Марина Бишоп - По воле тирана

Королева с некоторым облегчением откинулась на спинку кресла и, отложив столовые приборы, удалилась в свои покои, пряча изогнутые в усмешку губы. Предвкушение его страданий подняло настроение, она не могла избавиться от ухмылки и после принятия ванны, и лежа в постели в ожидании сна. Мерное потрескивание дров в камине усыпили Коутрин, но даже в полудреме она никак не могла смириться, с какой дерзостью жрец посмел остановить послание королевы к королю. Была бы ее воля, она обвинила бы Ульфа в измене, не задумываясь о последствиях, которые, несомненно, обрекут ее род на политическую войну со священным орденом. Но Рэнделу ни к чему еще один конфликт.

Внезапный отток воздуха взбудоражил тело королевы, ее шея будто стянули тугими ремнями, а конечности словно заключили в кандалы. Коутрин распахнула глаза, с ужасом понимая, что ее душат. Чьи-то холодные пальцы беспощадно перекрыли доступ к воздуху. Свет от дотлевающих поленьев скудно осветил происходящее, темный силуэт, склонившийся над ней. Выступившая из глаз влага стала ее зрением. Она хотела кричать о помощи, но грудь обожгло тысячью свечей. Королева встрепенулась, в панике предприняв попытку освободиться, тщетно барахтаясь под тяжелым весом злоумышленника. Не желая смириться, Коутрин, сипло хрипя, извивалась в агонии. Но вскоре, когда в голове появился пьяный туман, она отчаялась отстоять свою жизнь, приготовившись принять отведенную судьбу с достоинством. В последний раз перед глазами промелькнули все ее жизненные ошибки и, как клеймо позора - неисполненный долг супруги сюзерена. Когда ее ослепил яркий свет, Коутрин перестала чувствовать боль, и жжение в груди от нехватки воздуха внезапно прекратилось. Вместо боли ее окутала мягкая нега, она воспарила вверх, поддерживаемая невидимой силой. Коутрин тут же была прижата к источнику света. Тяжелые перстатицы опустились на ее плечи и, ослепленная поначалу, шалфейя вдруг прозрела для того, чтобы встретиться с наполненными яростью красными зрачками. Но гнев не был направлен на нее. В тех же залитых раскаленной лавой очах перемешались столь сильные чувства, что Коутрин чуть не захлебнулась от направленной на нее палитры эмоций: от благорасположения до жгучей ревности. Знакомый голос подтвердил догадку шалфейи. Сам Кутаро пришел за ее душой. Или...

Яркий свет медленно рассеивался, обводя контуры стоявшего перед ней Божества. Только давление его рук на ее плечи помешали Коутрин двинуться с места, не осознанная мощь сковала ее губы, чтобы помешать и звуку сорваться с них. Подчиненная чужой воле, пускай и воле создателя, королева стала свидетельницей выхода истинного облика Кутаро. Темно-серое лицо не выражало никаких эмоций. Вместо волос - языки пламени, просачивающиеся сквозь открытый гротескный шлем. Возвышающийся над ней великан в ослепляющих бриллиантовых доспехах с легкостью подтянул Коутрин к своему стану. Онемевшая от ужаса она выставила руки вперед, противясь натиску. Кутаро был вовсе не похож на рослого шалфейя, нашедшего отражение в статуях и на каменных излияниях в храмах крылатой расы. Напротив, он выражал все то, против чего воевала их раса - великанов из темных галерей: бесцеремонных, восставших из пепла, жаждущих войн язычников.

- Я тот, кто я есть, Коутрин. А ты - творение моё, копия Лантаны, но впитавшая мою суть. Уникальное создание, одинокое сияние, притянувшее мою вечную сущность.

Коутрин судорожно стиснула пальцы, остервенело вонзив ногти в ладони. Но боли не последовало.

- Если ты не возражаешь, я бы хотел, чтобы ты не испытала даже самый малый дискомфорт, пока я буду с тобой, - с этими словами он забрал ее страх.

Его рот не двигался, когда он говорил, видимо для того, чтобы королева не видела его клыков.

Шалфей вздрогнула, когда волна тепла прокатилась по ее телу. Он ошеломлял ее своей мощью и величиной. И даже если б Кутаро вернул ей возможность говорить, она бы вряд ли смогла вымолвить и слово. Его близость была похоже на купание в горячем источнике, что обволакивает тело в кокон блаженства. Тяжкое томление во всем теле затуманило сознание Коутрин, когда она ощутила легкое прикосновение к щеке. Давление на плечи тут же прекратилось.

- Закрой глаза и доверься мне.

Шелест его голоса заставил повиноваться. Ее словно искупали в купели из калейдоскопа невероятных ощущений, некоего немыслимого и сверхъестественного благоденствия. Тело, погруженное в беспечную невесомость, и душа, укутанная божественным веществом Кутаро. Он творил с ней нечто не поддающееся объяснению: немыслимое и непознанное. Коутрин вдыхала расплавленный воздух и трепеща принимала горячие раскаты прикосновений, даруемых ей Кутаро: эфирные, как перьевые облака, и вместе с тем неподъемные в своей одержимости. Сильнейший поток энергии вывел Коутрин из блаженного транса, и она застонала вослед вдруг покинувшей ее теплоте. Преодолевая желание бежать за покидающим ее ощущением бесконечного блаженства, Коутрин нашла в себе силы поднять руку. Она сама не знала, что именно хотела добиться этим жестом: жажда вернуть опьяняющий ее жар или преодолеть слабость пропитавшее каждую клеточку тела. Но, не дав возможности осмыслить происходящее, резкое дуновение опрокинуло ее навзничь. Горячая плоть накрыла ее, и тень реальности проскользнула между обескураживающими картинами образа Кутаро. Не выдержав, Коутрин открыла глаза. У нее перехватило дыхание: она узрела зеницы мира, каждое творение Бога, первый вздох Бытия и бесконечные переплетения судеб всего живого.

- Коутрин, ты вольна изменить свое решение. Это твой последний шанс.

Холодный озноб прошел через шалфейю от услышанного. Она готова отдать жизнь за то, чтобы он только не прекращал творить это волшебство; она выгнулась навстречу ему, смело дотронувшись до его словно высеченной из камня груди. На нем больше не было доспехов, и массивный торс цвета пепла налился огнем в ожидании ответа. Изменить решение - значит отказаться? Он хотел, чтобы она отказалась? Одурманенная и вкусившая его страсть королева услышала частое биение своего сердца. Билось ли оно так когда-нибудь для Рэндела? Нет. Никогда. Она хотела ответить Кутаро, но по-прежнему не могла пошевелить языком. Тогда вместо слов она закрыла глаза, пропустив через себя населяющий его огонь, и вручила себя Богу. Более не медля, ее тело медленно наполнилось божественной сущностью, и раскат грома ознаменовал начало священного таинства. А за окном спальни королевы пошел соленый дождь, будто кто-то орошал земли шалфейев слезами.

ГЛАВА 10. Прещение

Пронзительный визг сотряс стены покоев королевы.

- Боги!! - взорвался тот же голос прямо рядом с головой Коутрин, а затем частый стук каблуков известил ее, что она осталась одна. Но ненадолго. Буквально в то же мгновение ее покои обросли паникой, которая немедля передалась и королеве, неподвижно лежащей на постели, забрызганной кровью. Коутрин не могла найти в себе силы освободиться от парализовавшей ее слабости.