Диана Джонс - Дом за порогом. Время призраков [litres]

– Но, может быть, имело бы смысл подбросить родителям какую-нибудь записку? – спросил Говард.

– Мы хотели, – ответила Имоджин, – но так и не смогли придумать, что написать. Вот и решили просто подождать, когда они заметят.

– По-моему, это как-то странно, – сказал Говард.

– А мы вообще странные, – сказала Фенелла.

Тут вернулась Шарт. Одна. Она вломилась в кухонную дверь, будто атакующий танк, и лицо у нее все сияло от облегчения.

– Все в порядке! – воскликнула она. – Салли на ферме Манган. Они уже легли спать – Салли и Одри, – но миссис Чемберс сказала, что ей слышно, как они болтают. Так что – уф! Я даже испугалась сначала, но на самом деле все в порядке. Это точно не Салли.

Все немного посмеялись и повосклицали, но недолго, сдавленно и довольно робко. Говард и Дженкинс сказали, что, пожалуй, пойдут. Пока Фенелла провожала их за зеленую дверь, Имоджин смела буковки от «Скраббла» в косметичку, где они хранились.

– Хорошо, – сказала она. – Значит, это, наверное, был какой-то злобный дух. А где Джулиан?

– Решил не возвращаться. Скоро уже звонок, – отозвалась Шарт, отмахнувшись от упоминания о Джулиане без малейшего смущения и даже с некоторым раздражением.

Салли невольно встревожилась. Шарт больше не увлечена Джулианом Эддименом – это яснее ясного. Что бы у них там ни произошло по дороге к телефону, это было окончательно. Похоже, отчасти Шарт сияла еще и поэтому. Чего Салли не могла понять, так это почему у нее сжалось сердце, если Шарт так радуется. У Салли возникло такое чувство, будто она обречена, будто теперь ей волей-неволей придется пройти какое-то тяжкое испытание. И это было так же необъяснимо, как и то, что Шарт, очевидно, была совершенно уверена, что Салли сейчас на ферме Манган, в гостях у Одри Чемберс. Это просто какое-то недоразумение! Но Шарт не способна врать и при этом еще и сиять от облегчения. Салли не знала, что и думать.

За зеленой дверью зазвенел звонок – всем в Школе пора спать. Говард и Дженкинс ушли как раз вовремя.

– Пойдем спать, – сказала Шарт. – Я с ног валюсь от усталости.

Салли – просто по привычке – двинулась наверх следом за сестрами. Возня со стаканом страшно вымотала ее, и Салли устала и впала в уныние: все ее старания ни к чему не привели – только убедили Имоджин, что она злой дух. Бестелесному сознанию Салли было больно оттого, что Имоджин так решила.

– Я же Салли! – сказала она себе. – Я знаю, кто я! Когда все в Школе лягут спать и мама зайдет пожелать нам спокойной ночи, я обязательно сделаю так, чтобы она меня заметила, чтобы она поняла, что я не злой дух. Только я не понимаю, как мне удается быть в двух местах одновременно!

В ожидании Филлис она порхала по спальне, наблюдая, как сестры раздеваются. Мыться все поленились, даже Имоджин, которая раздевалась аккуратнее остальных. Фенелла была готова первой. Она надела короткую сероватую нейлоновую ночную рубашку – живот некрасиво выпирал – и теперь бродила по комнате и рассматривала рисунки на стенах.

– А мыши могут опрокидывать мусорные корзины? – спросила она, когда дошла до Коварного коврика.

– Нет, наверное, – сказала Шарт.

К вящему отвращению Салли, никто и не подумал поставить корзинку на место и не предпринял ни малейшей попытки собрать вывалившуюся бумагу. Шарт стояла посреди груды рваных записок в одних трусах и довольно-таки критически осматривала свое крупное, рыхлое тело.

– Как ты думаешь, Филлис разрешит мне носить лифчик? – спросила она Имоджин.

– Нет. Сам скажет, это слишком дорого, – заявила Фенелла и вскарабкалась на конторку.

Имоджин старательно наряжалась в линялую зеленую пижаму. Салли узнала эту пижаму. Раньше она принадлежала Филлис. Имоджин вытащила ее из мусорного бака. Как и желтый брючный костюм, пижама была Имоджин катастрофически велика. Она была отделана мрачно-зеленым кружевом, в основном рваным, и собиралась фестонами на запястьях и щиколотках Имоджин. Тем не менее Имоджин бережно вытащила из-за одной из кроватей зеркало и оглядела себя не без удовлетворения. Ее опухшее от слез лицо прояснилось от увиденного.

– Подлинно освобожденным женщинам лифчик не нужен, – сообщила она Шарт.

– По-моему, лично я еще не настолько освобождена, – ответила Шарт, по-прежнему изучая себя.

– Нет, Имоджин, – сказала Фенелла. – Шарт имеет в виду, понравится ли это мальчикам?

Голос Фенеллы донесся откуда-то сверху. Салли посмотрела и обнаружила, что Фенелла идет по одной из трех изогнутых балок под крышей, раскинув костлявые руки и покачиваясь, будто самолет на вираже.

– Прекрати! – в полном ужасе завопила Салли. – Ты же шею сломаешь!

Фенелла, разумеется, ничего не услышала. И так и прошаркала, пошатываясь, всю извилистую черную балку до конца. Обе ее сестры и ухом не повели. Шарт холодно бросила: «Помолчи, Фенелла» – и сунула голову в огромную, как мешок, ночную рубашку. Имоджин легла на ближайшую незастеленную кровать. Закинула руки за голову и уставилась на Фенеллу – впрочем, без особого интереса. У Салли возникло отчетливое ощущение, что Фенелла уже сто раз ходила по этой балке. Но все равно она обмирала от страха. Вдруг Фенелла упадет? Салли так перепугалась, что сама не заметила, как взлетела к Фенелле и запорхала вокруг.

Присутствие Салли словно бы сбило Фенеллу с толку. Тонкие руки замахали, как мельница. Фенелла перекосилась набок. Миг – и она уже висит вниз головой, зацепившись за балку коленками. До крайности недовольная.

– Вылитая мартышка, – заметила Имоджин.

– Меня столкнул злой дух! – сердито отозвалась Фенелла вниз головой. – Кинь мне скакалку. Хочу поиграть в Тарзана.

– Сама возьми, – сказала Шарт.

Она укладывалась в постель – к возмущению Салли, в ту единственную, которая была аккуратно застелена. Значит, одна из двух оставшихся неубранных кроватей – Саллина.

От негодования Салли спустилась обратно на Коварный коврик.

– План у вас так себе! – сказала она. – Если вы не застелили мою кровать, как, интересно, Филлис догадается, что я в ней не спала, когда придет?

Говорить было бессмысленно. Имоджин и Шарт вовсю хохотали над попытками Фенеллы взобраться обратно на балку. Фенелла тоже хохотала. К вящей досаде Салли, их вдруг одолело дурацкое веселье. Так бывало сплошь и рядом. Обычно веселье охватывало их после того, как случалось что-то неприятное. Сегодня это был спиритический сеанс. А теперь их словно накрыло волной идиотизма – она смыла страдания Имоджин, вышибла из перевернутого рта Фенеллы тоненькое жеребячье ржание и повергла Шарт в такой безудержный восторг, что у нее под семью замками не осталось ни одной тщательно выверенной мысли. Воздух в спальне зазвенел от визга и взрывов дурацкого хохота.