Вальтер Моэрс - Мастер ужасок [litres с оптимизированной обложкой]

– Я могу ей это передать, – сказал Эхо.

– Ты бы мог это сделать? – спросила жерлянка.

– Конечно, – ответил Эхо. – Так ты не будешь против, если я возьму у тебя немного мха?

– Нет! – воскликнула жерлянка. – Пользуйся!

– Ты имеешь в виду, что я должен прыгнуть к тебе на спину?

– Я в любом случае не могу тебе помочь. Туда мне не добраться. – Жерлянка скосила глаза в направлении спины и подняла короткие передние лапы. Потом она вымученно квакнула.

Эхо стал размышлять. Жерлянка была большая и отвратительная, но была ли она из-за этого опасной? Во всяком случае, она не производила впечатления коварной твари. С другой стороны, если ловушка обнаружена, то она уже перестает быть ловушкой. Он закряхтел.

– Что случилось? – спросила жерлянка. – Так ты не хочешь?

А что Эхо терял? Он, так или иначе, должен в скором времени умереть. Его единственный шанс выпутаться из этой истории рос на спине этого бородавчатого монстра. И он совершил смелый прыжок в яму.

– Ах, – удовлетворенно воскликнула жерлянка. – Как хорошо! Ты можешь еще немного походить своими лапами по моей спине? Мне кажется, у меня немного защемило шею.

Старая жаба вблизи пахла нестерпимо жутко. Эхо приземлился точно ей на спину, между гигантскими бородавками и жерлянковым мхом. Его желанием было как можно быстрее покончить с этим, но он не хотел показаться невежливым и выполнил просьбу жерлянки.

– Ах! – воскликнула она еще раз. – Ты не поверишь, как это помогает. А как тебя зовут?

– Эхо. А тебя?

– Меня зовут Жерлянка. Ты должен знать, что я – последняя жерлянка в Жерлянкском лесу. Иначе мое имя не имело бы смысла.

– Я понимаю, – сказал Эхо.

Он перестал перебирать ногами.

– А сейчас я хотел бы взять немного мха, – сказал он. – Если можно.

– Конечно, – сказала жерлянка. – Я транжирю здесь твое драгоценное время. Ну, давай!

Эхо вдохнул воздух и сильно впился зубами в жерлянковый мох. Он оторвал часть мха и чуть не подавился. Это было еще отвратительнее, чем поцелуй ужаски!

– Ну, вот, – сказала жерлянка, – теперь ты знаешь вкус жерлянкового мха. А сказать тебе, что я очень хочу узнать?

– М-м? – промычал Эхо с набитым ртом.

– Я бы очень хотела узнать вкус царапки.

Жерлянка широко раскрыла свой клейкий рот и высунула огромный язык, который был раза в три длиннее, чем она сама. Она вытянула его вперед, над своей головой, достала до Эхо, обвила его, бросила в свою глубокую пасть и закрыла рот – и все это произошло в течение одной секунды.

Точно так же, как и при падении с крыши, Эхо был слишком растерян, чтобы успеть ощутить страх. «Айспин будет сильно разочарован», – это была единственная мысль, которая пришла ему в голову.

Но жерлянка его не проглотила.

Она открыла свой огромный рот, опять высунула язык вместе с Эхо, поставила его на край ямы и потом закрыла рот.

– Ты совсем безвкусный, – сказала она с упреком в голосе.

– Кожемыши сказали то же самое, – ответил Эхо ошарашенно. Он с головы до ног был покрыт слюной жерлянки, и во рту у него все еще был мох.

– Тогда я ничего не потеряла, – воскликнула жерлянка. – Извини, малыш, не обижайся! Это был всего лишь эксперимент.

Эхо на всякий случай отошел на пару шагов от ямы.

– Тогда удачи с мхом! – крикнула жерлянка. – И заходи как-нибудь! Ты мог бы мне время от времени делать массаж. Было бы здорово, если бы мы еще увиделись.

Эхо повернулся и помчался из леса с такой быстротой, на какую только были способны его лапы.

Трудно было найти нечто более подходящее, чем старое стихотворение Оянна Гольго ван Фонтевега, которое декламировала ужаска. В поздний вечерний час Эхо явился в дом ужаски, чтобы помочь ей закончить приготовление любовного напитка.

прокричал Эхо, вспомнив другое стихотворение.

– Ах, – воскликнула ужаска. – Ты знаешь старых классиков. Это был отрывок из стихотворения «Суп» Фрайхерра фон Диллшика, не правда ли? Мы разошлись! Мы вошли в раж! При подобном ужаскизмическом приготовлении супа нет ничего важнее симпатических вибраций.

Они стояли в тайном подвальном саду у дистиллятора, где, кроме него, у ужаски находились различные приборы, которые вполне могли конкурировать с аппаратурой из лаборатории Айспина. Эхо, перепрыгнув через стул, оказался на большом столе. На нем в стеклянных бутылях стояли или бурлили прозрачные жидкости зеленого, желтого, красного, оранжевого, голубого и фиолетового цвета. Емкости соединялись между собой тонкими трубками из меди, серебра или стекла, ярко горели газовые фонари. Воздуходувный мех производил перекачку собственными усилиями.

– Так как внутри в рыхлом торфе много дождевых червей, – прошептала ужаска, – приходится использовать силы матушки-земли. Кстати, спасибо за рецепт для ляйденских человечков. Я одного оживила, и мы сможем испробовать на нем действие любовного напитка.

В большой пузатой бутыли безучастно сидел ляйденский человечек и шлепал ногами по своей питательной жидкости. Эхо едва обратил на него внимание, его значительно больше занимали манипуляции ужаски. Она бегала туда-сюда, потягивала носом и стонала. Лепестки фиалок и роз плавали в воде нежно-розового цвета. Голубые водоросли танцевали в спирте. Темно-зеленое тягучее вещество бурлило над бунзеновской горелкой. В воздухе стоял запах весенних луговых цветов и грозовой ночи в реликтовом лесу одновременно, скошенной травы и мака-самосейки, дурманящих орхидей и тропических ядовитых грибов, цветущих роз, лимонной мелиссы и розмарина, свежего торфа и сырой соломы.

Через стеклянную спираль ползли накаленные докрасна лавовые черви и обогревали бутыль, в которой на слабом огне варился жидкий хлорофилл. Караван больших черных лесных муравьев полз по столу, доставляя в ступку мелкие листья и корни. Жуки-олени притаскивали целые цветки и бросали их в кипящий котел.

– У нас множество прилежных маленьких помощников, – заметил Эхо.

– Ах, это всего лишь традиционная соседская помощь, – отмахнулась ужаска. – За это они воруют мой сахар и едят мой шпинат.

Корни на полу и стенах пришли в необычное движение. Глаза в сучковых отверстиях то и дело открывались и закрывались, как будто они знали, что здесь в скором времени произойдет какое-то решающее событие. Эхо впервые мог более тщательно рассмотреть пестрых бабочек, порхавших в подземном растительном мире.