Евгений Абрамович - Медианн №2, 2019

— Он…

— Боится инфекции. Желая найти причину болезни, перед отъездом приказал вскрывать трупы, пойдя против канонического права. — В водянистых глазах читалось мнение епископа: чушь!

Я скрестил на груди руки.

— Вряд ли это можно назвать излишним. Мы практически ничего не знаем о «черной смерти»…

Епископ яростно ударил кулаком по подлокотнику.

— Она — кара Господня! За похоть и грязь души!

Повисло молчание. Я слабо кивнул, чувствуя себя паршиво, и сказал:

— Реки. В них кидают тела…

Епископ нахмурился.

— Тоже приказ его пресвятейшества. Упрекнуть хоть какие-то решения Папы было бы дерзостью. Он освятил реку, превратив ее в «чумной ров». Несчастных свозят туда телегами. Те, кто еще может…

Когда старик перешел к причинам моего визита, я испытал облегчение.

— Я хочу, чтобы вы нашли одного… человека, — сказал он.

Я ждал. Меня всегда просят об одном: найти и покарать.

— Мне нужен некий чумной доктор. — Слова епископа застали меня врасплох.

— Его имя? — сухо спросил я, чувствуя растушую ледяную опухоль в голове.

— Мне неизвестно его имя. Не утруждайте себя усмешкой, Маланфан… Я прекрасно знаю, сколько лекарей в инфернальных масках можно откопать в большом городе… Но этот врач, он выделяется… не только клювом из желтого металла и неуловимостью призрака…

— Приметы? Кто-нибудь видел его без маски?

— Нет, — устало сказал епископ; помолчал, глядя на свои сморщенные руки, а потом заговорил.

А я его внимательно выслушал.

Рассказ старика в подпоясанной малиновым поясом сутане отдавал уличными слухами.

Чумного доктора видели в разных частях Авиньона. Он появлялся словно из ниоткуда, чтобы зайти в дом, спуститься под мост или наклониться к харкающему кровью бродяге, а потом исчезал. Иногда его сопровождал темнокожий помощник.

Чумной доктор оставлял после себя бездыханные тела или чудесным образом отводил хворь в сторону.

Исцеленные путались в словах и чувствах, талдычили о свете, чуде и раскаянии. Мертвецы упорно молчали. Случайные свидетели шептали о мистицизме и фантоме.

И, разумеется, все это очень не нравилось Церкви.

— На земле есть место только одному спасителю, — яростно изрек епископ. — Отцу небесному!

«И только одному убийце, — опустошенно подумал я. — Инквизиции».

— Я хочу, чтобы вы нашли и уничтожили этого еретика! — продолжил он. — Кем бы он ни был.

«А чего хотел Папа, когда звал меня сюда?»

— Без суда? — спросил я.

— Именно!

К концу беседы епископ сделался злым и рассеянным, даже испуганным.

— Недавно мне показалось, что я видел его во дворце, — прошептал он, когда мы прощались. — Маланфан, найдите его…

В заднюю дверь постучали. Как было условлено: три удара, пауза, два удара.

Высокий худощавый человек, которого звали Суфиан, открыл неподатливую дверь.

— Вы раньше, мессир.

Доктор прошел внутрь. В комнате с низким потолком горели свечи. Тяжело пахло пряностями.

— Только немного яиц и ломоть хлеба, — оправдываясь, сказал Суфиан. — В этом городе царствует страх, а он не способствует торговле. И остаток вина.

— Этого достаточно, Суфиан, — успокоил доктор.

— Вас ищет некий человек из знатного рода. У него заболела единственная дочь. Он обещает щедрую награду за ее спасение.

— Ступай к нему. Проверь и осмотри больную. Нам нужно поостеречься.

— Хорошо, мессир.

Подойдя к столу, доктор отломил кусок хлеба. Сжал в кулаке.

— Монахи не заплатили. — Стоя спиной к Суфиану, доктор опустил капюшон и снял бронзовую маску. — Закрой плотнее дверь.

Доктор потер вспотевший лоб.

— Впрочем, не заплатили и прихожане, — сказал он.

— Отчего же?

— Бубонная рука старухи прибрала их раньше. Некому было заплатить. Иди, Суфиан.

Доктор присел на край кровати. Снял длинный, пропитанный воском плащ. Дотронулся до изуродованного лица. Воспоминания всколыхнули мутную заводь памяти…

«Поиск истины всегда труден и жертвенен. Особенно божьей истины, — напутствовал его, молодого и несмышленого, отец. — И предаю я тебя объятию судьбы с тяжелым сердцем. Но так случилось, и я знаю об уготованном тебе пути. Иди же, отправляйся в дорогу, но помни о семье, о том, что мы всегда будем ждать тебя».

Незаметно подкралась дремота. Сквозь тонкую ткань сна проступали образы: доктор видел умирающих людей. Они молили о спасении, они отрекались от всего дурного, они отчаянно жаждали лишь одного. Жить, вопреки всему. Он не раз видел, как чума превращала эту жажду жизни в мучительную смерть.

Хоровод лиц с вызревшей и давшей губительные плоды болезнью. Сколько их было? Десятки, сотни, тысячи?

А сколькие спаслись? Лишь отсрочили неизбежное? То, от чего не уйти. Никогда…

Условленный стук в дверь.

— Мессир! — Суфиан тяжело дышал. — Вы оказались правы. Только усопшие не говорят о вашем приезде.

Врач поднял голову, ожидая разъяснений.

— Нам нужно покинуть город. Епископ ищет вас.

— Я не уеду отсюда, — сказал доктор, — прежде чем Всевышний не укажет мне иное. Что девушка?

— Она при смерти. Все явные приметы болезни.

— Отправляемся. Сейчас же.

Дом знатного и богатого человека всегда отыскать легче. В том числе и смерти.

Служанка впустила их в дом.

— Спасите моего единственного ребенка, молю вас! — В глазах разжиревшего сановника притаились слезы. Много слез.

— Моя плата будет безмерно щедра!

— Не я исцеляю и не я умерщвляю, — сказал доктор. — На то воля Божья. Я лишь проведу ее к нему.

— Все, что угодно. Любые средства. — Слезы стекли по щекам сановника.

Доктора проводили в спальню.

— Оставьте нас, — сказал он.

— Она кашляет кровью, — причитал отец, закрывая за собой дверь. — Господь милосердный…

Следы крови на постели. Жар. Доктор дотронулся до лба бредящей девушки.

«Слишком поздно?»

Доктор вгляделся в изможденное страданием лицо. Так юна. Давно он не испытывал жалости к больным. К людям.

Он склонился над кроватью.

— Назови свое имя, дитя.

В ответ — булькающие хрипы. Ужасные хрипы.

— Дай Всевышнему узнать тебя. — Он взял ее за руку. Горит. Ускользает в небытие. — Отзовись Богу!

Девушка разлепила сухие губы, прошептала едва слышно:

— Эльза…

— Вот и славно, Эльза. Встань в согласии с Богом!

Тишина. Слышно, как в трубе осыпается сажа. За дверью — звуки шагов.

Незаметно лицо девушки меняет выражение. Уходит страдание, уходит боль. Так юна и красива. Трагедии жизни еще не успели осквернить ее лик.

Глаза больной закрыты. Поднимается и опадает грудь.

Доктор разбил вместилище духа и повел Эльзу к свету…

Доктор с трудом поднялся на ноги. Нестерпимо жгло руку.