Виктор Рябинин - Жили-были

Дома его ждал роскошный ужин из трёх блюд из сыра рокфор с плесенью и вином каберне из личных погребов матушки. За столом уже копились любимые родители и ненаглядная челядь, а лакеи кланялись в пояс и спешили услужить.

— Маман! — возопил Альфонс, едва вступав в столовую и даже не притрагиваясь к снеди. — Ваш сын завтра будет биться на дуэли за честь дамы, поэтому мне не до разносолов.

Хранительница домашнего очага мадам Женевьева, находясь в расцвете преклонных лет, немедля упала в обморок прямо на руки компаньонок по бриджу, а отец, не старый ещё мерин гренадёрской выправки, бригадир Жерар, сказал, поблескивая влажным глазом:

— Отлично, сын мой! Вот и ты станешь настоящим мужчиной, если выживешь в схватке.

По такому случаю глава семейства приказал подать бургундского недавней выдержки и виски с содовой. Настоящие мужчины гуляли ночь напролёт. Сын прощался с отрочеством, отец делился воспоминаниями о тяготах полковой жизни и кутежах в Булонском лесу. Благодарный Альфонс на слух перенимал опыт отца, питая надежду на ранение без летального исхода.

— Смерти нет, ребята! — в который раз вскрикивал старый воин Жерар, вскакивая на край стола, словно на бруствер вражеского окопа, и являл сыну пример выживания под обстрелом противника. Он действительно весьма ловко увёртывался от закусок, запускаемых лакеями по его же приказу, и делал ложные выпады со столовыми приборами наперевес, показывая приёмы рукопашного боя. Порою, папенька утишался и громогласно начинал вспоминать битву при Аустерлице, взятие Бастилии и отступление под Смоленском. Сын благодарно внимал, надеясь на лучшее.

Под тишайшее утро и военные выкрики пирующих, оклемалась и ветхая маман, моментально потребовав сельтерской без газа.

— Без постороннего, — повысила она голос на переглянувшуюся прислугу, — своего предостаточно, — закончила мадам Женевьева понятную мысль и призвала мужчин к порядку, приказав подавать кушанья утреннего меню.

Завтрак прошёл в скорбном молчании. Хозяйка нехотя откушала стакан кофею с круассаном, а мужчин колбасило от похмелья. Покончив с трапезой, маман удалилась в будуар на отдых, а отец с сыном устремились на свежий воздух в недалёкий лес. За променадом бригадир Жерар вспомнил о дуэли, предлагая на роль санитара ближайшего соседа и учёного провизора из Ляйпцега. Сын не возражал, не раз видя ловкого арийца в деле с клистирной трубкой в руках. Пользовал ли он простолюдина с грудной жабой или вспомоществовал роженице при аборте, но всегда результаты его медицинского опыта превосходили всяческие ожидания. Больные, как обычно, не смотря ни на что, выживали, стойко перенося инвалидность и другой побочный эффект сепсиса. Поэтому лучшего кандидата в свидетели поединка, нежели суровый немец хер Фридрых фон Друк, нельзя было и пожелать.

Вскоре, неспешно прогуливающуюся чету догнал верхом на каурой лошади месье Жан-Луй Букле, член совета директоров кудельной мануфактуры, совладелец беговой конюшни на паях, председатель коллегии местных адвокатов и просто хороший от природы человек. Уровняв бег кобылы с шагом путников, всадник приветствовал их кивком головы и спросил за жизнь.

— Мой сын полностью созрел, — похвастался старший из рода де Сватов, — под вечер наш мальчик стреляется из-за очередной юбки, — приврал он ради придания мужского веса Альфонсу.

— Весёленькое дельце, — одобрил Жан-Луй, — хотел бы я посмотреть на того удальца, который поднимет руку на вашего сына, — он смерил взглядом гибкую фигуру дуэлянта и тут же обратился к отцу юноши с серьёзным пониманием происходящего:- Жерар, как помнится, ваш семейный склеп и до сей поры в отличном рабочем состоянии?

— О, да! — успокоил месье Букле старый солдат. — Совсем недавно обновили орнамент усыпальниц. Старый кюре, отец Просфорий, остался доволен колером приёмных врат.

— Ну, тогда не о чем заботиться, — подытожил беседу Жан и тут же предложил себя в секунданты, как крупный знаток уголовных дел департамента Сент-Затрапез.

— Обойдёмся своими силами, — отклонил было бескорыстное предложение отец, но тут же счёл предосудительным своё присутствие рядом с сыном на предстоящем ристалище. — Бог с вами, — коснулся он крупа лошади Жан-Луя, — мы всецело доверимся вам, секундируйте на здоровье!

На том и порешили, разойдясь в разные стороны до положенного часа. Месье Букле поехал в своё поместье освежать в личной библиотеке знания о дуэлях и их уголовных последствиях, а отец с сыном отправились к себе домой, дабы отдохнуть перед дорогой в Мёртвую падь. В своих покоях Альфонс моментально забылся тяжким сном на антресолях, а старый отец не сомкнул глаз, покуривая пеньковую трубку и бездумно глядя в дверной проём своего кабинета, словно поджидая незваного гостя.

И гость не замедлил явиться. Это был нарочный от полковника Антонеску, который прямо с порога заявил на языке Шекспира:

— Сэр бригадир, мой хозяин и барон Попеску, возвернувшись с бала на рассвете в расстройстве нервов и чувств, только что приказал долго жить, чего и вам желает.

Выслушав с достоинством скорбную весть, старый рубака воспрянул духом и тут же приказал закладывать жеребцов в пролётку, чтоб немедля мчаться в гости к барону и там отдать ему последний долг при погребении.

— Не следует спешить, сэр, — охладил порыв сочувствия румынский посланник. — Согласно последней воле почившего, дуэль с молодым маркизом де Сватом, не смотря ни на что, должна состояться в оговоренное время и в назначенном месте. Замаранную честь баронессы Оливии будет зачищать её, названный ещё в прошлую среду, сводный брат Антуанет Оливьерио.

Поражённый этим неожиданным известием прямо в многострадальное отцовское сердце, бригадир Жерар откинулся в креслах, потеряв пульс и сбившись с дыхания. А всё дело было в том, что дон Оливьерио был давно знаменит по югу Фландрии, как беспринципный наёмник и дуэлянт за вознаграждения, прославившийся своею бесшабашной наглостью ещё в испанских походах Боунопарта, как непревзойдённый стрелок по живой мишени. А это значило, что в родовое гнездо де Сватов нагрянула смертельная беда, которая и ранее не обходила их стороной. И не оставалось более надежды на старческое слабоумие Попеску-Гопо, ибо новый супротивник был молод, смел и, по достоверным слухам, пользовался успехом не у одной лишь Оливии.

Едва удручённый отец пришёл в ум и с богом отпустил румынского посланника, как в комнату впорхнул сын, отдохнувший и румяный, как утренняя заря. Жерар, с восхищением осмотрел собственное творение и тут же обрисовал ребёнку печальную диспозицию, подготавливая наследника к худшему.

— Ах, мой бедный отец! — вскричал тоскливо юный Альфонс. — У нас нет никакой надежды на благоприятный исход дела. Ведь дон Антуанет во истину является давним любовником баронессы.