Сергей Барк - Демон [СИ]

Он решил, что я настолько упёрт, что лучше соглашусь на страшное, чем изменю своему слову. Конечно, Мануэль меня совсем не знал. Я был трусом каких поискать. Только дело было совсем не в натуре и не в моих желаниях. Я играл роль, отведённую мне Эйригом. Господин молчал, значит, я всё делал правильно. Значит, пришло время.

— Ты что, совсем не в себе? — взбеленился Мануэль, видя что я никак не поддаюсь нажиму. — Не понимаешь, что тебе кишки сейчас выпустят?!

Жизнь моя стремительно подходила к концу и досадить напоследок я был не прочь.

— Вам не понять, — бросил я, не покривив душой, и от того, наверное, голос прозвучал с несвойственной мне уверенностью.

Суккуб был сам виноват. Раз он поверил во всю ту чушь, что я — якобы не обращённый демон. И господину было дело до моих жалких чувств… Почему бы и мне не развесить немного лапши на чужих ушах?

Смешно было до слёз. И больно до крика. Но сил рыдать или смеяться взахлёб не было. Я просто хотел сдаться. Хотел, чтобы это закончилось.

Конечно, Мануэлю было невдомёк, что за спектакль для него разыгрывался, но понял он наверняка всё так, будто бы я без памяти влюблён в господина. Влюблён так сильно, что не в ладах с собственной головой.

С горькой усмешкой я понял, что и это не так уж далеко от истины.

— Ах, ты… — начал было Мануэль, кажется решив, что я над ним насмехаюсь, но сказать ничего не успел — в кухне возник Эйриг.

В его руках была чёрная простыня, свечи и небольшая книжица. Мануэль посмотрел на всё это с некоторым удивлением, позабыв обо мне ненадолго, но ничего не сказал.

Расстелив простынь прямо на кухонном столе, Эйриг установил пять свечей — три с одной стороны и две с другой — и отложил в сторону книгу.

— Ты готов? — спросил он меня, а сам посмотрел на Мануэля с нескрываемым удовольствием, словно победитель, взиравший на побеждённого, распростёртого у собственных ног. Суккуб с досадой закусил губу.

Я молча полез на стол. Вытянулся и затих, чувствуя, как сердце готово выпрыгнуть из груди.

«Ничего, Тэг. Просто потерпи немножко. Совсем чуть-чуть и скоро всё прекратится».

— Хорошо-о, — сердито выдохнул Мануэль, возникнув рядом. — Как только почувствуешь, что хочешь это остановить, Тэг, просто скажи. И мы тут же прекратим.

Похоже, Мануэль и сам упрямился, ни за что не желая признавать поражение. Он знал, что меня ждёт боль и, должно быть, рассчитывал, что как только я почувствую её сполна, то откажусь от матери родной.

Господин молчал в ожидании. Я не ответил, снова заставив суккуба скрипнуть зубами.

— Начнём, — распорядился Эйриг. — Вставай по правую руку от Тэга и держи его за руку, — Мануэль, замешкавшись — взгляд его всё ещё метался, стараясь найти способ заставить меня отказаться, — обошёл стол и сделал как велено.

Эйриг встал по левую от меня сторону и тоже перехватил мою ладонь. Свободной рукой он поднял со стола книгу и стал читать заклинание. Замысловатые обороты речи, из которых я почти ничего не понимал, кроме отдельных слов, погружали в странное оцепенение. Сердце унялось, и я даже не вздрогнул, когда у изголовья и в ногах ярко вспыхнули свечи.

Руки — холодные ладони демонов, державших меня по обе стороны — стали теплее. Всё будто бы стихло, и потому, когда я вновь расслышал голос Мануэля, тот звучал приглушённо, издалека, как если бы он находился за закрытой дверью в следующей комнате, а не стоял в шаге от меня.

— Эйриг, — имя господина прозвучало с лёгким напряжением, — Эйриг, что происходит?

Ответа не последовало. Господин продолжил бубнить тарабарщину, и я, наполняемый тягучим умиротворением, погружался в странную невесомость.

— Эйриг, что всё это значит? — похоже, суккуб гневался на господина, но меня это едва ли касалось.

Я уходил. Уходил навсегда, и только малодушно надеялся, что смерть будет не такой страшной, как рисовал Мануэль. Вдруг надо мной всё же сжалятся и не станут мучить?

— Эйриг, прекрати это немедленно! — меня слегка дёрнуло вправо, но я едва это понял. Гораздо скорее на меня снизошла убеждённость, что никто, как бы сильно того ни желал, не сумеет нарушить моего медленного падения в бездну, пока Эйриг не произнесёт последних слов.

Всё казалось таким очевидным и верным, что я нисколько не взволновался, когда кто-то рядом завопил от злости и ярости. Это было похоже на то, как за окном разыгралась метель, а я наблюдал ненастье, укрытый крепкими стенами собственного дома.

Слова исчезли, и всё, что я ощутил, это лёгкость в том месте, где распластанным и безвольным лежало моё тело. Оно присоединялось к чему-то, большему, по правую и левую сторону. Этих крыльев мне было с лихвой, чтобы продолжать парить в небытие. Крылья держали меня и несли, они были моими бесконечными воплощениями силы. Её было так много, что захоти я облететь весь мир, а затем и Навистрал, я бы наверняка смог. Смог бы! И не один раз!

Это чувство нельзя было передать словами. Я наслаждался, нежился в искристой силе, словно в безбрежных водах океана. Но вот меня отвлекло касание груди.

В самой середине того, что я мог бы назвать собой, я почувствовал язык пламени. Огненный и ласкающий, он тихонько скользнул вдоль и исчез. Я снова обмяк, позволяя мыслям следовать за ветром сновидений, как вдруг в меня проникло нечто. Я должен был ужаснуться, ведь неправильно это, когда постороннее шевелится внутри, но отчего-то совсем не испугался. Даже на миг. Я не ощущал боли. Я даже как будто знал, что крылья уберегут меня от всего. Конечно, ведь и сами они были огнём! Чистым заревом! Таким же, что касалось моей груди, что оказалось внутри меня самого.

А затем всё изменилось.

Я лишился чего-то и стал другим. Это принесло смятение, но лишь стоило ему забрезжить на горизонте моего понимания, как оно тут же исчезло, снова уступив место спокойствию.

Я стал не лучше и не хуже. Я был собой и снова стал собой. Так бывает, когда вдруг оглядываешься назад и вспоминаешь, как малышом носился по улицам, играя в прятки. Это был ты, но вспоминая об этом, ты видишь себя уже совсем другим. Ты нравишься себе в прошлом, но и в себе настоящем не видишь греха. Ты был тогда и ты остался сейчас. Это всегда был один и тот же ты. Разным было время.

И теперь оно словно рвануло далеко вперёд, почти не оставив воспоминаний, но позволив тебе стать другим собой. Печали не было, был просто ты. Другой.

Мне было так хорошо. Не знал, что по ту сторону я смогу видеть чарующие сны о том, как Эйриг держит меня в объятьях. Держит так, словно я и есть его сердце, словно я самое ценное, что существует по обе стороны врат.

Вот бы этот сон никогда не заканчивался.

Я проснулся. Перед глазами возник знакомый угол. Шторы, по обыкновению, задёрнуты не наглухо. Упрямый луч ослепительного солнца отыскал лазейку, чтобы разрезать сумрак надвое. И я привычно подумал, что не стоит залёживаться в постели в такой погожий день.