Яцек Пекара - Прикосновение зла

Я нашёл удобное место, где я мог усесться на плоском, нагретом от солнца белом валуне и охладить ноги в ручье. Я взялся распаковывать свёртки с хлебом и сыром, когда вдруг услышал молодой женский голос:

– Господин, господин!

Я повернулся в сторону приближающейся девушки. Она была довольно привлекательна, если кому-то нравятся женщины с бёдрами, широкими, как кровать, грудью, словно набитая подушка, и волосами, будто нива волнующейся на ветру пшеницы. Я знал, что если бы я немного постарался, она могла бы мне очень понравиться.

– Господин, солнце уже садится. – Она показала пальцем вверх, как будто у меня могли быть проблемы с обнаружением кровавых пятен, разливающихся по небу.

– Так же, как зашло вчера, и как, с Божьей помощью, зайдёт завтра, – ответил я.

Она уставилась на меня, и я видел, что она не до конца поняла, что я имею в виду. Что ж, если эту девушку и ценили в округе, то уж точно не за выдающийся ум.

– Вы идёте в город?

– Незачем. Ночь будет тёплой, переночую здесь...

Она рассмеялась. Если бы её зубы превратились в жемчужины, клянусь, я сколотил бы невероятное состояние, если бы их вырвал!

– Вы с ума сошли? Вам жить надоело? Хотите проснуться без лошади и кошелька? Если вы вообще проснётесь... – Она махнула рукой, и во время этого движения её грудь поднялись и опала, словно штормовая волна, ищущая своего пика.

– Что ты сказала? – Я перевёл взгляд немного выше. – Ага! Что меня ограбят. А что, у вас в округе разбойники шалят?

Она рассмеялась ещё громче.

– А вы что? Никогда не бывали в наших горах?

– Если бы я знал, как прекрасны здешние девушки, я бы приехал пораньше. И, наверное, уже не уехал, попав в сладкий плен. – Я улыбнулся ей настолько мило, насколько смог.

Ибо в моей голове несмело забрезжила мысль о том, что этот вечер ещё может довольно приятно закончиться. А если даже и нет, следовало расспросить девушку, какие опасности подстерегают путешественников в этих местах. Ведь что с того, что я служил в Святом Официуме, если я прибыл сюда инкогнито? Разбойники зарежут меня, и не будут спрашивать имя, фамилию и занимаемую должность. А то, что после этого всем в этих краях придётся заплатить за смерть инквизитора, это совсем другое дело.

Девушка долго молча смотрела на меня, как будто она что-то прикидывала или оценивала.

– Что ж вам никто не сказал... – проговорила она, наконец. – Либо вы с людьми не говорите и поэтому ничего не знаете. Я возьму вас с собой, пойдёмте.

Я быстро собрал багаж, оседлал лошадь, которую успел уже расседлать, думая, что мы задержимся у ручья немного дольше, и последовал за девушкой. Она шла довольно быстро, не беспокоясь о том, иду я за ней или нет. Я задумался, не была ли случайно эта пышная дева соучастницей злодеев, которые, увидев одинокого путника, отправили её играть роль приманки. И когда я буду обнимать эту красавицу в какой-нибудь хижине, я получу от её товарищей ножом или вилами. Однако наша святая вера, а также инквизиторская практика, учили, что нельзя делать поспешные выводы и слишком поспешно оценивать людей.

Быть может, эта девушка была попросту добросердечна, или по стоимости моего наряда и коня заключила, что я смогу отплатить за ночь, проведённую под крышей. Признаюсь, что когда я смотрел на её округлые, сильно обтянутые цветастым платьем ягодицы, мысль о том, чтобы спать, становилась всё более чуждой, а воображение подсовывало видения различных шалостей, которые можно было бы проделать с этим пышным телом. И если бы за оказанную услугу ночлега она захотела бы принять не наличные деньги, а искреннюю симпатию юноши, чья юность могла соперничать лишь с его совершенным знанием искусства, придуманного Эросом, я был бы более чем рад.

– Далеко ещё? – Спросил я, поскольку последние малиновые полосы в небе уже уступили место гранатовому и серому.

Мы шли узкой тропинкой, вьющейся среди молодого соснового леса, и мне стало слегка не по себе. Я знал, что из этих зарослей легко выскочить на ничего не подозревающего путешественника. Другое дело, утешил я себя, что я наверняка услышал бы по крайней мере за нескольких шагов, что кто-то прокладывает себе путь среди ветвей. Разве что только этот кто-то уже поджидал в зарослях...

Инквизиторы не боятся смерти, ибо каждый из нас знает, что после неё предстанет перед наисуровейшим и наисправедливейшим судом Господним. Однако мы являемся столь ценными инструментами в руке Божией, что бессмысленное разбазаривание наших жизней можно счесть великим грехом. Поэтому если мы принимаем меры предосторожности, если мы защищаем нашу жизнь и не пренебрегаем опасностями, мы делаем это не из страха или слабости, а из уважения к нашему Создателю. Я, к сожалению, увлёкся юношеской бравадой, потому что я должен был потерпеть неудобства и переночевать в безопасном городке, а не пробираться через лесные дебри, ведомый незнакомкой. Теперь мне вспомнились слухи о рыскавших в горах и в предгорьях разбойниках, о том, как они смеются над законом и всеми авторитетами, недосягаемые в своих укрытиях среди горных вершин.

– Далеко ещё? – Повторил я, отчасти чувствуя себя как удручённый жизнью осёл, но не мог удержаться.

– К вечеру придём, – ответила девушка. – Вот, сразу за холмом. – Она протянула руку, и когда я посмотрел в указанном направлении, я увидел покрытый лесом пологий склон, уже едва заметный в наступающих сумерках.

А надо было остаться у ручья, с горечью подумалось мне. Что за черт меня дёрнул сначала не воспользоваться чьим-нибудь гостеприимством в городке, а потом ещё, что ещё хуже, променять спокойный привал на лугу на блуждание в глуши.

– Не бойтесь, господин. Меня здесь все знают. Со мной с вами ничего плохого не случится. – В темноте я увидел её улыбку. Улыбка производила впечатление действительно искренней и душевной. Таким образом, она могла быть по-настоящему искренней и сердечной девушкой или же тем, кто использовал искренность и сердечность как маску. Я надеялся, что имею дело с первой вероятностью, не только из-за моей собственной безопасности, но также из-за того, что всякое двоедушие было мне глубоко чуждо.

– Я беспокоюсь не о себе, а о тебе, моя милая, – сказал я. – И о том, чтобы меня не вынудили убить слишком много людей, защищая тебя.

Она захихикала, но я видел, что она довольна.

– Не нужно никого убивать, – ответила она. – Меня здесь все знают.

Ну что ж, высокое мнение этой молодой леди о себе звучало, безусловно, комично, но я сомневался, чтобы жаждущие золота, человеческой жизни и наверняка терзающиеся отсутствием женщин разбойники особенно внимательно её выслушали. Если только это не дочь или сестра какого-то знаменитого юхаса (так, помнится, эти варвары называли лидеров своих банд). А может... – я бросил на неё косой взгляд, – может, она была знахаркой или даже ведьмой? Или, по крайней мере, считалась знахаркой или ведьмой? Тогда, действительно, она могла пользоваться в окрестностях определённым авторитетом, и местные жители, наверное, уважали её мнение во многих вопросах. Например, существовала вероятность, что я услышал бы фразу: «Нет, не убивайте этого человека, он со мной».