Сергей Барк - Каста [СИ]

Как только весть о победе Лиса распространилась в анаке, честь отряда Карафы существенно пострадала. Новость распространилась с молниеносной быстротой, и вот уже только ленивый не потешался над горе-раджанами. На празднике победа Хюрема стала одним из главных блюд. Все хотели знать подробности и неустанно поражались, как такое могло случиться, заставляя альф белеть от гнева. После им не единожды пришлось вызывать членов других старших отрядов на личные и массовые выяснения отношений, а поскольку сделать это можно было только ночью, улизнув из гарнизона за стены города, все нажили себе только большие неприятности. Слухи о столкновениях за честь не могли не достигнуть ушей старших субедаров, и вот уже наутро, не выспавшиеся и побитые, раджаны несли повинность в виде дополнительных заданий, доводивших каждого до седьмого пота и заставлявших валиться с ног. Но гордость — дело первостепенной важности, и как только новый язык проходился по святому, вспыхивали новые разборки стенка на стенку. Только недавно всем, кажется, надоело огребать, а затем отрабатывать за собственный язык, и толки о проигранной охоте улеглись.

Виной всему этому был, конечно же, Хюрем.

Виро продолжал наматывать сопли на кулак в попытке собраться, и Толедо предложил догадку:

— Ревнуешь, что он отирается вокруг Лето?

Это было бы не удивительно. Лето повсюду таскался с омегой, объявив того подручным. Даже на праздник явился не один, притащив с собою бестию.

— Вдруг они пара? — неожиданно выпалил Виро, привлекая внимание брата и заставляя того фыркнуть:

— Не выдумывай. Где Лето, а где Хюрем. Он так, временное подспорье.

Пропасть между альфой и омегой казалась непреодолимой, и потому такая мысль вряд ли могла прийти в здоровую голову. Виро был просто юнец, влюблённый в альфу постарше, и, конечно, его не могло не заботить постоянное присутствие другого омеги рядом. Но пара?!

— Он глаз с него не сводит, — не сдавался Виро. — И тогда, на празднике. Ты бы видел Лето! — он едва перевёл дух, чтобы продолжить: — Я сказал, что мне всё это не нравится. Что неправильно наряжать любовника и расхаживать с ним на глазах у всех. А он… — глаза омеги снова наполнила влага, — отмахнулся от меня, как от назойливой мухи, и побежал за этим Хюремом, когда понял, что тот нас подслушивает.

Толедо слушал молча, впервые видя Лето и Хюрема глазами младшего.

— Он ведь любовник, просто подстилка, да ещё и некрасивый к тому же. Так чего Лето к нему так относится, словно ничто не может их разлучить? — Виро не выдержал и снова разрыдался, пытаясь заглушить пронзительный звук одеялом.

Притянув к себе младшего, Толедо дал тому выплакаться. Гладя светлую голову, он погрузился в задумчивость, стараясь припомнить всё, что видел за то время, пока Хюрем отирался рядом. И вот что неожиданно пришло на ум.

Праздник Касты, свободный бой. Толедо с упоением наблюдает, как разворачивается кровавое побоище и на песок арены падают сражённые воины удачи один за другим, а этот омега — от горшка три вершка, продолжает стоять. Он хотел сказать Лето, что это просто поразительно, но того не оказалось рядом. Оглянувшись, Толедо увидел товарища рядом со старшим субедаром, они о чём-то напряженно переговаривались, неотрывно следя за боем. Толедо не стал мешать, вернувшись к состязанию.

После Лето вдруг решил сделать Хюрема подручным. Зачем Лето подручный? — подумал тогда Толедо. За ним неотступно следовали соглядатаи Карафы, чего Лето на дух не переносил и с трудом мирился. И вот омега рядом, каждый божий день. Конечно, когда Лето перестал навещать Дом радости, кое-что прояснилось. Только вот зачем менять десяток отличных шлюх, умеющих удивить самое закалённое воображение, на одного омегу, который, как правильно отметил младший, не вышел ни рожей, ни кожей? Лето, в общем-то, мог и так ставить этого Хюрема в коленно-локтевую, когда бы ни захотел. Толедо не помнил, чтобы тому хоть кто-нибудь отказал.

А ведь Виро прав, с тех пор, как Хюрем стал подручным, они с Лето были не разлей вода. И теперь, когда у Лето появляется вопрос, он обращается за советом не к друзьям или наставнику, он спрашивает Хюрема. И даже подрался с ним, с Толедо — со своим другом (!), когда тот отпустил сальную шуточку, в которой, впрочем, не было ничего примечательного.

Толедо сосредоточился — и понял, что Лето всегда обходителен и учтив с Хюремом. Ни одного приказания, ни одного повеления, только просьбы. И всё это — всё вместе — пожалуй, действительно выглядело странным.

Рыдания Виро стали затихать; омега выглядел вымотанным.

— Тебе лучше поспать.

Виро открыл было рот, собираясь спросить, должно быть, что думает старший о его подозрениях.

— Что бы там ни было, я разберусь, если ты пообещаешь скорее поправиться и не пугать папу.

Озадаченное выражение появилось на лице омеги — Виро явно пребывал в растерянности.

— Ни о чём не думай.

— Ты скажешь папе?

— Я же обещал молчать, — Толедо не собирался нарушать слова. — Я сделаю всё, чтобы ты с Лето был счастлив.

Поцеловав брата в макушку, Толедо ушёл. На следующее утро, на все вопросы папы, удалось ли ему поговорить с Виро по душам, Толедо твердил, что всё это только юношеские тревоги и скоро непременно пройдёт.

Понять Виро можно было с лёгкостью. Он был очень молод и влюблён в Лето с тех пор, как увидел своего наречённого впервые. Досадный случай падения со скалы чуть не перечеркнул все планы обеих семей, но, к счастью, Лиадро Годрео и Лето не стали отказываться от слова, приведя Виро в неописуемый восторг, когда он уже и жить расхотел, понимая, что калека никому не нужен. Ни одна другая семья чистокровных раджанов не согласилась бы обречь своего сына на покалеченного супруга. Но жизнь продолжалась, продолжалась только потому, что у Виро осталась возможность любить и быть любимым. Стать нужным не только своим домочадцам.

Сам же Толедо собирался проверить догадку Виро и, в случае, если подозрения получат подтверждение, позаботиться о том, чтобы младшему не о чем было волноваться. Со следующего утра это стало единственной важной миссией, которой посвятил себя Толедо. Если из-за этого Хюрема что-то пойдёт не так и брат не отыщет счастье, Толедо не сможет с этим жить. Ведь это по его вине Виро упал со скалы и остался калекой.

В тот день Толедо исполнилось шестнадцать, и он наконец мог назвать себя взрослым. Перевод в старший отряд должен был случиться уже через пару месяцев, от счастья Толедо не находил себе места, зная, что его возьмёт Зариф Карафа. Он твердил об этом без умолку дома и точно так же хвастался в младшем отряде.

День рождения Толедо совпал с праздником весны и потому друзья собрались в доме Дорто для торжества, а после все поспешили на улицу. Погода была чудесной и не поиграть в Покорение земель — так называли мальчишки повод подраться, было невозможно.