Марина Бишоп - По воле тирана

Было уже поздно, когда Ролл заметил, как кушина выбросило из воронки. Он полетел прямо на Эвеля, как выпущенная стрела меткого лучника. - Пригнись!!

Эвель увидел лицо своего строна и взметнувшуюся руку, указывающую на приближающееся тело. Он сильно натянул поводья, и Рут рефлекторно взбрыкнул. Лисицу выбило со спины животного и засасывающий рог воронки потянулся к легкой жертве. Проклиная себя, Ролл развернул протавра. Сильнейшая волна града накрыла борющихся за жизнь путников. Если бы только успеть дойти до леса...

Принцесса упала вниз лицом, руки замесили грязь. Она отчаянно сопротивлялась Стихии. До истощения. Никакой боли, только отупение от невидимого ужаса и отчаянная борьба за жизнь.

На том месте, где был Эвель, праздновала свою победу воронка, пританцовывая, приближаясь к ним, награждая новыми порциями воды. Роланд оголил клыки бросившей ему вызов Стихии и спрыгнул с Рута, прокричав ему вдогонку "Вистан". Не обремененный весом седоков, протавр пустился галопом вперед, к безопасности.

Лисица прижалась к земле на последнем дыхании, держась за густую жижу, просачивающуюся сквозь пальцы. Тяжелое тело накрыло ее, закрывая от атакующих льдинок.

- Нам надо двигаться к лесу, - спокойно произнес Ролл, вытягивая ее из ямы, в которую ее медленно затягивало.

- Я не могу, - запаниковала принцесса и зарыдала в голос.

- Мы должны выжить, - уговаривал воин, переворачивая ее, стирая слезы с измазанного лица.

Как будто услышав ее плач, воронка развернулась к ним, и, насвистывая, зашагала в их сторону. Ей, видимо, наскучило преследовать протавра.

Лед его глаз растаял в ее изумрудном свете, когда он заключил ее лицо в чашу своих ладоней.

- Что бы сейчас ни случилось, я обещаю тебе -- это не конец, - Лисица сомневалась, то ли это был его голос, то ли ветер. Ролл выпрямился во весь рост и подтянул к себе Лисицу. Она не видит его, но ее глаза ищут его лицо. Пусть с ними будет то, как предрешено. Он заклеймил ее губы своими. От неожиданности принцесса не сразу ответила, задохнувшись под напором его силы. Он не знал, что их ждет. Вот-вот они станут игрушками Аквонунга.

И больше нет пророчества, ни предсказания. Только двое: шалфейя и фарлал. Два кусочка разных миров; соприкоснувшиеся друг с другом потомки греха.

- Я приду за тобой, - произнес великан, и в порыве ветра принцесса не могла различить - то ли угрозу, то ли обещание. Хотя вряд ли это было важно.

- Тогда я буду ждать, - задыхаясь под натиском его губ, прошептала принцесса, почувствовала, как хватка фарлала ослабла, когда первый диск воронки исполосовал его спину. Ролл резко выгнулся, подавляя боль, и освободил губы шалфейи. Он слышал ее в своей голове. Она говорила с ним не прерывая поцелуй. - Я должен... - на этот раз воин перебил вой ветра, но стихия не дала ему закончить, утащив обоих в зловещий водоворот.

ГЛАВА 8. Коутрин Лиасса Эллисийская

Двадцать лет назад Висячие дворцы Соколов.

Коутрин тихо прикрыла двери и накинула капюшон на голову. Ярко- красная накидка выгодно маскировала ее среди красочной мозаики стен и потолков роскошных залов. Главные двери и балконы дворца в этот поздний час строго охраняются. Во внутренних помещениях царил полный покой. Все рабы и охрана снаружи. Король не раз хвалился тем, что с тех пор, как во дворце оставалась только его семья, попытки отравления и нападения сошли на нет. В это неспокойное время, когда религиозный переворот, поддерживаемый королем, расшатал нервы Духовников и Хранителей, нельзя было доверять никому.

Во время пожара в храме, устроенного последователями прежней религии, в огне погибли бесценные свитки с начала истории расы соколов. После этого король заживо сварил в масле около двух тысяч соколов и добрую половину своего Гарема. Выяснилось, что некоторые были причастны к отравлениям и даже покушениям, предоставляя сведения о спальных покоях сюзерена. Отец Коутрин всегда боялся нападения и менял спальни каждую ночь, при этом не удерживаясь от рутинного соблазна полакомиться свежей наложницей из Гарема. Однажды ему пришлось перерезать горло одной из них, но потом оказалось, что подозрения был напрасны.

"Бедные", - подумала Коутрин. Она жалела наложниц - невольниц, загнанных в Гарем для его же величия. Традиция, доставшаяся от предков. Дурная традиция. Она оставила мысли об их жестокой судьбе и вошла в небольшой дворцовый храм, переделанный на новый лад в соответствии с новой верой. Свечи и кресты, непривычные благовония и портреты соколов с белым шаром вокруг головы - все это убогое убранство не шло ни в какое сравнение с величием храма прежнего Бога. Коутрин вздохнула, но через мгновение ее лицо озарила улыбка. Она скинула капюшон и кивнула показавшемуся из-за штор лицу. Значит, сегодня не придется долго торчать в этом месте, дожидаясь, когда мама сможет усыпить бдительность двух Фурант, приставленных к ней, стерегущих ее покой и сон, как сама высмеивала их предназначение королева.

- Нет ничего хуже, чем ждать, когда обе захрапят, одна всегда засыпает быстро, а вторая елозит и жалуется, что ей плохо, заставляя меня слушать эти невыносимые храпы первой. По-моему, у короля окончательно помутился рассудок, - пожаловалась королева, опуская штору и впуская дочь в тесное пространство между стеной. Она тут же поправила обруч, задев шторой аккуратно уложенные волосы.

Коутрин улыбнулась в ладонь. Ее мама не переставала пенять на нововведения мужа, не понимая, для чего у нее в спальне находятся Фуранты. Сопровождать, развлекать, разносить слухи - их забота, но никак не ночные дежурства рядом с ее постелью.

- Я их усыпила. Перед тем, как закрыть дворец, мне приносят напитки и сладости - вечерняя трапеза счастья, - королева скривила полные губы, несколько слегка заметных морщинок образовались возле глаз. - А я посыпаю их сладким порошком - новое средство от бессонницы, изобретенное до начала гонения староверов. У меня запасы. Ах, я так устала. И почему мы не можем оставить все как есть? Зачем ему понадобилось поддержать это новое течение? А что будет с нами, если он узнает? Королева опять ахнула.

- А если нас поймают?

Коутрин закатила глаза. Она привыкла к частым приступам паники матери. Но раньше она никогда не начиналась вечером - осознание приходило утром. Она врывалась в ее покои и слезно просила отменить их сеансы. Конечно, Коутрин соглашалась, продолжая раз в полную луну встречать королеву вечерами в дворцовом храме за шторой.

- Давай поговорим об этом позже. Никто нас не поймает. Король спит, а во дворце, кроме королевской семьи и твоих фурант, никого нет. Ну, кто нас поймает?

Королева приложила руку ко лбу, как будто смахнула панику прочь. Она вымученно улыбнулась.