Марина Бишоп - По воле тирана

Поток ругани, направленной на Коутрин, не иссекал, и хоть она и старалась заглушить безумный хор осипших голосов, чтобы противостоять Ульфу, но бессмысленное сопротивление высосало все оставшиеся жизненные соки. Она еле успела задержать падение, ухватившись о спинку кресла. Монахомон не помедлил и подхватил шалфейю под локоть, восстанавливая ее хрупкое равновесие.

- Что Вы творите? - обвинение полетело в сторону Ульфа, но даже не задело. - Монахомон, я уважаю вас, но я бы предпочел, чтобы вы попридержали свои обвинения в мой адрес. Вы не хуже меня знаете, что именно произошло. Королева должна понести наказание.

Капеллан довел Коутрин до кресла, и та рухнула в него на короткое время, потеряв сознание от слабости.

- А что именно произошло? - поддельно удивился капеллан, при этом его тон остался обманчиво искренним.

- Не надо оскорблять себя, Монахомон, мы оба прекрасно ориентируемся в древних скрижалях. Рано или поздно это должно было произойти. И как я уже сказал, королева должна быть наказана.

Монахомон вопросительно приподнял бровь, и, сдерживая непрошенные эмоции прошел к окну, словно увидел в пасмурном небе нечто завораживающее, так быстро захватившее его внимание. Капеллан считал про себя, сдерживая рвущиеся наружу слова. Ему нужно было контролировать каждое предложение - будущее зависит от его сдержанности.

- И если вы сами не наложите наказание на королеву, то это за вас сделаю я, - продолжил Ульф. - Прещение - это ваша прямая обязанность перед Кутаро и великой Лантаной. А принимая во внимание тот факт, что Лантана покровительствует слабому полу, то и епитимью на ее величество следует наложить как на раскаивавшуюся от лица великой богини. Разве это не справедливо? Так было всегда, и я не вижу повода менять священные законы, чтобы угодить... зачинщице греха, - хладнокровно постановил Ульф.

Слабый звон колокольчиков на его крыльях дал понять находящимся в комнате, что наставление скорее было приказом Монахомону. Хоть тот и продолжал бороться с собой, при этом осознав, что, может, и не выиграет эту битву, но, по крайней мере, сумеет подготовить оружие для сражения в будущем. Он колебался, но затем нехотя кивнул.

- Я не совсем понимаю, какого рода епитимью заслужила королева? - протянул Монахомон.

- Правда: чистая, кристальная, - с глухим смехом ответил Ульф. -Признание своего греха перед супругом и искреннее раскаяние перед великой Лантаной станут успокоением королевы.

- Королева контактирует с Кутаро без посредников, ей незачем раскаиваться перед Лантаной, - отметил капеллан. - Вы же это тоже знали, верно? То была воля Кутаро, кто мы такие, чтобы вмешиваться и осуждать? Я уже не уверен, какой закон вы проповедуете и от чьего имени?

Коутрин застонала, приходя в сознание. Ее глаза затопила горечь и тоска. Безразличным взглядом она окинула двух шалфейев.

- Если бы, Монахомон, все было так, как ты говоришь, то и королева бы не мучилась по воле Кутаро, не так ли? А чтобы понять состояние ее величества, и глаз не нужно.

Монахомон был явно недоволен доводами Ульфа, но решил еще раз настоять на невиновности Коутрин.

- Допустим, я наложу епитимью, чтобы очистить королеву от... я сам не знаю чего, но вы осознаете, на что я толкаю ее величество?

Ульф вопросительно изогнул бровь и, облокотившись на угол стены, не мигая воззрился на сходника.

- И на что же?

- Его величество Рэндел не простит измены, - туманно пояснил Монахомон.

- Значит, такова цена за грех, король исполнит волю Богов. По-моему, именно об этом просила вас королева, вызывая к себе. Она хотела раскаяться, так не отказывайте ей.

Как сломанная деревянная кукла Коутрин неестественно изогнулась в кресле. Перед глазами все было подернуто туманной дымкой, и чертог больше напоминал кривые отражения реальности. Громкие бранные голоса стали медленно отступать, и тогда Коутрин закричала, что было сил, чтобы ненароком они вновь не оскорбили ее своим безумством.

-...так не отказывайте ей в покаянии. Разве вы не видите - она сойдет с ума, Монахомон, не медлите.

Голоса совсем утихли. Стало так тихо, что только стук сердца напомнил королеве, что нужно дышать.

- Ваше величество, вы меня слышите?

Монахомон бережно поднял запрокинутую за подлокотник голову королевы. Но не ее мертвецки белое лицо ошарашило капеллана, а вспыхнувшие на миг алые огоньки в зрачках. Кто-то вновь возродил угасающий свет сознания. Монахомона бросило в жар, но он не отступил.

- Вы меня слышите? - повторил капеллан. Он оглянулся на скрип, заметив лишь ускользающий за дверью край туники Ульфа. Верховный жрец, по всей видимости, посчитал, что его миссия здесь окончена.

Коутрин ответила не сразу, язык отвердел в пересохшем рту.

- Прикажите заключить Ульфа под стражу, - едва слышно велела королева. На короткий миг кто-то будто соединил череду событий, и перед Коутрин в туманном видении предстали натянутая тетива стрелы, пронзившая грудь сокола, посланного к королю, и последовавший диалог Ульфа с кушином, принявшим плату за ее убийство.

Монахомон знающе покачал головой.

- Уже поздно, ваше величество.

На лице Коутрин отразился вопрос, и капеллан потупил взгляд.

- Это приказ, - предупреждающим тоном сипло огласила королева.

- Простите меня, ваше величество, но ваши стражи вряд ли догонят Ульфа.

В подтверждении слов капеллана с замкового двора донесся прорезающий воздух гулкий свист поднявшейся в небо воздушной повозки. Ульф остался верен себе, его неожиданное появление в замке предварило столь же скоропостижный уход. Коутрин беспомощно захрипела и выбранилась. Надо было доверять инстинкту и выпроводить Ульфа из замка до того, как череда событий бесконтрольно закрутились вокруг королевы, затянув удавку на шее.

- Я хочу, чтобы вы мне рассказали, что знаете. Что вам известно о моей связи с Кутаро?

Монахомон сложил ладони перед собой, осторожно обдумывая, какую информацию Коутрин ожидает услышать в данный момент. То, что он знал, будет вряд ли под силу осознать вымотанной шалфейе, но и врать было бы неверным шагом. На то, видимо, была воля Бога, чтобы Коутрин получила сведения от него, иначе он бы не приставил его служить дому Растус Гиа.

- Мне как посвященному известно, что однажды Кутаро снизойдет с пика мироздания и примет смертное обличие, чтобы положить начало новой эры. Но, как и все написанное шалфейями, толковать древние записи можно по-разному, а точнее, как угодно эпохе, в которой мы живем. Явление Кутаро в мире может найти выход в разных формах, например, ваш прямой контакт с Богом ...

- Монахомон, вы же знаете, кто именно был со мной этой ночью.

Капеллан благодушно поклонился.

- Значит грядут изменения, и мы должны принять их, ибо нас ведет Кутаро.