Марина Бишоп - По воле тирана

Афира теперь не отходила от Лисицы ни на шаг, вероятно, она боялась, что от отчаяния Лисица наложит на себя руки. По ее приказу рабыни приносили еду и воду для купания регулярно. Шалфейя замкнулась и отвечала только на те вопросы Афиры, когда можно было откупиться лишь короткой фразой. Позывы к тошноте стали реже, видимо потому, что травница опаивала ее новой настойкой, специально приготовленной для положения, в котором и оказалась принцесса. Лисица запретила себе думать о семени чудовища, пустившего корни в ее чреве. Накануне суда шалфейя наблюдала, как стройным потоком рабыни приносили разные платья, среди них она узнала и несколько своих старых нарядов, которые, в свою очередь, повлекли за собой теплые воспоминания из юности. Все платья были перешиты, точнее, в них были залатаны отверстия для крыльев. Вместо того, чтобы выбрать одно платье для завтрашнего собрания, Лисица отыскала начищенное блюдо и начала изучать свое отражение. Покрасневшие глаза особенно ясно выделялись на фоне алебастрового лица без капли румянца на щеках. Она убрала оранжево-красную прядь за ухо и сомкнула бледные губы. Ничего нового она не увидела в своем отражении, она - шалфейя. Ни ее жестокий супруг, ни переход через Бриллиантовые пещеры в компании хищника, действительно, утершимся ею, как после трапезы скатертью, не изменили ее сути. И даже если по ее венам бежит кровь великанов, то она обязательно вытечет, когда ее приговорит к смерти временный совет. В том, что ее признают виновной после обвинений Ульфа, не было ни малейшего сомнения. Лисица была готова к этому, она пресытилась похлебкой из вранья, жестокости и постоянного страха.

Предводитель великанов восставал в ее воображении снова и снова. Он не оставлял ее в покое, бесцеремонно вторгаясь на отвоеванный кусочек суши в море отчаяния. Сердце сжалось, и кто-то неосязаемый голосом Роланда шепнул, что нужно сражаться за каждый вздох, а не приветствовать дух забвения. Комок в горле вырос так же неожиданно, как и запоздалое сожаление о судьбе насильника. Очень мало деяний великана, с ее точки зрения, поддавалось разумному объяснению. Была ли она удобной подстилкой, удачно вписавшейся в его планы и потребности под знаменем кровавого пророчества, или фарлал все-таки испытывал к ней что либо, помимо презрения. Иногда ей так казалось. Иногда даже хотела в это верить. И все же Лисица отчаялась найти корень его неустанной переменчивости по отношению к ее персоне: то, что она была врагом, порой не вязалось с его действиями. Нет, Лисица не простила его, она осуждала его поступки. Проклинала за то, с какой легкостью и без угрызений совести он использовал свою неимоверную силу, дабы поставить ее перед собой на колени. Он гнул свою линию, шел напролом, был и благодетелем, и палачом. И как результат деяний фарлала -- Лисица без намека на поруганную честь оплакивает его смерть.

- Это подойдет! Вам нравится, госпожа?

Афира сама выбрала платье шалфейе: скромное, соответствующее завтрашнему собору.

- Вполне, - даже не оглянувшись на предложенное облачение, Лисица подтвердила выбор кушины. Да хоть в лохмотьях.

- Где мое платье, в котором меня принесли сюда? - едва слышно спросила шалфейя.

- Я приказала его сжечь, госпожа, вы были очень странно одеты, и тот наряд стал совсем негодным. Почему вы спрашиваете? Неужели вам пришелся по душе такой странный вид одежды?

- Ты сама проверяла карманы?

Тут Лисица припомнила, что камень вряд ли бы позволил притронуться к нему чужой руке. Кусок породы совершенно немыслимым образом благоволил только к ней и фарлалу. По растерянному лицу кушины стало понятно, что ничего подобного в карманах не было. Одна из свечей на столе возле кровати потухла, и под шепот тонущего в воске фитиля шалфею осенило.

- Мне срочно нужно попасть в тронный зал.

Если Афира и удивилась резкой смене темы разговора, то не подала вида.

- Уже ночь, госпожа, дождитесь утра, .

- Сейчас ночь каждый день... Мне необходимо туда попасть, и я хочу быть там одна. Я же не пленница... или?

- Конечно, нет. Но его там нет...

Шалфейе не нужно было объяснять, кого имела в виду Афира. Как теперь выяснилось, травница знала очень много о случившемся с королевской семьей, при этом она пронесла это знание в себе -- по трусости или по принуждению. Принцесса не винила ее за это.

Афира тяжело вздохнула и протянула зеленое платье Лисице.

- Я отошлю охрану у зала. Ждите меня здесь, я за вами вернусь, если все получится.

Шалфейя согласно кивнула и приняла протянутую ей одежду. Не дожидаясь помощи Афиры, она сбросила с себя ночное одеяние, пренебрегая нижним платьем, быстро облачилась в выбранный наряд и подвязалась золотым поясом.

Травница скоро вернулась, держа в руках подсвечник с тремя свежими свечами.

- У вас будет время побыть там одной до смены караула. Я вас провожу.

- Нет, я пойду одна.

То ли вздох, то ли всхлип слетел с губ Афиры. Лисица взяла протянутый ей канделябр и покинула спальню. Прошлое быстро защекотало ностальгические струны, припомнилось, как отец однажды уже вел ее ночью за собой в тронный зал. Она была совсем юной. Воспоминание об этом помешало страху взять верх, даже, напротив, придало силы. Ступенька за ступенькой, в тоненьких кожаных туфлях, она делала осторожные шаги по холодной кладке, небрежно придерживая подол платья, дабы не оступиться. В коридоре было светло от свечей на стенах, но при спуске ниже в царство прислуги единственным светом стал тот, что она держала в руках. Она успешно прошла через узкий проход. Замок спал. Шалфейя удивилась, как Афире удалось так быстро и под каким, интересно, предлогом убрать стражников на каждом этаже. Ведь по пути ей встретилось ни души, чему она, конечно, была рада, так как у нее не было подходящей отговорки наготове. Ее влекло к камину в тронном зале, с которым, она была абсолютно уверена, связана самая главная тайна. В большом зале стоял полумрак. На возвышении два обитые бархатом королевских кресла. Лисица не припомнила ни одного раза, когда второе кресло было занято, хоть ей очень редко приходилось присутствовать при официальных встречах, но даже тогда кресло рядом с королем пустовало. Шалфейя стояла по правую руку и всегда считала, что отец таким образом выказывал уважение умершей супруге.

Она встала напротив камина, медленно осматривая его кладку. Никаких изменений, те же письмена на его кромке. Осталось лишь проверить сохранность мешочка с камнями. Лисица аккуратно поместила канделябр поближе к камину и потянулась к месту, которое однажды указал отец. Она сразу нашла, что искала. Холщовый мешочек был полностью покрыт жирной сажей, и Лисица обтерла ладонь о край платья, прежде чем запустить руку внутрь. Нащупав гладкие камни, Лисица извлекла на свет один и поднесла к тлеющим углям. Она заметила игру света на глянцевой поверхности, и больше не раздумывая, бросила на угли, подняв в воздух серые хлопья отгоревших поленьев. На миг угли тревожно зашипели. Теперь она знала, чего ожидать, и даже явись то ли призрак, то ли вестник, как назвал его король, она не испугается. Лисица верила, что судьба привела ее к камину, как и предрекал отец. Пришла ли она сюда для того, чтобы разбудить дремлющую тайну и, наконец, найти смысл своего предназначения? Лисица ждала, но ничего не происходило. Тишину нарушали лишь звуки ночи снаружи, возня мыши где-то неподалеку и потрескивания пламени. Вернув руку в мешочек, Лисица извлекла еще один камень и, с трудом дотянувшись до верхней полки камина, полоснула им по только Богу известным письменам. От напряжения во рту пересохло, и Лисица облизала сухие губы. Однако ожидаемого ответа на манипуляции не было. Со стороны могло показаться, что совершается какой-то странный ритуал. Она продолжала стоять не шевелясь, жадно ловя каждый звук.