Евгений Абрамович - Медианн №2, 2019

— Даже неверие может быть для кого-то священным, — сказал доктор. — Я не хочу порочить его. Вера сама по себе настолько сильна, что порой исцеляет умирающих. И не важно, во что поверил человек. Пускай и в безразличного Создателя. Прощай.

Когда доктор скрылся из виду, Маланфан тяжело поднялся на ноги. Постучал тростью по камню, кивнул багровоотечному небу — стая птиц летела на север — и, продолжая спорить с самим собой, захромал по Авиньонскому мосту, перекинувшемуся через оба рукава освобождаемой от мертвецов Роны, чтобы вскоре оставить за спиной все его девятнадцать арок.

Он просто желал убраться подальше отсюда. Осесть в местечке, которое не приметило маслянистое око чумы.

Только куда?

На все воля…

Может, в Брюгге?

Из гостиной раздались крики, как раз когда я пересчитывал недельную выручку. Неохотно я встал из-за массивного дубового стола, пригнув голову — так, чтобы не стукнуться о слишком низкий потолок мансарды, убедился, что халат плотно запахнут. С досадой я оглянулся на аккуратные шеренги баночек, занимавшие всю рабочую поверхность. Если в ближайшие полчаса не закончу с бухгалтерией — вырученные полтора галлона крови рискуют пропасть, а остатками потом не расплатишься даже с мусорщиками. Прежде чем покинуть кабинет, я прихватил трость и распахнул окно; с моря дул холодный ветер: дополнительная страховка на случай, если придется задержаться внизу.

Старая лестница недовольно скрипела, через некоторые ступеньки приходилось перешагивать: я слишком хорошо знал эту прогнившую развалюху, которая теперь называлась «Заведением Мадам Кеции». Странным образом у гостей больше доверия к публичному дому, если им управляет женщина. Своему лупанарию я присвоил имя покойной прапрабабки по человеческой линии. В конце концов, «Заведение Папы Мейсона» не настраивает на игривый лад.

Когда я, наконец, обнаружил источник криков, Рабаль уже был тут как тут. Немой телохранитель, повидавший всякое, в непонятных ситуациях откровенно терялся и начинал глупо шлепать губами и пучить зенки. Прямо как сейчас!

Тусклый свет «ведьмовских глаз», задрапированных красной тканью, создающий необходимый для заведений подобного рода интимный полумрак, не позволил сходу разглядеть, в чем заключалась причина шума. Когда же глаза привыкли к полутьме, я, отбросив в сторону сделанную на заказ трость, бухнулся на одно колено перед неведомо как оказавшимся в нашем загаженном гетто чистокровным. Этот потомок Ткущего Мост заходил к нам и раньше, его заводили «бледные» сучки» — женщины с малой долей Великой крови. Выдержав предписанную этикетом паузу, я дружелюбно развел руки в стороны и двинулся к гостю.

— Мы глубоко польщены вашим визитом, достопочтенный! Я вижу, возникло недопонимание с одной из моих кошечек? — покуда я расшаркивался перед напыщенным уродцем, взгляд мой выискивал виновницу препирательств. Ну, конечно, как всегда — Малышка Ева, самая прекрасная и самая капризная жемчужина моей коллекции. Стоя в кружевном белом пеньюаре, она с брезгливостью и злобой сверлила глазами клиента, надув пухлые губки и растерянно поглаживая живот.

— Папа Мейсон, пожалуйста! — обратилась она жалобно, заметив мое появление.

Даже беременная, она была во много раз привлекательнее других девочек. Было что-то удивительно сексуальное в том, что прямо под набухшей грудью зрело живое доказательство того, что эту женщину кто-то трахнул. Кто отец ребенка я даже не мог предположить — девушка уже попала к нам такой, и теперь регулярно устраивала истерики, стоило клиенту оказаться хоть немного не в ее вкусе. Конечно, любой хозяин публичного дома уже давно выставил бы сучку на мороз, к хищным теням, но — хоть я и признавал это с неохотой — Малышка Ева была, прежде всего, моей любимой игрушкой.

— Пожалуйста! Папа, неужели я обязана?..

— С глаз долой! — одними губами произнес я, не переставая широко улыбаться.

— О, Великий, мне ужасно неловко, но, к сожалению, Малышке Еве нездоровится. Это все из-за беременности, полагаю, — я врал напропалую, прекрасно зная, что дело тут вовсе не в ее состоянии, а в некой ненависти и даже презрении к чистокровным. — Уверяю, когда девушка разрешится от бремени, что по моим расчетам произойдет не позже конца недели, то будет готова обслужить вас, а вы получите немалую скидку.

Гостя моя речь не впечатлила. Возмущенно замахав конечностями, он что-то заверещал на высшем наречии, так что я не понял ни слова. Усеянная гроздьями глаз голова недовольно затряслась, когда он заметил, как я стыдливо развожу руками, как бы показывая свою невежественность и необразованность. В Рыболовном Квартале совсем немногие знали язык Великих.

Раздраженно пощелкав хелицерами, потомок древнего рода выпустил из рта длинный тонкий хоботок, который медленно двинулся ко мне. Памятуя о возможных последствиях подобного общения, я застыл и задержал дыхание, чтобы хоботок вошел ровно в зрачок и не повредил глаз.

«У вас в сознании точно такая же выгребная яма, как и на улицах. Терпеть не могу грязнокровок, возомнивших о себе невесть что! А теперь назови хоть одну причину, почему бы мне не вскипятить тебе мозги прямо сейчас!» — мысль сразу оформилась в моей голове, заложенная туда чуждым разумом.

— Если позволите…

«Не разговаривай! Думай! Здесь и так слишком громко!»

Крупные, забившие сознание слова заставили меня на секунду забыть, что я вообще собирался сказать.

«Если позволите, о великий потомок Ткущего Мост, я желаю прежде выразить почтение вашему священному роду, да не истончатся нити его! Мне очень жаль, что наш дом не может предоставить вам…»

«Ради этой девки я спустился в ваш гадюшник! — мысли аристократа вышибали мой разум полностью, превращая меня в немого слушателя, — Ведьма твоего квартала прожужжала мне о ней все сколопофоры. Я хочу овладеть ею, и я плачу чистой кровью. В чем же проблема?»

«О да, слухи о Малышке Еве разошлись далеко за пределы квартала, но, к сожалению, сейчас ее состояние не позволяет ей полноценно принимать гостей. Если позволите…»

«В таком случае, я утратил интерес к вашему заведению!» — последняя мысль казалась разочарованной и горькой на вкус.

Я уже почувствовал, как жгутик медленно вытягивается наружу, когда воскликнул — одновременно вербально и ментально, боясь упустить ценного клиента.

— Постойте же! — я спохватился и захлопнул рот, зажав его для надежности ладонью, — «Вы проделали такой путь, спустились к нам с Моста-над-Бездной, чтобы уйти ни с чем? Нет, такого я допустить никак не могу!»