Алексей Гришин - Выбор офицера [litres]

А тише добавил:

– Твои деньги и оружие я оставлю в Нанте в военном банке на твое новое имя. Необходимые бумаги передам перед выездом из замка, часть денег сразу возьми с собой. И награду – мне до нее дотрагиваться нельзя, так что забирай сразу.

– Не пройдет. В Нанте мне появляться нельзя – тамошние банкиры могут узнать, была возможность засветиться. И бумаги брать с собой нельзя – могу их водой испортить, а это лишние вопросы. Лучше встретимся лично в Анже. Есть там гостиница «Луара», а остановлюсь я под именем…

– Ну пусть будет д’Артаньян, – предложил де Ри, – здесь такой род, может, и есть, но точно не из известных, я узнавал. А я уже никак не перепутаю. И немедленно направляю гонца в Марле, чтобы наши дожидались меня в Сен-Бриё. А ты под арест, мой друг, под арест. Но сначала – в Прощальную комнату!

– Это еще что такое?

– Прощальная комната. Через нее проходят все, покидающие Академию. Выпускники и отчисленные досрочно. Единственное исключение – двое твоих покалеченных однокурсников. К ним мы сами выезжали.

– А зачем, если не секрет?

– Для тех, кто в ней был – не секрет. Там ты примешь присягу на службу Галлии. Нарушить ее труднее, чем предать тайну Академии, практически невозможно.

Вот это да! Уел-таки меня де Ри!

– Так выходит, что все выпускники, даже отказавшиеся от военной службы…

– И даже те двое, с гаремом. И ваши покалеченные, им тоже дело нашлось.

– И за все время – никто не отказался?

А этот вопрос для собеседника оказался неприятным. Замявшись, он ответил:

– Только тебе скажу. Четыре года назад был случай. Сбежал один курсант. Его до сих пор ищут, но все без толку. Шевалье де Крепон, захудалый потомок когда-то великого рода. Талантлив, но… В общем, сразу после защиты диплома, на пьянке, он убил однокурсника. Ты же знаешь, что за это бывает. Так что сбежал он. Мы поиск организовали, но без толку, слишком хорошо его учили. Так что имей в виду – узнаешь что о нем – дай знать.

– А как я его узнаю? Если человека за четыре года не нашли, значит имя он сменил. Особые приметы в этом мире – тоже дело поправимое. Отпечатки пальцев он не оставил.

– Узнать его действительно трудно – особых примет нет в принципе, вообще ничем не выделялся, кроме фехтования – вот здесь действительно мастер, равных которому я никогда не видел. О, отпечатки пальцев! Ты же можешь их снять! Его оружие осталось! Подожди, я сам принесу. – И убежал.

А зачем? За это время любые отпечатки исчезли. Но тем не менее де Ри принес мне шпагу и кинжал. Словно великие ценности. Он держал их словно корону Галлии, едва касаясь пальцами. Хотел я над ним посмеяться, но посмотрел повнимательнее… Опа, попался, субчик!

Есть простенькое заклинание, позволяющее посадить искорку в камень. Де Крепон ее и посадил в стеклышко, украшавшее навершие кинжала. И держится оно не просто годами, десятилетиями, так что ауру его описать мне вполне по силам.

– Вот что, Ваня, я этот кинжал с собой в камеру возьму, попробую за ночь что-нибудь у него узнать. Только я с собой свои тетради возьму, разрешишь? И еще, барон – мужчина, тем более знает, кто я такой – переживет. Вот с баронессой проблемы. Ты вот что, ты ей пошли мои переводы стихов, вроде как память осталась, а среди них вот этот положи.

Мой друг внимательно посмотрел на текст и понимающе улыбнулся:

– Жди меня, и я вернусь… Симонов… Не думал, что это так прозвучит на галльском…

– Это хорошо прозвучит на любом языке. Так сделаешь?

– Конечно. Ну, давай обнимемся на прощание – потом такой возможности не будет. Бог знает, когда теперь увидимся.

– Но-но, в Анже обязательно! А вот дальше – как Бог даст, но все равно увидимся. Ты с документами передай эти тетради и адрес для связи. Свои координаты, сам понимаешь, я не сообщу, но навещать адрес буду, – и по-русски: – До свидания, брат.

Мы обнялись, де Ри вызвал конвой, и меня отвели в мрачные казематы замка Клиссон, которые после узилища Марле казались фешенебельной гостиницей.

Уже в камере, описав ауру де Крепона, я обалдел. Она полностью совпала с аурой, оставленной на стреле «лейтенантом», командовавшим захватом Безье! А с учетом сообщенных де Ри примет – не милейший ли это шевалье де Трелан, с которым я по дороге из Безье познакомился? А ведь наверняка он, все сходится! Что же, главных виновных резни в Браме я установил, так что умирать тем более не имею права. Будем жить!

Написал «прощальное» письмо в Безье, в котором и сообщил барону об участниках нападения на его замок и Брам. Он хотел сам разобраться с виновными, так пусть действует, Бог в помощь. Главное – я по своим счетам заплатил, имею право исчезнуть.

К сожалению, не смог помочь Транкавелю, но, надеюсь, у меня еще будет возможность сдержать слово. А пока через де Ри направил ему свои наработки по словесному портрету. Думаю, он сможет их использовать для поднятия авторитета своего друга – все-таки для спецслужб и полиции это действительно нужное дело.

Через день, после отсыпания на год вперед и кормления на убой, мы выезжали из Клиссона. Во внутреннем кармане моего колета была спрятана Голубая Звезда – ее никому не оставишь, только я могу брать ее в руки безопасно для жизни.

Во дворе на шею бросилась заплаканная Сусанна:

– Жан, миленький, не уезжай, я не хочу, чтобы ты уезжал, почему ты опять меня оставляешь?

Я поднял ее, поставил на скамейку так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

– Прекрасная дама не должна плакать. Виконтесса забыла, чему ее учила мадам Жанетт. После лета наступает зима, после дня ночь, мужчины всегда уезжают по своим мужским делам, а женщины их ждут. И поэтому наш мир живет.

– Я всю жизнь буду ждать тебя! – Сусанна уверенно топнула ножкой.

– Ни в коем случае. Прекрасная Дама должна в положенный срок выйти замуж, воспитывать детей. Но если в ее сердце останется уголок для верного рыцаря, он будет счастлив.

– Ты всегда будешь в моем сердце. До встречи! – и она по-детски крепко обняла меня.

– До встречи, виконтесса. И не надо плакать, надо верить. Помнишь:

напел я.

все еще всхлипывая, подхватила девочка.

с этими словами я вскочил в седло, а голос Сусанны окреп. И сквозь топот копыт я слышал песню, которую когда-то пели мои дочки. А значит, все у меня получится! Не может не получиться!

И дальше все действительно прошло, как задумывалось. Всю дорогу из замка у меня развивалась жесточайшая депрессия, караул дважды едва успел предотвратить попытки вскрыть себе вены.