Сергей Барк - Каста [СИ]

— Почему он всё ещё не под стражей? — прозвучал вопрос, возвращая Карафу в глубокую тень шатра, рассеиваемую зажжёнными свечами.

— Он, — произнёс Карафа, отказываясь называть омегу по имени, как это только что сделал Дорто, — оказывает помощь Лето.

— Разве для этого у нас нет лекарей?

От Карафы не укрылось шипение голоса, вызванное отнюдь не специями бродившего травяного сбора. Как и остальные, Дорто не понимал, почему Хюрему было позволено оставаться относительно свободным, когда он убил чистокровного, пусть мнимая свобода и не распространялась дальше поляны.

— Есть. Но он точно знает, что делать, — спокойно добавил Карафа. — Лето выжил и медленно идёт на поправку. Об этом мы должны заботиться в первую очередь. После ты, с разрешения жреца, сможешь предъявить ему счёт.

— Это разрешение у меня есть, — рявкнул Дорто. — Я лично отправлю его на тот свет! Моё право — право кровной мести.

Карафа не стал спорить, понимая, что сейчас все попытки заставить Исидо Дорто внимать себе обречены на провал. Как и предполагал старший субедар, этот танец будет проходить на краю обрыва, и, увы, исход оставался неизвестным. Однако, первостепенное значение имела жизнь Лето.

Лето очнулся на третий день после прибытия Исидо Дорто. Скрыть это не получилось — требовалось сварить бульон для ослабленного тела, а для этого необходимо было взять продукты, которых у Хюрема не было. Сам он жевал вяленое мясо из запасов раджанов. Впрочем, омега и не собирался таиться, потребовав доставить необходимое у стражника, несущего пост неподалёку. Тот послал его к лешему, на что Хюрем ответил, что если очнувшийся наследник умрёт от нехватки сил, он непременно припомнит, кто именно отказал в помощи.

Весть в мгновение ока облетела поляну — так начался день. Лагерь наполнила суета, тут же доложили Зарифу Карафе. Тот, откладывая возвращение в Барабат уже несколько раз, несмотря на однозначное желание жреца видеть сына в стенах крепости, приказал приступить к сборам. Он знал, что Лето идёт на поправку и угроза жизни давно миновала, но пока тот не приходил в сознание, процесс можно было затянуть.

Весь день старший субедар был занят всевозможными пустяками, написал несколько докладов и отправил гонцом, проверил, как идут сборы, лично распределил обоз, отправлявшийся в Барабат уже следующем утром. Карафа делал всё, чтобы оправдать не словом, но видимым делом ещё один день отсрочки.

Лето пришёл в себя, но едва ли понимал, где он и что происходит. От Хюрема старший субедар знал, что тому удалось накормить его дважды, но ожидать твёрдого сознания пока не приходилось. Оставалось надеяться, что два запланированных на переход дня помогут, и Лето будет в состоянии говорить.

По прибытии в город пришлось признать, что ожидания не оправдались, Лето оставался ещё слишком слаб и постоянно проваливался в сон, стоило только прийти в себя. Единственное, что он смог, это подтвердить историю о том, что на них напал Толедо и он закрыл собой Хюрема. Лето даже не догадывался, что за ужасный разговор его ожидает, как только он окажется в состоянии выслушать старшего субедара, ведь именно Карафе предстояло сообщить Лето обо всём случившемся, как и о том, что его пара — омега, вырвавший его из лап смерти, находится под стражей в темнице, ожидая исполнения смертельного приговора.

Исидо Дорто получил разрешение жреца поступить с Хюремом по собственному усмотрению, ещё до того, как явился на поляну. По прибытию в Барабат оба субедара явились к Лиадро Годрео: Карафа отчитался, а Дорто уточнил, когда именно и где может привести приговор в исполнение. Местом была назначена площадь анаки, а вот со временем вышла заминка. Исидо настаивал на безотлагательности казни, но здесь вмешался Карафа, говоря, что у Лето должна быть возможность присутствовать во время исполнения приговора, раз уж он являлся одним из главных участников трагедии.

— Возможно, — смиреннее добавил Карафа, чувствуя ярость Дорто, но глядя только на призадумавшегося Лиадро Годрео, — Лето захочет поблагодарить Хюрема за спасённую жизнь перед тем, как тот лишится головы.

Спасённая жизнь никогда не была пустым звуком для воина. Тем более раджана. Лиадро Годрео уступил, обратившись к верному соратнику не с приказанием, но просьбой. Хюрем в любом случае получит своё, пусть только Лето немного окрепнет, чтобы сделать всё по уму, а там уж Аум свершит свой неумолимый суд. Скрепя зубами Дорто уступил.

Той же ночью Карафа должен был поговорить с Лето.

Оказавшись у постели Лето глубоко за полночь, старший субедар наблюдал за тем, как умиротворено и спокойно лицо Лето. Молодое тело медленно накапливало силы и уже очень скоро Лето должен был вернуть потраченную на борьбу с ранением энергию. К счастью, стрела не нанесла невосполнимый урон; Хюрем обещал, что через некоторое время альфа будет точно таким, как и прежде.

Дождавшись, пока приставленный к Лето прислужник заснёт, выпив воды из кувшина, куда Карафа заранее высыпал немного снотворного порошка, старший субедар сменил воду на чистую, и только затем, приблизился к Лето вплотную.

Вонючий спирт из склянки заставил ноздри Лето встрепенуться. Он дёрнулся, отводя подбородок в сторону, распахнул глаза, бессмысленно повёл ими по сторонам, пока наконец не сумел сосредоточиться на лице старшего субедара.

— Тише, тише, — прошептал Карафа, пока Лето, заполошно озираясь, пытался осознать, где находится.

Он попытался что-то сказать, вдохнув глубже, и поморщился — рана ещё долго будет давать о себе знать, но сейчас это было не так важно.

— Молчи, — остановил его попытки Карафа. — Сейчас я расскажу тебе, что происходит, а ты лежи и слушай. Не пытайся говорить, ты слишком слаб, да и времени у нас немного, — старший субедар глянул в направлении двери, и как только удостоверился, что Лето понял, что от него требуется, заговорил, пересказывая всё, что произошло, пока тот был без сознания.

По мере того, как говорил Карафа, глаза Лето становились всё более осмысленными. Альфа хмурился всё сильнее; похоже, Лето хотел задать вопрос и не один, но старший субедар всё продолжал говорить, тщательно объясняя нюансы незавидного положения и то, каким образом им предстояло представить произошедшее на поляне.

Прежде всего, следовало оправдать Толедо, решившего, что Хюрем представляет опасность для наследника и отважившегося на решительные действия, пусть мотивом тому и была забота о брате. Ни в коем случае не следовало упоминать истинность. Семья Дорто давно разобралась, что старший сын, желая счастья младшему совершил неслыханное, но истинность всплыла лишь однажды, в доме Дорто, когда расстроенный Виро каялся папе. Эти слова достигли слуха жреца, но Карафе удалось развеять подозрения, и больше об этом говорить не следовало.