Барбара Морриган - Enjoy the silence

— Кев, зачем ты так… — прошептала она.

— Не притворяйся, что тебе не похуй, — отмахнулся я, собрав волю в кулак.

— Мне не похуй, — она с серьёзным лицом заглянула мне в глаза.

— Может, тебе было не похуй, когда ты трахалась с другим чуваком? Или когда не пришла на выпускной, хотя обещала? Или когда твой брат заносил мне мои сраные вещи, потому что ты зассала сделать это сама? Тогда тебе тоже было не похуй?

Я почувствовал, что к горлу подступает отвратительный ком, и дышать снова становится тяжело. Но я старался не отрывать взгляда от лица Руфи и наблюдал в нём небывалые метаморфозы. Её губы подрагивали, а голубые глаза покраснели и наполнились слезами. Она стояла передо мной, длинноволосая, растрёпанная и почти плачущая, и внутри меня будто что-то умирало каждую чёртову секунду. Я был убеждён, что никогда не видел её такой, и одновременно — что сейчас передо мной стояла она, более настоящая, чем когда-либо. Вдруг я почувствовал, как её черты начинают двоиться и расплываться перед моими глазами.

— Кевин, — сдавленно прошептала она, — ты должен вспомнить…

Темнота.

Я очнулся на больничной койке. Впрочем, ничего удивительного — в боку до сих пор будто бы торчал нож. Хотя, судя по всему, в меня закинули внушительную порцию колёс, потому что все ощущения были какими-то приглушёнными и тупыми. Тошнило похлеще, чем от бутылки водки, выпитой в одно рыло в порыве отчаянья. Я ожидал увидеть в палате друзей, рыдающих у моей кровати и, как в фильмах, ожидающих моего чудесного пробуждения, но рядом никого не оказалось — лишь за шторкой справа от меня то и дело хрипело незнакомое человеческое существо неопределённого пола и возраста. Не знаю, сколько я так пролежал, пялясь в потолок, но сил подняться у меня не было, а значит, и вариантов времяпрепровождения оставалось немного. Наконец в дверях показались Фэйт и Кайл в сопровождении совсем ещё молодого врача. Фэйт радостно заулыбалась и подбежала к моей кровати, увидев, что я очнулся.

— Что это за больница? — первым делом спросил я её.

— Центральная. Как ты? — взволнованно прошептала она, взяв меня за руку.

— Блять, — выдавил я из себя, — моя страховка этого никогда не покроет.

— Кев, ты жив, это самое главное!

К кровати подошёл и Кайл, уперевшись руками в её спинку у моих ног и глядя на меня растерянно-виноватым взглядом.

— Я обосрался, — он сдавленно начал разговор дрожащим голосом, — я нереально обосрался в этот раз.

— Пожалуй, — пожал я плечами.

— Чувак, я не буду просить у тебя прощения. Знаю, что бессмысленно. Но этого не повторится, я клянусь.

Я улыбнулся улыбкой пастора, кивнув Кайлу, тем самым заставив его поверить в то, что я прощаю его. Да что уж там — я на него не злился, но и в его дерьмо, конечно же, не верил. В этот раз я был рядом, но в следующий — меня может там и не быть. Он ещё не раз сорвётся, вопрос только в том, когда это произойдёт. Но знаете, есть такие вещи, которых людям, не употреблявшим наркотики, наверное, не узнать никогда. Например, что такое, когда от тебя отворачиваются все, даже самые близкие. Дружить с наркоманом — это адский непосильный труд. Ты всегда должен быть готов к тому, что твой друг в один прекрасный день просто исчезнет, оставив вместо себя лишь проекцию, которая едва ли вспомнит твоё имя. И ты всегда должен быть готов к тому, что тебя променяют на дозу. Это не вопрос личного отношения, не вопрос недостатка любви, да это вообще не вопрос. Это утверждение. Однажды став наркоманом, ты навсегда им останешься, просто разные люди по-разному воплощают эту зависимость. Недавно видел в новостях историю о том, как некий Тони Синс захлебнулся в собственной блевотине, передознувшись и накануне подстрелив какого-то парня. У меня сердце в пятки ушло, когда я разглядывал замыленную фотку, на которой каштановые волосы в последний раз разметались по плечам, одетым в грубую кожанку. Но жизнь любит играть злые шутки. Это не был мой школьный друг Тони, лишь до смешного похожий на него чувак. Как же смешно. Всем смеяться.

***

Я разваливаюсь на кровати и закуриваю косяк, пока из хренового динамика моего старого ноута доносится Джонни Кэш.

…I hurt myself today,

To see if I still feel…

Фэйт сидит на полу и рисует в скетчбуке, оперевшись спиной на Тома, прикрывшего глаза и размышляющего о чём-то. Они удивительно гармонично смотрятся вместе, как Сон и Смерть — болезненными братом и сестрой, душами, вышедшими из одного адского котла. Пожалуй, из нас эти двое прошли больше всех дерьма вместе. Их дружба началась задолго до появления нашей компании в том виде, в котором она существует: после смерти мамы Фэйт была предоставлена сама себе, а потому безнаказанно слонялась по улицам и периодически связывалась со всякими мутными типами. Том со своими детдомовскими дружками не был исключением, только вот, в отличие от других криминальных кадров, он подарил Фэйт не неприятности, а искреннюю и безвозмездную дружбу, а также защиту от всех остальных мудаков. Впрочем, все беды ждали впереди: спустя пару лет он вступил в банду, а ещё чуть позже подсел на крэк, но Фэйт всегда оставалась на его стороне. Несколько раз Том пытался исчезнуть со всех радаров, потому что слишком чётко осознавал, какую опасность он представляет для её жизни, но Фэйт всегда имела магическую способность достать его из-под земли. Том делал её жизнь мрачнее, сложнее и сюрреалистичнее, но он был её единственным близким человеком с самого детства, и никому не было настолько не похуй на неё, вплоть до её собственного отца. Хотя тот вообще не в счёт, этому уёбку было не насрать только на бухло и мет, который он толкал всяким стрёмным чувакам. Поэтому Фэйт была готова держаться за Тома когтями и зубами и цепляться за эту дружбу до последней капли крови. Помню, Дэнни из средней школы как-то увидел их вместе и решил подъебать на тему того, что между ними что-то есть. Кажется, в формулировке типа: «Фэйт ебётся с героинщиком, вот это номер». Не знаю, что её больше разозлило: неправильная трактовка их отношений, слово «героинщик», не имевшее к Тому никакого отношения или тон во фразе «вот это номер»… Но чуваку понадобилось несколько дней в больнице, чтобы вправить его несчастный нос.

— Чего рисуешь? — Том поворачивает голову и заглядывает в скетчбук поверх её плеча, — опять втрескалась в кого-то?

— Заткнись, — смеётся она и показывает ему рисунок, — даже если и так… заткнись!

— О, кудрявая в этот раз. Прям как ты любишь, — улыбается Том и получает лёгкий толчок кулаком в плечо.

Грубый с Кайлом и ещё двумя типами сидят на полу в середине комнаты и обсуждают какую-то валютную хренотень.

— Этот пузырь точно лопнет. Надо быть дебилом, чтобы инвестировать на этом этапе, — с умным видом говорит Грубый.