Сергей Барк - Каста [СИ]

Виро попросил о приватном разговоре, смутив Лето, начисто позабывшего об этом неловком обстоятельстве собственной жизни. Хюрем с аппетитом проглотил взгляд альфы, брошенный ему за миг до того, как оба они удалились. Робкое смущение и просьба быть милосердным. Ох, как же приторно мило и по-щенячьи трогательно выглядел Лето! Хюрема бы стошнило от такого взгляда на любом другом лице, но Лето… Лето приручил его этой бесхитростной нежностью и тотальной откровенностью, позволяя Хюрему видеть в своей душе всё, что угодно, и Хюрем жадно питался мальчишкой, почти мгновенно пристрастившись к альфе с той неизмеримой одержимостью, с какой пьяница тянется трясущейся рукой к запретному напитку.

Встав рядом со статуей Великого Аума, чтобы иметь возможность издали следить за разговором, Хюрем немедленно смог убедиться в том, что Виро, бледнея и краснея, решил устроить сцену ревности. Могущественное божество Касты — пропорциями несомненно альфа, с длинными волосами, лежавшими локонами у подножья трона, затянутый в латы и в неприступное выражение лица, присущее всем резным каменным глыбам — негодующе смотрел в том же направлении, что и Хюрем.

Публичные выяснения отношений были не в чести у раджанов, и, несмотря на то, что Хюрем вовсе не боялся скандалов, открытые выяснения отношений привлекали мало, начисто стирая все возможные потаённые смыслы слов и действий, лишая тем самым интригу собственной сути. Это было лишним, и потому Хюрем намеревался попросту прервать неудачный разговор. Допил содержимое чаши и неторопливо двинулся в направлении парочки, но обождал вмешиваться сразу, послушав немного блеянье омеги, и в тот самый момент, когда чужие руки посмели тронуть его собственность, раскрыл свое присутствие, а сделав дело, двинулся прочь. Сомнений в том, что Лето последует за ним, не возникло, стоило только увидеть его лицо в момент, когда Хюрем якобы застукал его в объятьях другого.

— Постой! — донеслось до Хюрема, как только они покинули своды храма, оказываясь на площади в свете горящих костров.

Хюрем позволил приблизиться к себе вплотную.

Взволнованный Лето глубоко дышал, стремительно скользя по лицу омеги взглядом, выискивая отметины ревности. Быстро смекнув, что раскусить истинные чувства Хюрема будет непросто, а связь молчит, отзываясь лишь волнами бурлившего возбуждения, которое Лето ощущал почти всегда (и причины тому могли быть разными), он огляделся. Вокруг прохаживались желающие подышать свежим воздухом, и потому он поспешно перехватил руку Хюрема и утянул его за собой в направлении дома, где бы их никто не потревожил и они смогли бы поговорить начистоту.

Только Хюрем оказался внутри, как Лето захлопнул дверь. Он ступал по пятам омеги, понятия не имея, как правильно объяснить ненужное признание Виро, само существование которого казалось обременительным, когда у него была пара. Пусть подробности были давно известны и Хюрем принял положение вещей, но у самого Лето душа была не на месте, словно он поступал подло, предавал истинность. Истинность, которую так и не признал Хюрем.

Последняя мысль, словно ушат холодной воды, позволила Лето немного собраться и заговорить:

— Его признания ничего не значат и я бы никогда не прикоснулся к нему первым, — выпалил Лето как на духу, понимая, что сказал правду.

Хюрем обернулся, одарил Лето рыбьим взглядом, который так ненавидел альфа, и едва заметно подёрнул плечами, говоря, что до увиденного ему не было никакого дела.

Лето ощутил, как внутри вспыхнул огонь, разом охватывая тело. Огонь непонимания и раздражения. Гнева и обиды, когда, казалось бы, это должно было происходить с Хюремом, не с ним. Да, он признал существование Виро в жизни Лето, но это отнюдь не значило, что Хюрему должно быть просто смотреть на то, как его пару прилюдно обнимает другой. Но Хюрем совсем не выглядел задетым или оскорблённым.

Однажды Лето уже спрашивал о том, что Хюрему наплевать на то, что у него будет другой, на что омега отшутился, будто бы не считая такую досадную мелочь серьёзным поводом для уныния. Но вот действительно понять — понять, почему Хюрему всё равно, Лето не мог. Возможно, он не мог разобраться из-за терзавшей его бури с того самого часа, как он встретил омегу. Жизнь покатилась кувырком, Лето менялся, не всегда понимая, что происходит. Или, может, виной тому было отсутствие опыта, ведь альфе было только шестнадцать, и он имел смутное представление, как сердце может истекать кровью от боли, когда истинный позволяет царапать нутро словно для удовольствия, а после сочиться блаженством, когда Хюрем даёт почувствовать, что кроме них двоих в мире не существует больше никого.

Через эти муки Лето проходил изо дня в день, вовсе утратив способность воспринимать реальность. О скуке и однообразии дней он думать позабыл, словно прошлое стёрлось начисто, испарилось, оставляя только настоящее, в котором существовал Хюрем. Омега освещал собственным присутствием тот короткий миг и тот небольшой клочок земли, на которых всецело было сосредоточено внимание Лето, наблюдавшего своё божество неотрывно, и жутко страдающего, стоило тому отдалиться хоть ненадолго, пусть только на десяток шагов.

Это было невыносимо. И, в то же самое время, Лето был готов гореть вот так, пока от него останется пепел, лишь бы бок о бок с Хюремом. Почему же омега продолжает смотреть на него своим стеклянным взглядом, когда его только что обнимал другой? Что бы сделал сам Лето, увидев, что кто-то смеет покуситься на его омегу?

Волна жара окатила альфу.

— Ты не любишь меня? — прошелестело тихо.

Он больше не спрашивал о истинности. Он знал, что Хюрем не станет отвечать. Но вот вопрос, который на самом деле волновал Лето, наконец слетел с губ; ведь истинность была не более чем заверением, что та, другая, половина смотрит в ответ так же упорно, так же пристально, и сердце замирает в груди от чистого эфира любви. Неужели был изъян в том, что происходило между Лето и Хюремом? Неужели, не помня себя, сгорал дотла только Лето, позволяя Хюрему оставаться равнодушным?

Омега смотрел в ответ, и взгляд его скрывали тени освещавших комнату свечей. Время остановилось ненадолго, позволяя моменту разливаться вокруг так долго, как того пожелали бы двое.

— Что значат слова, — так же тихо ответил Хюрем, пока его ладонь скользнула вдоль шеи Лето, плавно, по-змеиному касаясь ключицы и поднимаясь выше. — Пустые обманчивые звуки. — Прикосновение переместилось к уху, вдоль челюсти, большой палец, как и взгляд Хюрема, коснулся нижней губы, заставляя альфу выдохнуть — вокруг становилось жарко. — Тебя касался другой, — руки Хюрема обвили Лето вокруг, напоминая, как обнимал его Виро. — Вот так?