Джон Толкин - Хоббит, или Туда и обратно. Избранные произведения

Тидвальд
Оставь, не то
мы заплутаем вовсе,
и так уж толком,
куда идти, не знаю.
Он в одиночку
на нас не нападет.
Давай-ка, подымай.
Повыше! Ну же,
иди, шагай!

Торхтхельм
Куда идти-то, Тида?
В кромешной тьме
ума не приложу,
далече ли телега?
Мне легче будет сзади.

Эй, берегись!
Тут берег вроде!
Река, как есть река!
Вот-вот, еще бы
шажок иль полшажка,
и с бережка — бултых:
как дураки, пускали б пузыри —
река-то глубока.

Тидвальд
Вот, стало быть, и брод,
подвода близко;
держись, дружок,
мы живо
дойдем: тогда
полдела сделано.

Я головою Эдмунда [11] Имеется в виду король Эдмунд I, дед Этельреда, погибший насильственной смертью. клянусь —
лишившись головы,
не стало тело легче!
Стой. Клади-ка наземь.
Подвода, вот она.
Коль повезет нам
по берегу проехать без помех,—
эх, браги выпьем
за упокой вождя.
Какое пиво
всем выставлял он!
Как веселило сердце!
Хмельное, темное!
Передохнем —
взопрел я что-то.

Торхтхельм(после паузы)
Мне вот что непонятно:
они-то через реку
как переправились,
иль вовсе наше войско
их прозевало и не билось?
Ведь нет примет
на этом месте:
где вражьих трупов груды?
Тут их нет.

Тидвальд
Нет, к сожалению.
Наш вождь, дружище,
у Мэлдона дал маху,
так молвят многие.
Был горд да благороден,
но гордость подвела,
великодушье тоже —
осталось доблесть славить.
Уж так хотел он
тему дать
для песней песнопевцам,
что уступил брод данам.
Пустое благородство!
Ну разве можно было
поклоны бить,
дарить им землю,
а после, в рукопашной,
числом им уступая, биться?
Что ж, вызвался на смерть,
вот и погиб.

Торхтхельм
Так пал последний эрл,
чей древний род
восходит к саксам, кои,
гласит преданье,
из-за моря, с заката,
где земли англов,
в Уэльс приплыли
и мечу предали,
и взявши земли
здешних королей,
весь остров покорили —
то древле было.
А теперь опять
напасть к нам севера:
вновь буря битв
пришла на землю бриттов.

Тидвальд
Вновь людям лупит
тот лютый ветер
в хвост и в гриву.
Живи, болтай, певец,
враги же да погибнут!
Угодья потеряв
и поле, что он холил,
сам обездоленный
собой удобрит землю
без погребальных песней,
а дети и жена его
обречены на рабство.

Торхтхельм
Но Этельред — не Вюртгеорн,
он вряд ли
добыча легкая.
Бьюсь об заклад,
норвежец этот, Анлав,
он нашим не чета —
ни Хенгесту, ни Хорсу.

Тидвальд
Худо будет, парень!
Однако потрудись
в последний раз —
и дело сделано.
Подымем тело.
Ты — под колени,
я — за плечи.
Так! Взяли! Поднатужься!
Ну же! Готово!
Укрой его попоной.

Торхтхельм
Холстом беленым бы,
не грязной тряпкой.

Тидвальд
Укрой, чем есть, покуда.
Нас в Мэлдоне
монахи ждут
с аббатом вместе,
а мы невесть где бродим.
Поехали! Теперь
ты без помех, коль хочешь,
молись иль слезы лей.
Коней я поведу.
Ну, милые, пошли!

Пошли, пошли. Вперед.

Торхтхельм
Господь, нам укажи
путь верный.

Ох, как скрипят!
Над пустошью и топью,
разносится, должно быть,
на много миль их стон.

Куда мы дальше?
Долго ли еще?
Ночь кончилась почти.
Я тоже.
Эй, Тида, что молчишь?
Иль проглотил язык?

Тидвальд
Устал язык молоть.
Хоть отдохнул немного.
«Куда, куда?»
Да! вот вопрос дурацкий.
К монахам в Мэлдон,
а может быть, и дальше,
в Элийское аббатство.
Не близкий путь,
к тому же, в наше время
дороги — хуже не бывает.
Мечтаешь о постели?
Тут не найти ее.
На лучший случай
получишь: вот подвода,
а труп подушкой будет.

Торхтхельм
Ты, Тида, груб.

Тидвальд
Сказал, как есть.
А если песнопевец
споет: «И вот,
главу склонил я
на грудь вождя,
объятый сном в печали;
так вместе мы —
муж благородный
и слуга его —
по гатям и каменьям
путь продолжали
к последнему пристанищу любви…» —
то было бы не грубо?
Устал я думать,
а в сердце, Тотта,
своих забот хватает.
Тебя мне жаль,
себя мне жаль не меньше.
Ты, парень, спи!
Спи, коль охота.
Мертвец и скрип колес
сну не помеха.
Кричит на лошадей:
А ну, ребятки,
прибавьте шагу!
Там стойла ждут,
и будет вам кормежка
от щедрот монашьих.
Марш! Марш вперед!

Торхтхельм
Там свечи в сумраке
и голоса, как будто
по душе ушедшей
вершится служба
в ограде Эли.
Так люди чередой
идут-бредут сквозь вечность.
И будто в голос
рыдают жены там.
Так день за днем
мир умирает,
в прах обращаясь;
могильный камень
веками весь изглодан,
соратники и родичи
прочь отошли.
Так вспыхнет человек
и вновь во мрак уходит.
Вот свет свечей исчез,
и чахнет мир,
и ветер веет,
и вечна ночь.

Мрак! Мрак!
Рок на пороге.
Где свет? Навек погас?
Нет! Вот он! Вот
пламя взвилось,
огнь пробудился,
поленья пылают,
жилье озарилось,
собрались в нем люди
из мглистой дали,
а там, за порогом,
рок караулит.
Внемлите!
В хоромах
хора могучего
слово суровое
снова звучит:

Духом владейте,
доблестью укрепитесь,
сила иссякла —
сердцем мужайтесь!
Разумом тверды,
веселы сердцем,
хоть рок на пороге
и мрак неизбежен.

Что это, Тида?
Аж кости загремели, а сна как не бывало.
Темно и знобко.

Тидвальд
Холодно и худо
на ухабах, парень,
и спать, и просыпаться.
Но, право, странные
рек ты речи
о встречном ветре,
о судьбе неизбежной,
о победе мрака —
совсем будто нехристь.
Мне то не по нраву.
Ночь и ночь,
и огней не видно,
тьма и тьма,
и мертв наш хозяин.
А утро, как утро,
настанет, и будут
труд и утраты,
покуда мир не рухнет,
работа и битвы,
доколе земля пребудет.