Марина Бишоп - По воле тирана

- Меня всегда интересовала история нашей религии, и несмотря на то, что король соколов обрел веру в несуществующего идола, я смогла сохранить в себя веру в Кутаро.

- ... и супругу его - Лантану, - завершил за нее гость.

Он прищурился и погладил кончик идеально подстриженной острой бороды, осторожно оглядываясь вокруг.

- У короля отменная библиотека, и мне приятно, что вы истинно преданы нашей правому вероучению. Именно такая королева должна быть поддержкой нашему повелителю. Только так мы сможет одолеть наших врагов. Как часто вы молитесь Лантане, ваше величество?

Коутрин помедлила, не совсем понимая природу его вопроса. Спроси ее кто другой, она бы ответила, что это ее личное дело, и никто не имеет права вмешиваться в такого рода таинства. Но перед ней стоял не простой служка, а влиятельное лицо и практически наместник Кутаро в их физическом Бытие.

- Я не молюсь Лантане, - ответила королева. На лице шалфейя отразилось недоумение, и он еще раз задумчиво окинул взглядом библиотеку.

- Тогда вы исповедуетесь самому Кутаро?

Удостоверившись, что он верно расшифровал кивок, Ульф продолжил:

- Шалфейе не подобает обращаться к Кутаро, его супруга - ваша прямая покровительница. Теперь я понимаю, почему вы не можете зачать наследника. Коутрин потеряла дар речи, она не знала, как реагировать на его заявление: выразить недовольство или покорно согласиться. Она не была готова выносить подобное на обсуждение, хотя Ульф не был простым шалфейем, и слухи о ее несостоятельности уже облетели все Верхние земли. Она сначала не придала значение легкому пощипыванию, но затем правда кольнула в самое сердце. Лантана ведь покровительствовала продолжательницам рода. Странно, почему она раньше об этом не задумывалась? Да потому, что она настолько увлеклась прямыми контактами с Кутаро, что напрочь позабыла о роли священной богини в делах продолжения рода.

- Я верю в Кутаро, он наш Бог, и я подчиняюсь его воле так же, как и вы.

- Кутаро не может помочь вам, - сухо возразил Ульф.

Королева поднялась с кресла, теперь казавшегося жестким, как скамья. Она сложила ладони вместе и попыталась улыбнуться.

- Как странно слышать это от его законоучителя.

Проскользнули ли в ее голосе иронические нотки, решать было шалфейю. Если ему и не пришлось по душе высказывание королевы, он не подал вида, однако что-то недоброе промелькнуло в его взгляде. Он по-прежнему продолжал стоять возле двери, отклонив предложение присесть в кресло возле Коутрин.

- Я бы предпочел продолжить нашу беседу за пределами библиотеки. Тут слишком много ушей.

Поняв намек, Коутрин указала в сторону двери, через которую можно сразу попасть в небольшой сад.

- Я слышал, что вы обладаете неким даром.

Коутрин сделала вид, что она была удивлена вопросом, что дало ей возможность помедлить с ответом.

- Вряд ли это можно назвать даром, - слукавила королева. - Я бы назвала это дневными снами. Порой я так устаю, что дневная дремота по-своему интерпретирует прочитанное ранее. Видите ли, я довольно много времени провожу в библиотеке. Так сказать, восполняю пробелы в образовании, вам, наверное, известно, что король соколов сжег все божественные откровения?

Ульф кивнул, но Коутрин настороженно приняла этот жест, поскольку кивок вышел не совсем убедительным -- шалфей вряд ли поверил ее объяснениям. Но ничего лучше в данный момент королева придумать не успела.

- И как часто вы грезите подобными сновидениями?

- Не так часто, как прежде...

Выдержав небольшую паузу Коутрин, прибавив своему тону наивности, уточнила природу вопроса:

- Почему вы интересуетесь подобными вещами?

Ульф сделал вид, что разглядывает зеленый куст, подстриженный в виде головы сокола.

- Вы являетесь уникальным проводником к пониманию мира и его божественного проявления. Вероятно, вы можете мне рассказать, каким Кутаро хотел видеть этот мир.

- Как я уже объяснила, вряд ли мою дневную дремоту можно назвать проявлением божественности и...

- Мы оба знаем, что вы не договариваете, - неожиданно резко перебил Ульф. Теперь куст вызвал неожиданный интерес и у Коутрин, она хотела отвести разговор от темы Кутаро и его контактов с ним, но жрец с какой-то нескрываемой настырностью сверлил тему, словно это был воздух, которым он дышал.

Коутрин развернулась к Ульфу. Теперь при дневном свете его черты лица показались знакомыми. Бесспорно, этот некто был очень близок Коутрин. Ульф чем-то напомнил ей мужа, но одна-единственная деталь схожести тут же растворилась. Наверное, Коутрин сильно скучала по супругу.

- Надеюсь, ваши покои вас устроят, приношу извинения, но меня ждут дела, - королева решила прервать диалог, ведущий в незнакомые воды. - Если вам нужно будет поговорить о деле, по которому вы прибыли, то моя главная фрейлина будет рада поделиться с вами моим графиком приема. Боюсь, я не могу больше вам ничем помочь в данный момент.

В глубине души Коутрин боялась говорить о своих контактах с Кутаро вслух. Единственной шалфеей, с которой она могла делиться своими путешествиями в священный сад, была ее мать, и только потому что она имела способность видеть и слышать то, что происходило с Коутрин при контакте. Секрет или нет, Коутрин не намеревалась являть Ульфу свой дар. С самого начала он вызвал ей тревожные эмоции, несмотря на то, что на это не было никаких причин.

Не дожидаясь ответа, королева направилась обратно в библиотеку. Краем глаза она заметила, как Ульф уважительно склонил голову, при этом недовольно сузив глаза, провожая ее взглядом, от которого у Коутрин похолодела спина.

***

- Спасибо.

Коутрин поблагодарила служанку и отпустила на ночь. Приготовления ко сну были почти завершены, но королева продолжала водить гребнем по иссиня-черным волосам, задумчиво смотря в зеркальное блюдо. Она разбирала по составляющим своё прошлое в поисках подсказки для будущего. Приезд иерофанта опечалил ее. В который раз она убедилась в своей несостоятельности как супруги короля. Обида, растерянность и безысходность терзали шалфейю. "А может, он прав, - размышляла королева. - Я искала помощи у Кутаро, но должна была молить о ребенке у Богини". Шалфейя мгновенно ощутила себя виноватой перед своим Богом за подобные мысли, ей стало стыдно.

Она отложила гребень и затушила все свечи, кроме двух по обе стороны кровати. Коутрин проводила одинокие ночи в своей собственной спальне, сон на супружеском ложе напоминал о короле, по которому она безмерно скучала. Шалфейя зевнула и, устроившись на мягкой перине, мечтательно вздохнула. Едва голова коснулась подушки, она погрузилась в сон. Ей снился король. Она лежала на их кровати, а он склонился над ней улыбаясь. Окружавшее их пространство было погружено в пушистый сухой туман. Коутрин улыбнулась в ответ и протянула руку, погладив его гладко выбритую щеку. Она почувствовала, как Рэндел напрягся и отвел ее руку и накрыл своей рукой, прижав к кровати.