Кэт Ховард - Бессердечие магов [litres]

Иэн поморщился.

– Я это выразил иначе – но да. А она сказала только, что поговорила с Сидни и поединок состоится в назначенное время. Но – какого черта? И почему она готова разговаривать с Мирандой, но не со мной?

– А ты поделился с Сидни всеми своими тайнами? Например, ей известно о твоей тетке? – осведомилась Береника.

– Нет.

Он не смог. Он видел шрамы у Сидни на руках – и сознавал, что это далеко не самое страшное. Он не знал, как посмотрит ей в глаза после признания, что Шара – его тетка.

– Тогда и ты не можешь винить ее в том, что у нее остались свои тайны. Как я сказала, у тебя все еще есть выбор. Пусть он тебе не особенно нравится – но он есть. Самое страшное, что с тобой случится, если ты сдашься и выяснится, что причина этого заключается не в самих условиях поединка, – это тебя лишат магии. И как бы это ни было печально, я считаю, что жизнь без магии все-таки предпочтительнее, чем смерть. Или убийство той, к кому ты питаешь чувства.

– Мне было бы легче сделать выбор – пусть даже неправильный, – если бы я знал, что Сидни делает, – сказал Иэн. – Лоран сказал, что идея этого поединка принадлежала Сидни. У нее ведь должен быть какой-то план, так?

– Идея поединка принадлежала Сидни?

У Береники чай выплеснулся из чашки.

– Она даже настаивала, чтобы доставить вызов лично.

Перед тем как уйти от Теней, Береника узнала, какой именно Дом ее отдал. Она не стала использовать фамилию Дома, взяв свою собственную. Однако она была уверена в том, что Сидни тоже получила подобную информацию. А сейчас она уверилась в том, о чем только подозревала: этот вызов брошен по требованию Дома Теней, и Шара не случайно выставила Сидни против Просперо. Сидни не позволят сдаться или проявить милосердие, и она решила рассказать Миранде, кто она, прежде чем это случится.

– Береника! У нее ведь есть план, да? – повторил свой вопрос Иэн.

– Да, – ответила она дрогнувшим голосом, – да, есть. Иэн, признай себя побежденным. Пусть даже Миранда пустит в ход букву контракта и лишит тебя магии. Иначе Сидни тебя убьет.

– Звучит неутешительно, – сказал он и натянул на лицо улыбку в слабой попытке разрядить атмосферу.

– Так и задумано.

– Ну, мне пора, – проговорил он и, нагнувшись, поцеловал ее в щеку. – Спасибо, Береника.

Она закрыла за ним дверь.

– Прощай.

Сидни стояла у себя на балконе и смотрела, как садится солнце.

В это время года темнота наступала рано: такой контраст с синевато-лиловыми вечерами, которые, казалось, тянулись нескончаемо и которыми она любовалась, только уйдя от Теней. Было тихо – или, по крайней мере, настолько тихо, насколько вообще бывает в большом городе: гудки такси и гул подземки были в ее жизни фоновым белым шумом.

Магия переплеталась в ней лозами. Сидни видела, как она искрит под ее кожей.

Она уже привыкла к ней – к острой зелени магии, к тому, как она с ревом проносится сквозь нее, если дать ей волю. Ее достаточно – больше чем достаточно – для того, чтобы завтра выстоять в поединке. Она не позволяла себе заглядывать дальше него. Будут последствия – но ведь они бывают всегда.

Иэн не оставлял попыток с ней поговорить. В ее телефоне скопилась масса оставшихся без ответа сообщений. Однако разговор с ним ничего изменить не мог – и она разговаривать не стала. Дом Теней дал ей поручение, и она его исполнит.

Ей не хочется убивать Иэна. Она убьет его, если понадобится.

Есть вещи важнее того, чего хочется ей.

Истрепанные края тени роняли слезы ей под ноги.

Пока она здесь: на улице, в своем личном пространстве, над городом, под звездами. Она переживет завтрашний день. И все, что будет потом.

Харпер провела свечой над страницей: «ПРОСПЕРО. МИРАНДА. ПО ДЕЛУ ПРОСПЕРО. ГРЕЯ». Вот оно: лишение наследства. Не будь она так вымотана последними двумя неделями, когда она проводила в архиве по двенадцать часов, то пустилась бы в пляс. Мэдисон заполучила заклинание, которое помогало разбираться в папках, но оно было неуклюжее: свеча горела голубым пламенем, если дело имело отношение к Дому Просперо, и красным для всех остальных. Что было отлично, вот только к Дому Просперо имело отношение очень много папок: это ведь был один из старейших Домов. А свеча не делала различий между спором об исчезновении упряжных коней столетней давности и делами, которые касались именно Миранды. Это были очень длинные две недели, наполненные головной болью. Однако сейчас она все-таки широко улыбнулась и торжествующе вскинула кулак.

Грей, как оказалось, был лишен наследства за «неподобающий захват магии (попытка)». Харпер скривилась. Такой формулировки она в архиве еще не видела – а начав просматривать папки, она успела увидеть массу странного. «Неподобающее возвращение» на данный момент было у нее в списке за номером первым. А тут создавалось впечатление, что кто-то что-то выдумал, чтобы все казалось официальным.

Первые страницы дела расписывали юридические последствия лишения права наследства. Дом Просперо сам по себе и все его члены больше Грея не признавали. Он больше не являлся наследником какого-либо имущества Миранды, как относящегося к обычному миру, так и любого иного.

А потом стало ясно, что он все-таки сделал.

Это было не уголовным делом, фотографии его жертвы отсутствовали – и за это Харпер была отчаянно благодарна. Однако описание присутствовало. Язык настолько холодный и отстраненный, что она перечитала все дважды, убеждаясь, что ничего не упустила.

Грея Просперо лишили наследства за попытку убить свою девушку ради ее магии.

Не Розу. Другую женщину. Грейс Валентайн.

Не Розу. Но при столь похожих обстоятельствах, что это могла быть и она.

Харпер не могла сказать, лучше или хуже ей стало, когда она узнала, что еще какая-то женщина пострадала точно так же, как Роза, – и, как она слышала, другие женщины. Все мелочи так точно совпадали, что она снова видела эту картину, которую в течение двух лет ежедневно пыталась прогнать из мыслей. Картину, на которой мужчина, лицо которого скрывает тень, склоняется над телом ее подруги, взрезая ей кисти рук. Руки Грейс разрезали – вспороли, но она остановила Грея, сбежала, не дав ему закончить.

Рыдание Харпер эхом отразилось от стен архива.

Она прижала ладони к глазам, пытаясь унять слезы. Втянула в себя воздух. «Ради этого ты сюда и пришла, помнишь? Это ведь поможет Розе». Голос у нее дрожал и срывался, но слова принесли ей облегчение.

Она продолжила чтение. Ничего не говорилось о том, что стало с той женщиной, с Грейс, после решения о лишении наследства. Харпер задумалась о том, можно ли ее разыскать – поговорить с ней.

Она зачитала вслух несколько ключевых абзацев дела о лишении наследства, проверяя запрет. Никакая магия не объявилась, чтобы запихнуть слова ей в глотку – и ничего не произошло, когда она положила папку в пакет для отправлений, чтобы унести вниз.