Сергей Барк - Каста [СИ]

О том же говорил пройденный на следующий день отрезок пути, который Лето покрыл до полудня. Пейзаж выглядел точь-в-точь, как в его воображении, пусть увидеть отпечатки стоп или другие оставленные омегой следы, Лето так и не удалось. Воодушевлённый, альфа летел вперёд, не заботясь о том, что он уже дважды повернул на запад и теперь двигался в направлении Барабата, забирая выше к северу.

Великий Аум был милостив, заботясь, чтобы желудок пребывал сытым. Силки оставались пустыми, но под ноги то и дело попадалась мелкая дичь. Один меткий выстрел — и Лето мог не волноваться о том, что пропитание отвлечёт его от дороги.

Четвёртый день близился к окончанию, когда он уже не сомневался, что чувствует запах Хюрема. Словно и не было нескольких пеших дней сквозь непроходимые сугробы, Лето перешёл на лёгкую рысь и не сбавлял шаг, пока не заметил впереди тонкую струйку дыма, заплутавшего в поросших березняком валунах.

Хюрем разжёг костер, обозначая, что больше не скрывается. Лето подходил к небольшому укрытому зелёными ветвями логову в томительном предвкушении. Только сейчас он вдруг вспомнил, что не видел любовника трое суток, но печали и тоски не было, сердце наполняла радость от скорой встречи.

Лето нырнул в скрытый проход. Таявший к завершению дня свет едва ли проникал внутрь, но этого и не требовалось. Руки прикоснулись и обняли затылок Лето, привлекая; в рот впился жадный поцелуй, и альфа почувствовал, как одежды на нём становится всё меньше. Тело обдало жаром, когда плоть соприкоснулась с плотью, позволяя бушевавшим внутри вихрям слиться воедино, стирая мысли прочь и оставляя блаженство чистого присутствия друг в друге.

Той ночью Лето позволил связать себя, не задумываясь, купаясь в молниях, пробивавших тело Хюрема, будто это руки омеги терзали его убийственным наслаждением. Один воздух наполнял лёгкие, одно пламя заставляло кипеть кровь. Лето больше не требовались глаза, уши и даже обоняние, чтобы отыскать Хюрема, где бы тот ни был. Единение казалось почти нестерпимым, как если бы двое занимали одно и то же место в пространстве.

Хюрем тонул в сладкой неге, понимая, что рассвет едва отметил небо первыми всполохами зари, и у них с Лето ещё целые сутки вдвоём. Голова полнилась любовным дурманом, но природа требовала своё, заставляя подняться на затёкших ногах и выйти вон.

На теле ни клочка одежды, но горячую плоть омеги не пугает морозный воздух. Тело режет его на части, позволяя ступням утонуть в снегу. Стоит оказаться на воздухе, как опасность касается края сознания, тут же увеличиваясь до размеров выстрелившего в небо утёса. Уже почти поздно, когда только что казалось так рано. Глаза Хюрема распахиваются и видят, как в тело несётся стрела, как она летит, чуть присвистнув, сорвавшаяся с натянутой пальцами тетивы, и вот она уже почти в груди, потому что омега, сморённый объятьями мальчишки, позволил себе позабыть об осторожности.

Хюрем слишком поздно понимает, что его застали врасплох. И первая его мысль не о спасении собственной жизни — время упущено, он уже почти мёртв, а о том, успеет ли он предупредить Лето. Альфа позади, в укрытии, пока невредим. Пожалуй, он ещё может закричать; дать знать, что враг подкрался незамеченным, и подарить Лето шанс на спасение. Это было самым главным. Его жизнь уже кончена. Он потерял её, позволив себе всё, чего так хотел. И мысль эта не пугает. За крошечную долю мгновения до того, как стрела оказывается в груди, Хюрем знает, что единственное, о чём жалеет, это о том, что его время с Лето кончилось так быстро. А больше жалеть не о чем.

По носу ударяет жаркий дурман имбиря и можжевельника. Волосы бьют по лицу, меркнет на мгновенье свет. Хюрем слышит, как глухо и натужно входит в тело наконечник стрелы.

Перед Хюремом замирает тело — тело знакомое от корней волос до кончиков пальцев; тело, чей запах Хюрем не забудет, даже если не вспомнит собственного имени; тело, скрывшее его от поднимавшейся над макушками леса зарницы. Тело, отнявшее стрелу, предназначенную сердцу Хюрема.

Стремительным движением Хюрем огибает Лето, заглядывая тому в лицо. На лице Лето нет ничего, кроме дикого страха — страха за него, за своего омегу. Они встречаются взглядом и Лето видит, что с Хюремом всё в порядке, по лицу его скользит облегчение. Хюрем опускает глаза, чувствуя, как останавливается ход его собственного сердца. В груди Лето торчит стрела. Она только что убила его.

Но это случилось всего мгновенье назад. Так недавно, что на белоснежной коже ещё не успела выступить ни единая алая капля бесценной крови.

Онемевшие чувства Хюрема взрываются вулканом. Он понимает всё разом. Слышит позади шум, оборачивается, ловя момент, когда сознание захлёстывает ярость. Он видит хорошо знакомое лицо, на котором первобытный страх осознания того, что вместо Хюрема стрелу получил Лето. Сын жреца Касты. Будущий муж младшего брата. В отдалении, с опущенным луком в руке, стоит Толедо Дорто.

Он понимает всё так же быстро, как и Хюрем. Его рука тянется за стрелой в колчан за спиной. Толедо совершил смертельную ошибку, и теперь его единственный шанс на спасение — убить того, кто всё видел: ненавистного омегу, повинного во всех несчастьях. Ему нужно убить Хюрема. А после отдать на съедение диким зверям. Отдать вместе с Лето. Толедо не хотел убивать наследника, но сожалеть поздно. Стрела уже пронзила сердце, и Каста не пощадит.

Толедо почти успевает натянуть тетиву, когда чувствует резкий удар в грудь, едва не сбивающий с ног. Его дыхание замирает, он не может пошевелиться. Опускает взгляд. Из груди торчит рукоять ножа. Такого же, как и у него, выданного для похода. Металла не видно вовсе, так глубоко он засел внутри. Толедо вдруг понимает, что острие прошло бы навылет, если бы не остановившее его древко, с такой силой выпущено смертоносное жало. А ведь он не видел ножа в руках Хюрема, когда тот выбрался из убежища.

Толедо смотрит на омегу. Тот ещё не до конца выпрямился после невероятного броска. Разве возможно было метнуть нож так далеко? С такой точностью и силой? То, что казалось преодолимым для стрелы, никогда бы не осилил нож.

Кто же этот Хюрем? Откуда у него столько мощи? Почему отряд не смог догнать его тогда, на охоте?

Толедо заторможенно отмечает, что, пожалуй, был прав, когда, наученный горьким опытом охоты, решил преследовать не Хюрема, а Лето, подозревая, что тот последует за любовником. Лето был так глубоко погружён в себя, стремясь вперёд, что не заметил таившегося на внушительном расстоянии преследователя. Толедо ступал по пятам, надев обувь, непохожую на ту, что носят раджаны. Его стрелы были привезены из-за моря, давным-давно, отцом. Запах он скрыл отваром и, если бы Лето кинулся в погоню после того, как он убил Хюрема, ни за что бы его не учуял. Этого и не случилось бы. Лето остался бы рядом с умирающим омегой, ведь тот оказался его парой, как верно угадал Виро.