Юлия Славачевская - Третий — не лишний!

Я присвистнула. Хорошенькое дело! Влипла так, как невозможно представить нормальному человеку.

Филиппэ перехватил эстафету:

— За эти годы случалось многое. Без чужих женщин вымирали целые дворянские рода. С тех пор возникло правило и был издан закон: за похищение иномирянки — смерть. За малейший вред будущей матери детей — смертный приговор.

Взволнованный Эмилио:

— Если муж не смог отстоять свою жену-иномирянку, и ее похитили — смерть ему тоже! Значит, слаб, а, следовательно, недостоин.

— Так что если не хочешь попасть в жадные чужие руки и видеть небо только сквозь толстую железную решетку — пожалуйста, никуда не бегай, — подытожил Филлипэ.

Я с досады запыхтела паровозом и чуть на выдала ушами свисток. Так я и поверила! Макароны с ушей вилами отмотала, в сторонке штабелями сложила. Я смотрю, мне опять две утяжеленных версии Коленьки в нагрузку перепали: брешут — не краснеют! А врут-то как складно… Заслушаешься.

— Куда бежать-то? — нахмурилась я, пытаясь постичь трагедию мира. — Мне уже показали один выход — напрямую к палачу.

— Магдалена, — тихо сказал Эмилио. — Если бы они знали, что ты женщина, то тебя, скорей всего, увезли в столицу и там провели закрытые торги между самыми знатными и богатыми родами Тернеции.

Рука Филлипэ сжалась на моей талии, стискивая до удушья, будто боясь отпустить:

— Ты плохо понимаешь, девочка, — тихо-тихо, с надрывом сказал он. — Мы уже подходим к тому возрасту, когда должны обрести свою пару и создать семьи. Но после того, что случилось…

— Да, что случилось-то? — не выдержала я: изнывая от любопытства.

— Это уже как-нибудь в другой раз, — внезапно прервал разговор Эмилио. — Мы почти приехали.

И правда, впереди показались постройки. Загородное имение оказалось небольшим и довольно специфическим, чем-то средним между усадьбой и хутором. Как я поняла, нечто вроде охотничьей заимки, только с учетом характерной хозяйской гигантомании.

Мы проехали мимо лосиной фермы, потом миновали бобровую заводь и въехали в большой двор по которому бродили индюки, утки и гуси. В тени деревьев, вывалив лопатообразные языки, лежали собакообразные монстры.

— Ничего себе «собачки», — пробормотала я, разглядывая этих чудовищ.

— Это гаринарды, — пояснил Филлипэ. — Специально выведенная порода собак для охраны. Подчиняется только хозяину. Не имеет слабостей и обладает очень высоким интеллектом.

— Угу, — немедленно сделала я вывод. — На ступени эволюции стоит выше женщины.

— Колючка, — чмокнул меня в макушку синеглазый.

— Лысину протрешь, — буркнула я, все еще под впечатлением от рассказа. — Удобно вы все тут устроили. Лосей, если что — на выпас в лес. Индюков — туда же. Собачки… главное, чтобы эти крокодилы своих людей не ели! А коли сожрут десяток посторонних — никто и не заметит.

— Хозяйка, — хохотнул Эмилио, снимая меня около трехэтажного каменного дома. — Сразу всех по местам расставила.

Кроме каменной «хижины» (статус обязывает), здесь в отдалении стояла еще пара домов с соломенной крышей и загоны для скакунов и птицы.

Дальше осмотреться мне не дали, сняли с лося и понесли в дом.

— Теперь я секс-игрушка! — запела я песенку, болтая ногами в воздухе. — Домашняя зверюшка! И мне никто свободы не дает!

— До чего же ты голосистая, — неодобрительно заметил волокущий меня вовнутрь Эмилио.

— Это нервное, — заверила его я. — Послушай лучше! — и снова заблажила. — Жесткий трах сегодняшнего дня! Двое вас на одну меня! Ты не трожь меня, ты не трожь меня, дай поспать до завтрашнего дня!

— Наверное, я с тобой соглашусь, Филлипэ, — обратился к другу Эмо. — Когда она молчит, все гораздо проще.

— Тогда нужно сделать, чтобы она молчала как можно больше, — мрачно сказал синеглазый, кивая выбежавшим встречать хозяев слугам.

Нас приветствовали уже знакомые мне рыжик с белобрысым, три дородные тетки и молоденькая девчушка.

Филлипэ скинул плащ и маску на руки слуге и перехватил меня у Эмилио, пока тот раздевался.

— Ванна готова? — бросил он слугам.

— Пять минут, — быстро отреагировала одна из теток и смылась.

— Сейчас ты искупаешься, моя радость, — сообщил мне Эмо. — И твоя хандра пройдет.

— Конечно! — закатила я глаза. — Когда тебе наступает хана, то до хандры уже не доходит.

— Да что же ты за существо такое! — возмутился Филлипэ, поднимаясь вверх по лестнице со мной на руках. — Что бы с тобой не делали, ты всегда недовольна!

— А ты ничего не делай, — посоветовала я. — И увидишь результат.

— Давай так, — занес он меня в спальню с безбрежной кроватью. — Ты попробуешь смириться хотя бы на время и дашь нам шанс доказать, что все не так уж плохо.

— А потом? — посерьезнела я, не мешая ему стаскивать с меня одежду.

— А потом мы поговорим, — пообещал он. — Если, конечно, в этом будет необходимость. В большинстве случаев, женщины быстро привыкают и сразу успокаиваются.

— К тому же, — влез Эмилио, снимая с меня сапожки. — Ты, возможно, уже носишь ребенка.

— Надейся, — фыркнула я. — Но поход разумный, зная историю вашей страны. Хорошо, я попытаюсь быть…э-э-э… менее критичной. Но только одну неделю. А потом мы сядем и поговорим!

— Хорошо, дорогая, — закивали довольные мужчины, наивно полагая, что они меня обдурили. Счас!

— Высокие лорды, — поскреблась с другой стороны двери служанка. — Ванна готова.

— Приготовь халат для леди, — распорядился Филлипэ, стаскивая с себя камзол. — Добавь смену чистой одежды для нас — и можешь быть свободна. Да, и распорядись по поводу ужина.

— Как прикажут высокие лорды, — пропела женщина и зашлепала по лестнице.

Мужчины споро и слаженно стащили с меня все — от туники до штанов, и сами освободились от лишней одежды. После чего Эмилио подхватил меня руки и потащил из комнаты в ванную, которая располагалась на том же этаже в конце коридора.

Я честно придерживалась новых правил игры и по-партизански молчала, хотя и испытывала жуткое раздражение от навязанной мне роли, на которую согласилась по глупости и доброте душевной.

— Какая умница, — довольно сказал Филлипэ, отметив мою молчаливость.

Ванная поражала своими размерами. Особенно в глаза бросался каменный бассейн, размерами скорей напоминавший джакузи на пятерых, нежели ванну.

Синеглазый осторожно, как с хрустальной, снял с меня последнюю одежду, пока Эмилио проверял температуру воды. После чего меня опустили в горячую воду, где, судя по одуряющему аромату, уже были растворены пахучие масла.

— У нее опять потертости, — сообщил другу Филлипэ, залазя следом. — Надо не забыть потом полечить.

— Да, — кивнул тот, присоединяясь. — У Магдалены атласная нежная кожа…