Марина Бишоп - По воле тирана

Лисица не сразу услышала и поняла, о чем толкует и к чему ведет травница; она непроизвольно скользнула рукой по плоскому животу. А если...? Шалфейя, хоть и была не опытна в плотских утехах, но имела вполне здоровое представление, что необходимо для зачатия. Она в ужасе вспомнила про легенду, рассказанную Роландом в пещере. Совместимость между их расами, возможно, вовсе, и не была жестокой сказкой.

Шалфейя резко перевернулась на бок, не в силах выносить ставший очевидным молчаливый осмотр кушиной. Даже покрывало не спасало от ее пронизывающего взгляда. Кушина была в замешательстве. Шалфейя никогда не видела ее раньше такой, и поэтому смущенно отвернулась. Сложенные вместе ладони шалфейя подложила под голову и подтянула колени к груди, закрыв глаза. Тошнота лишь последствие голода и истощения. Святая Лантана, а если внутри нее чудовище? Лисица чуть не задохнулась от этой мысли. В коротком приступе паники сердце подпрыгнуло до самого горла и валуном упало обратно в грудную клетку. Она с трудом восстановила дыхание.

- Помоги мне, - прошептала Лисица, обращаясь то ли к кушине, то ли к богине.

До нее донесся шелест юбки и тихо прикрытая дверь.

Лисица хотела как можно скорее уснуть, но даже будучи измотанной и телом и душой, сон никак не шел, и становилось все труднее перекрыть поток мыслей, и отогнать предчувствие надвигающейся беды. Фарлалы идут на крепость. Лисица никак не могла найти объяснение, отчего до сих пор молчит об этом. Наверное, она просто хотела хоть на чуть-чуть вернуться обратно в прошлое и продолжить существование в этом замке, забыв о долгих годах мучений. Но как можно выкинуть из головы чудовище, которое продолжает прожигать дыру в сердце. Шалфейя старалась не задумываться, был ли жив фарлал или погиб. Судя по сложившим обстоятельствам, предводитель великанов скорее не выжил, раз в замок ее привезли кушины. Шалфейя приняла решение, что такой результат ее вполне удовлетворил, но почему-то подушка под щекой стала влажной.

Когда она проснулась, камин по-прежнему отдавал покоям ароматное древесное тепло и мягкое мерцание. Подле кровати на табурете стоял небольшой золоченый кубок. Из таких обычно наслаждались вишневой настойкой шалфейи в день торжеств или, наоборот, провожали в последний путь. Почему-то припомнился напиток фарлалов - лель - и его последствия. Отогнав всплывшее воспоминание, шалфей потянулась к кубку и осторожно подняла его за толстую ножку. Как и ожидалось, в нем была вишневая настойка. Об этом свидетельствовали и цвет, и чуть приторный запах. Лисица давно уже не прикасалась к этому напитку, поэтому поднесла кубок к рту, ощутив лишь приятный холодок металла на губах. Но ни капли не успело попасть на язык. Лисица выронила сосуд от резкой боли - живот будто пронзили тысячи игл. Резь накатила вновь, и согнувшаяся пополам шалфейя наблюдала, как после звона металла о камень бордовая жидкость разливается по серым плитам. Она, как в зеркальном блюде, созерцала собственное застывшее в гримасе боли лицо. Шалфейя впилась ногтями в живот, чтобы не закричать. Пытка прекратилась так же быстро, как и началась. Боль тут же сменилась негой, растекающейся по всему телу. Шалфейя заставила себя встать на ноги и подняла полы ночного платья. Она до крови содрала кожу на животе, и свежие царапины уже успели замарать ее белое одеяние. Лисица отшвырнула кубок ногой в сторону. Лязг подпрыгнувшего сосуда потянул за собой и вереницу прошлых событий и диалогов, что позволило прийти к леденящему кровь заключению. В кубке была не только настойка. Семя монстра внутри нее дало свои плоды -- оно защищается, несмотря на упоминание фарлала о том, что при таких "союзах" рождаются только шалфейи. Она проклята, и это ее наказание. Лисица закрыла глаза руками. Она не хотела в это верить, но и пройти мимо зловещего умозаключения было нелепо.

- Я вижу, что вы решили испытать судьбу, госпожа, - грустно сказала появившаяся Афира. Она, как будто зная, что случится в спальне, уже вытирала последние подтеки настойки с каменной кладки пола.

- Ты меня осуждаешь? - тихо обронила шалфейя. Ей был важен ответ.

Афира покачала головой.

- Нет, моя родная. Вас обрекли искупать чужие ошибки, как я смею осуждать? Единственное, чего я хочу -- это облегчить ваш путь. Я ведь не исполнила волю вашей матери. Не уберегла вас. Но что я могла?

Глаза Афиры заблестели, она закончила промокать пол и теперь смотрела на Лисицу снизу вверх.

- Как же вы похожи на нее...

Афира села на табурет, который, видимо, и принесла сюда вместе с кубком. В один миг она постарела на несколько лет, две глубокие морщинки пересекли лоб.

- Да вот только изумруды глаз, да огонь волос -- щедрые дары..., а живете с ними, как с клеймом.

Гнев выплеснулся ядом в кровь Лисицы. Афира все знала и молчала. Это ли не предательство,

- Сколько раз я тебя просила рассказать мне о матери, а ты решила, что сейчас самое подходящее время? - шалфейя приблизилась к Афире, присела и заглянула ей прямо в глаза. - Скажи мне тогда, была ли она с фарлалом по своей воле?

Афира не отвела взгляд, не потупилась и даже не выдала удивления. Ей незачем было больше скрывать правду от Лисицы. Принцесса уже давно выросла.

- Это был не совсем фарлал, Лисса...

Шалфейя отшатнулась, неужели и фарлал был тоже полукровкой. Гнев улетучился.

В ее видении в бриллиантовых пещерах она четко видела великана и шалфейю, которая, как уверяло само видение, и была ее матерью. Она уже видела ту же черноволосую красавицу, в туманном мареве, которое образовалось в храме у Соколов. Только тогда она не не могла даже предположить, что разбитые звенья однажды соединятся в цепочку.

- Афира, кто мой отец? - Лисица тряхнула кушину за плечо. - Святая Лантана, умоляю, скажи же мне, кто?!

Травница легонько дотронулась до губ шалфейи, глубоко вздохнула и помотала головой.

- Богиня не помощник, а враг вам, госпожа, она вас и сживает со свету. Не произносите ее имя, пусть она не найдет путь к вам, а иначе, кроме беды, больше ждать нечего.

Кушина вспорхнула со столика, как будто у нее появились крылья, и притянула к себе блюдо, чтобы шалфейя увидела в нем свое отражение.

- Зажечь такую красоту под силу лишь творцу мира, его великолепие неоспоримо, - травница почти повторила слова Роланда. - Я могу лишь молить о вашем прощении, за то, что хранила чужой секрет, но теперь не могу молчать, как же вам жить? Если б я еще тогда не струсила...

По лицу Афиры поползли горькие слезы, но она продолжала тяжелый монолог:

- ...ведь отдали вас Ульфу за грехи матери, чтобы искупили вы своей кровью ее предательство. Вы не дочь Рэндела, хоть он любил вас, как родную. Король делал все ради памяти о любимой жене, даже после того, как уяснил, что та никогда и не была его. Коутрин была помечена создателем не просто так, Кутаро сам и сплел нити судьбы, его была на то воля. Ваша мать верила ему, для нее он был жизнью, она могла напрямую обращаться к нему. Я свидетель, как Коутрин пропадала долгое время за камином, особенно, когда его величество уезжали из замка. Там она и могла говорить с создателем. Кутаро увлекся своим творением, есть ли в этом грех? Мы тоже любуемся плодами наших трудов. И однажды он явился к Коутрин в своем истинном обличии...