Юлия Славачевская - Третий — не лишний!

— Они скоро познакомятся с предками! — подскочил он на метр от злости. От его тона и слов вдоль спины промчался холодок плохого предчувствия.

— Родственников давно не видели? — скривила я губы. — Соскучились? Слушай, какой ужас! Я только сообразила, что у меня наверняка две свекрови. Джулио, если ты сирота, то твои ставки повышаются!

— Они умрут! — рявкнул мужчина, начиная нервно грызть ошейник.

— От счастья? — широко распахнула я глаза. — А что такого случилось? Ты научился показывать фокусы? Это сейчас предпоказ?

— Они умрут навсегда! — заорал безумец, откусывая от ошейника пряжку и начиная ей давиться.

— А что, можно умереть временно? — хлопнула я ресницами. — Тут живой, а здесь не очень? О-о-о! Как ты прав, мудрый ежик! Это же импотенция!

— Молчать! Сидеть! Слушать! — заскакал сумасшедший, начиная размахивать своей мухобойкой и вытаскивать изо рта то, осталось от ошейника. — Тут я говорю!

— Ты, Цицерон от мазо, орешь, как автомобильный клаксон в четыре утра, — невозмутимо сказала я, поглядывая на дверь. — Говорю тут пока я.

— Ты невыносима! — поставил он мне диагноз.

— Смотря с какой стороны смотреть, — возразила, начиная беспокоиться. Если этот подарок решит мне себя подарить, то вряд ли я смогу отказаться. Поймает и насильно себя подарит. — Поперек я гораздо уже, чем вдоль.

— Твои так называемые мужья, — прошипел он. — Совершат самоубийство!

— Кем называемые? Давай уточним этот немаловажный факт, — вынесла я ему предложение и заодно и мозг, чтобы два раза не ходить. — У меня вообще-то печать есть. Правда, не в паспорте, но это, в сущности, такие мелочи. Какие могут быть счеты между близкими…

— Это будет самоубийство! — заклинило Джулио. Никак пряжка не в то горло пошла и несварение вызвала. Хотя тем ядом, что он брызжет, можно танковую дивизию растворить.

— Откуда столько уверенности? — прищурила я глаза. Умный человек уже давно бы понял опасные сигналы и тонкие намеки и смылся в безопасное место, например, на три метра в землю, но дуракам закон не писан. Они думаю, что три метра вниз — это метро.

— Сейчас мы с тобой обтяпаем одно небольшое дельце… — Этот «му» — только не подумайте, что я имела в виду благородную фамилию Мувдено! — начал как у себя дома расстегивать верхнюю одежду— Небрежно отшвырнув кафтан с золотым галуном, здоровяк принялся снимать рубашку, продолжая рассусоливать. — После чего твои мужья покончат с собой, оба.

— Обтяпать можно, — кивнула я. — Было бы чем. Топор в аренду не дашь? А то знакомый палач очень далеко.

— Зачем нам палач? — застыл мужчина, забывая про бесплатный стриптиз.

— Как зачем? — обиделась я, присматривая себе замечательный инструмент для вразумления ретивых мужчин. До которого брому очень далеко. «Ножка от стула» называется. Опыт использования этого великолепного приспособления у меня уже был.

Пока рыжий расфокусированно моргал, пытаясь переработать обилие интеллектуального материала, я быстренько продолжила:

— Тяпать. У нас все включено. Ваши желания — наше исполнение!

Мужик начал расстегивать ширинку.

— Стой! — крикнула я, начиная лихорадочно оглядываться. — В моем мире за такое шоу принято одаривать. Только денег у меня нет. О! Вазами возьмешь по курсу?

— Это как? — Джулио застыл.

— Один раз в голову — и удовольствие вам гарантировано, — ласково пояснила я, начиная с креслом двигать к стулу.

— Не морочь мне голову! — взвился мужик, продолжая возиться с тем, что застряло внутри штанов.

— Было бы чего морочить, — фыркнула я. — Столько времени одни обещания, и ни одного ценного факта! Вот, например, скажи мне, одноглазое чудовище, почему Филлипэ и Эмилио обязательно должны покончить жизнь самоубийством? Они не перенесут твоего вида неглиже?

— Потому что! — злорадно ответил Мундено, прекращая терзать штаны и все же снимая рубашку.

Меня от этого зрелища начало банально кпинить. Заморгал левый глаз, зачесались уши и правая пятка — верный знак, что сейчас грядет кровопролитие. У меня Колька, уж на что был гад, но когда на меня находило — не то что против шерсти погладить боялся, нет, он сразу, без предисловий дул ночевать у родителей. Ибо. Мог бы больше никогда родственников и не увидеть. Ну или, по крайней мере, не сразу. Трудно смотреть на мир благожелательно с подбитыми обоими глазами.

— С какой это радости? — зашипела я, испытывая настойчивое желание плюнуть и переплюнуть. И вообще, меня Николя иногда пиявкой обзывал, должна же я была попробовать, как это на самом деле — впиться и не отпускать до последней капли крови?

— А по закону обязаны, — рыжий поганец никак не мог себе представить, что из хорошо воспитанной по его представлениям жены выползет мурена и будет отравлять ему жизнь. — Или чуть позднее убьют маги с помощью твоей измененной брачной печати — тебе разве не рассказывали? Благородные мужья, утратившие своих иномирных жен, недостойны жить.

Нет уж! Если их кто-то и закопает, то это буду я! Законное право мести я никому не передоверю. Знаю я… если сам хорошо не сделаешь, обязательно восстанут и будут взывать к совести. А зачем тревожить старушку? Пусть покоится с миром.

— Что-то такое было, — закусила я палец, пытаясь хоть немного утихомирить бушующую во мне ярость. Потому что вокруг все было не голубым и зеленым, а рубиновым и багрово-алым.

— Ну вот, видишь, — осклабился Джулио, возвращаясь к многострадальным штанам. — Все просто.

— Для кого? — я уже оказалась рядом с вожделенным стулом. — Для меня не очень. Тут так много нюансов…

— Сейчас я познаю тебя как женщину, — рявкнул мужчина и, как истинный стриптизер со стажем, разодрал на себе штаны. — Ты станешь вдовой и моей супругой…

— Шустрый мой, — примерилась я к стулу. — Быстро только кролики спариваются! Или швейная машинка шьет. Давай лучше медленно и печально. Возможно, через пару лет я разрешу тебе поцеловать мне ручку.

— Мерзавка! Дура! Дрянь! — припечатал мужик и показал мне свое мудо. Или муди?

Зрелище меня не впечатлило. Можно подумать, я до этого такого не видела!

Рыжий… рыжее убоище… короче, баран с крепкой лобной костью начал командовать:

— Сейчас ты встанешь на колени…

Последняя фраза была явно липшей. Я вскочила на ноги и со всей силы швырнула в стену стул. После чего победно отломала от него ножку и заняла круговую оборону под недоумевающем взглядом Джулио, соображающего, почему я до сих пор не на кровати с раздвинутыми ногами.

— Когда в последний раз, — прошипела я, пригибаясь. — Один доктор-мудак сообщил мне, что мое колено не будет сгибаться, и наложил на здоровую ногу гипс, ему пришлось совершить срочную пробежку на два квартала по периметру, чтобы выжить! Причем, его спасал весь больничный городок!