Рик Риордан - Темное пророчество

Сейчас, вытирая слёзы, она выглядела отнюдь не счастливой.

Калипсо размяла свою недавно сломанную руку:

— Я не очень знакома с госпожой Артемидой и её правилами для последовательниц…

— Ничего страшного, — поспешно вставил Лео.

Калипсо сердито на него глянула.

— Но ведь они отрекаются от компании мужчин, разве нет? И если вы полюбили друг друга…

— Нет, — горько ответил я. — Запрещена любая романтика. Моя сестра несколько неблагоразумна в этом отношении. Охотницы призваны жить без любых романтических увлечений.

Мысли о моей сестре и её антилюбовных идеях раздражали меня. Как брат и сестра могут быть настолько разными? Но ещё меня раздражала Гемитея. Она не просто оставила охотниц, но тем самым ещё и отвергла дарованную мной божественную силу.

Это так по-человечески. Мы дарим вам бессмертие и божественную силу, а вы меняете их на любовь и чердак в центре Индианаполиса. Бесит!

Эмми избегала встречаться со мной взглядом.

Она печально вздохнула:

— Мы были счастливы, будучи охотницами. Это была наша семья, но…

Она пожала плечами.

— Друг друга мы любили сильнее, — договорила Джозефина.

У меня возникло чувство, что они часто заканчивают мысли друг за друга — в такой гармонии они находились. Это ничуть не способствовало снижению уровня моего раздражения.

— Дожно быть, вы разошлись с Артемидой на доброй ноте, — заметил я. — Она оставила вас в живых.

Джозефина кивнула:

— Охотницы часто останавливаются в Вэйстейшн… хотя саму Артемиду мы не видели десятилетиями. А затем, семь лет назад, мы получили благословение… Агамед принёс нам Джорджину.

Оранжевый призрак поклонился.

— Откуда он принёс её? — поинтересовался я.

Эмми развела руками:

— Нам так и не удалось узнать у него об этом. Это единственный вопрос, на который волшебный шар никогда не отвечает.

Должно быть, Лео глубоко задумался — кончик его левого уха загорелся.

— Погодите. Отец вашего ребёнка не Агамед, так? И… Вы говорите, я одет в спецовку семилетней девочки, и она мне подходит?

Джозефина издала сдавленный смешок:

— Полагаю, да. И нет, Лео, Агамед не может быть отцом Джорджины. Наш призрачный друг мёртв с античных времён. Как и сказал Аполлон, он был братом Трофония, духа Оракула. Агамед появился здесь с малышкой Джорджиной и отвёл нас к Оракулу. Так мы узнали о его существовании.

— Так вы знаете, где он, — понял я.

— Конечно, — проворчала Эмми. — Только что толку от этого.

Слишком много вопросов роилось в моей голове. Мне хотелось разделиться, чтобы сосредоточиться одновременно на каждом, но, увы, человеческие тела не предназначены для такого.

— Девочка и Оракул должны быть как-то связаны.

Эмми закрыла глаза. Я был уверен, она пытается подавить всхлип.

— Мы не понимали, насколько тесно они связаны. До тех пор, пока Джорджи не забрали.

— Император, — предположил я.

Джозефина кивнула.

Мне ещё не довелось встретиться со вторым членом Триумвирата, но я уже ненавидел его. Мэг была во власти Нерона. Я не мог вынести и мысли о том, что ещё одна маленькая девочка была в плену у ещё одного злобного императора.

— В моём видении я слышал, — припомнил я, — как Нерон назвал этого императора Новым Геркулесом. Кто он? Что он сделал с Джорджиной?

Эмми неуверенно поднялась на ноги:

— Я… Мне нужно заняться чем-то продуктивным. Это единственный способ, благодаря которому мне удалось не выжить из ума за эти две недели. Почему бы вам не помочь нам приготовить ланч? А затем мы поговорим о чудовище, контролирующем город.

ПРОДУКТИВНОСТЬ.

Бр-р.

Это такое человеческое понятие, предполагающее, что у тебя есть ограниченное количество времени (ха), и ты должен потратить его с пользой, чтобы вышло что-то годное (ха-ха). В смысле, если ты годами работаешь на пределе, чтобы написать оперу о великолепии Аполлона, я, может быть, и оценил бы привлекательность продуктивности. Но как можно получить чувство удовлетворения и спокойствия, готовя еду? Этого я не понимал.

Даже в Лагере Полукровок меня не заставляли готовить себе самому. Конечно, хот-доги вызывали у меня кучу вопросов, и я так и не понял, какие жуки были в жучьем соке, но, по крайней мере, меня всегда обслуживала стайка красивых нимф.

Теперь меня заставили мыть салат, нарезать кубиками помидоры и шинковать луковицы.

— Откуда взялась эта еда? — спросил я, смаргивая с глаз слёзы.

Я не Деметра, но даже я видел, что все продукты прямиком с грядки. Возможно, из-за количества грязи, которое мне пришлось с них смывать.

Мысль о Деметре заставила меня подумать о Мэг. Если бы запах лука уже не привел меня в расстройство, я бы наверняка заплакал.

Калипсо поставила передо мной корзину грязной моркови.

— У Эмми есть сад на крыше. Теплицы. Там все растет круглый год. Ты бы видел специи — базилик, тимьян, розмарин. Это потрясающе.

Эмми улыбнулась.

— Спасибо, дорогая. Ты явно разбираешься в садоводстве.

Я вздохнул. Теперь и эти двое нашли общий язык. Скоро я застряну между Эмми с Калипсо, обсуждающими технику выращивания капусты, и Лео с Джозефиной, разглагольствующими о карбюраторах. Мне не победить.

Кстати об этом: Лео выбежал из двери рядом с кладовкой, держа над головой головку сыра так, как будто та была лавровым венком победителя.

— УЗРИТЕ ЧЕДДЕР! — объявил он. — СЛАВЬТЕ ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ СЫРА!

Джозефина, вошедшая вслед за ним с жестяным ведром в руках, добродушно рассмеялась.

— Кажется, коровам понравился Лео.

— Эй, abuelita [8] исп. — бабуля , — сказал Лео. — Все коровы любят Лео. — он улыбнулся мне. — И эти коровы красные, чувак. В смысле… Ярко-красные.

Мне определенно захотелось разрыдаться. Красные коровы были моими любимыми. Веками, пока коллекционирование коров не вышло из моды, у меня было стадо священных алых буренок.

Джозефина, должно быть, заметила несчастное выражение на моем лице.

— Мы используем только их молоко, — поспешно сказала она. — Мы их не режем.

— Уж надеюсь! — воскликнул я. — Убийство красной коровы считается святотатством!

Джозефина не выглядела особенно напуганной.

— Ага, но в основном это потому, что Эмми заставила меня отказаться от мяса лет двадцать назад.

— Так намного лучше для тебя, — проворчала Эмми. — Ты больше не бессмертна, тебе нужно заботиться о себе.

— Но чизбургеры, — пробормотала Джо.

Лео плюхнул головку сыра прямо передо мной.

— Отрежь мне кусок, будь добр. Чик-чик!

Я сердито посмотрел на него.

— Не испытывай мое терпение, Вальдес. Когда я снова стану богом, сделаю из тебя созвездие и назову его Маленький Взрывающийся Латинос.