Андрей Колесник - Меч и плеть [СИ]

… Город становился виден издали. За бежево-серыми стенами на далеком холме, точно мираж в каменном лесу гордо возвышалась королевская резиденция в обрамлении особняков знати из красного кирпича. Увидев её в первый раз Ториас придержал коня, чтобы получше рассмотреть похожий на сказку дворец. Трехъярусный корпус фисташково-розового цвета был увенчан остроконечной крышей со сверкающими вдали крашенными сусальным золотом люкарнами [9] Люкарна — окно, в скате крыши, украшенное снаружи декоративной лепкой. . Между темнеющими треугольниками пинаклей виднелись многочисленные каминные трубы, а высота окон наверняка превосходила человеческий рост в два, а то и три раза.

— Потрясает, не так ли? — по-дружески толкнул его в бок, подъехавший Глифт. — Я тут в первый раз помнится, час проторчал. Нигде так не уравниваются люди как вблизи престола. И дворяне, и чернь чувствуют себя одинаково.

Ториас быстро вернул себе невозмутимость и постарался кивнуть как можно небрежнее. Его отец, видевший резиденцию почти каждый год и вовсе не задерживаясь ни на миг, поехал дальше — к поднятой решетке городских ворот.

Их пропустили быстро и без вопросов. Носящие красно-синие мундиры со львом солдаты почтительно посторонились, впуская на городские улицы вооруженную кавалькаду. Дворяне имели право носить оружие. Лорды распространяли это право на своё сопровождение.

Город показался Ториасу красивым, хотя и грязным местом. Здесь на крышах над головами восседали каменные химеры и прелестные менады, а на мостовых валялся гниющий мусор. Здесь под камнями мостов влачила волны великолепная Залива, а из окон на кривые боковые улочки выплескивали помои, прямо под ноги, а то и на головы горожан. На дороге кучковались, создавая заторы, везущие на рынки овощи и рыбу телеги, носились пугая пешеходов стайки разряженных дворян. Ториас с удивлением замечал у таких золотые ножны усыпанные изумрудами и сапфирами, и тканые серебряной парчой жупаны, обвязанные переливающимися золотом поясами. Дворяне, в основном юные, с криками требовали к себе повиновения. Прямо на глазах у Ториаса одного из возниц, неудачно перегородившего выезд на основную дорогу, стащили с козел и стали стегать нагайками.

В принципе к телесным наказаниям юноша относился ровно — ему и самому приходилось наказывать слуг. Однажды он даже стал свидетелем казни. Удивляла бессмысленность такого поведения. Его отец смотрел на подобное с привычным спокойствием, в то время как Логвелл жестко улыбался, глядя на гуляющую аристократию.

— Молокососы, — процедил он. — Пока в городе монарх, Лирест традиционно празднует бальный сезон. Местные аристократишки выпендриваются больше всех, даром, что все и так знают об их паскудном характере. Что моришься, парень? Не нравится?

— Запах, — прогундосил, закрывающий рукавом нос младший Сотар. Логвелл принюхался.

— А-а, я и забыл, ты ж никогда не бывал в подобных крысятниках. Ничего, привыкнешь. Поверь по сравнению с портами Зелестина или столичными трущобами, это небесное амбре.

— Амбре. Это точно, — мученически скривился Тори. Временами запахи гниющей на солнце рыбы, потных, немытых месяцами тел и производимых этими телами отходов, просто ошеломляли. Наполненный едой желудок временами делал осторожные попытки подкатить к горлу и тогда Ториас старался не дышать. Но довольно скоро, они миновали бедные районы и, проехав по мосту, очутились в богатых кварталах. Воздух стал чище. Все чаще веяло речной прохладой, а голубеющая за особняками Залива, озорно подмигивала ловящей блеск водной рябью, словно играющая на солнце форель. Немного погодя они добрались, до ведущей к резиденции короля колоннадной улицы, под шикарными мраморными портиками которой почти не было людей. То ли все они сейчас находились среди бедных лачуг, то ли предпочитали в жару оставаться дома. Или еще спали.

— Ну, что, — кивнул Логвелл на виднеющееся неподалеку красивое двухэтажное здание с аппетитно нарисованным на вывеске мясным окороком, — может, сначала пообедаем, отдохнем, а к Его милости после?

Некоторые слышавшие его слова всадники с надеждой уставились на своего лорда. Никому не хотелось жариться в железе, когда можно было прохлаждаться в тени уютных винных.

— Нет, — кратко отказался Сотар, трогаясь с места. — После. Сначала Его величество.

Глифт с большой неохотой согласился, грустно качнув перьями шляпы ему вслед.

— Эх-эх, — в полголоса сказал он, обращаясь к Ториасу, так чтобы Барлейт не услышал. — В этом все Сотары. Ну, точно, не видать с таким трепетом к обязанностям, тебе сестренки, а мне невесты, парень. Сейчас час пополудни и король наверняка спит, видит розовые как стены его дома сны, а тут наш Сокол с пылу с жару, не переменив платья — долг!.. и-ех. Смотри, приятель, не стань с годами таким же.

Эти слова показались Сотару младшему не слишком справедливыми. Как будто его отец был глупцом! Мало того, из них следовало, что он Ториас, в глазах Глифта еще мальчик вроде Штеффарда, но никак не взрослая сформировавшаяся личность!

— Постараюсь стать, — вздернув подбородок, сухо ответил он и направил коня следом за отцом, вдоль образующих портики колонн.

Вблизи дворец поражал еще сильнее. Стали различимы украшающие фронтон второго и третьего этажей орнаментированные колонны и многочисленные мелкие, но невероятно искусные детали в отделке. Впечатляющих размеров курдонер [10] Двор особняка или дворца, окруженный с трех сторон корпусами здания, и отделенный от улицы оградой с воротами , с аккуратно подстриженными прямоугольниками зеленых газонов и разбитыми под стенами клумбами, был пуст. У ворот стояли две небольшие, похожие на пряничные домики караульные. Из которых к лордам выбрались совсем не пряничные стражники.

Оставив охрану во дворе, Сотар с сыном и Логвелл вошли во дворец, пройдя под глубокой аркой с резным картушем, в виде венчающей башню узорной короны. При виде неё Логвелл хмыкнул и, отводя глаза, тихонько буркнул:

— Удивительная наглость, учитывая, что все знают, кто носит башню на гербе.

В холле, где дворян встретил вышколенный слуга-лакей, было прохладно и слабо пахло благовониями. Назвав цель визита, гости проследовали за лакеем на одну из закручивающихся изящной спиралью лестниц, поднимаясь вдоль белой ленты зоофара на стене. Ториас сокрушенный обрушившимся на него со всех сторон богатством отметил, что у зверей на рельефе золотые глаза. Атмосфера царящей здесь роскоши поражала сильнее удивления от потрясающего исполнения многочисленных декоративных элементов. Чего стоили хотя бы медные лица красавиц на расположенных вдоль стен пластинках, или скалящиеся отовсюду львы, пантеры, барсы, волки. Здесь мастерство и выдумка мастера, материально не ограничивались.