Ефим Гаер - Спрятанные во времени

Он не побежал и не стушевался, но, объятый решительностью, проводил великана до «Метрополя» и неделю после следил за ним, взяв в счет отпуска.

На грех, японец (Илья скоро убедился в том, что он японец) ни полдня не сидел спокойно в своем роскошном номере, а мотался взад-вперед по Москве и пригородам, ехал то в Мытищи, то в Одинцово, однажды укатил в Ленинград и пробыл там двое суток, чуть не сведя с ума своего преследователя, который все время ждал на вокзале, кидаясь к каждому поезду. Пришлось соврать жене о командировке — рискованный шаг, когда работаешь с благоверной в одном учреждении.

Упорству Ильи мог позавидовать инспектор Мегре, если бы не один нюанс: всюду рядом с кустарем-детективом терся неприметный раскосый парень, известный под именем Керо, вполне сходивший за сына казахской степи, на которого никто не обращал внимания.

Вернувшись из Ленинграда, Нишикори направился в «Метрополь», из которого очень скоро вышел, чтобы сесть на поезд в Дубну.

По дороге Илья его потерял.

Не было ни малейшего сомнения в том, что японец садился в соседний с ним вагон, заняв один сиденье, рассчитанное на троих обычных людей, и что не было его среди выходивших, но… факт остается фактом — интурист сгинул.

Когда Илья, взвинченный и разбитый, наплевав на все, вернулся домой, его поджидал пренеприятный сюрприз: жуткий тип, за которым он бегал почти неделю, сидел на стуле в их с Варей комнате, положив руки на колени, и пристально смотрел на него. Рядом на полу, как ни в чем не бывало, в солнечном пятне вылизывался предатель Калям, вполне довольный собой и гостем.

Бежать, очевидно, было бессмысленно. Но Илья попробовал.

Минутой позже он смотрел на комнату снизу вверх, прижатый к половику двумя центнерами японца.

— Что вам нужно? — промычал он, стараясь вдохнуть поглубже.

Ему было страшно и к тому же жалко новых раздавленных очков, лежавших у него перед носом.

— Решение, — пространно ответил гость.

— Какое? — просипел Илья, царапая щеку о половик.

— Я буду спрашивать и слушать. Ты — отвечать правду. Можешь выбрать смерть.

Илья оценил талант убеждения, дарованный его гостю, и лихорадочно согласился, не заботясь о чувстве собственного достоинства и прочих штуках, сильно мешающих выживанию. В итоге в ближайший час он по шагам рассказал о себе, своей жизни «до», «после» и вообще, помянув М. и старательно обходя Вареньку, которую (ему было приятно это осознавать) он хотел максимально оградить от всех неурядиц. И еще он понял, что впервые так последовательно и просто излагает суть происшедшего с ним, в том числе самому себе, и что сердце утешается этим, а ум приходит в порядок.

Японец внимательно его выслушал, глядя в пол. Лицо его ничего не выражало.

Судя по шуму, раздавшемуся за дверью, в квартиру начали возвращаться жильцы. Илья заметался мыслями, не представляя, как предупредить Вареньку об опасности, но тут Нишикори встал и молча вышел, буднично и просто, словно приходил спросить спичек. На минуту в квартире затихли крики, что казалось в принципе невозможным.

Илья в лицах представил эту картину: огромный японец в черном является в коридоре ошарашенной коммуналки и движется как танкер к выходу, заслоняя собою свет. Уверенный, что сейчас же в дверь просунется чья-нибудь любопытная голова, он подошел к окну и принял скучающий вид, на ходу пнув кота-коллаборациониста, всю историю дремавшего у ног заморского гада. Беспринципная тварь не пожелала пошевелиться, лениво приоткрыв один глаз.

— Получишь ты у меня селедки, контра! — погрозил Каляму Илья, выглядывая из-за шторы во двор.

Интуриста не было видно. Откуда-то возникла уверенность, что вопрос исчерпан и сюда он никогда не вернется. Наконец за долгие месяцы Илья почувствовал мир в душе и даже какую-то окрыленность.

Действительно, не прошло минуты, как дверь отошла без стука и в щель между нею и косяком протиснулась голова Ярвинена — самого, по-видимому, шустрого, благодаря зарядке и растираниям. Илья лениво по-мхатовски обернулся, вопросительно взглянув на пришельца.

— Э?.. — лишь проблеял тот.

Илья непонимающе поднял бровь.

— Ах, этот… По работе, коллега из Японии, академик и самурай. Будет делать доклад в Кремле, просил консультаций, — небрежно сказал Илья, будто о самом пустячном деле. — Там немец пожилой сегодня не появлялся? С переводчиком?

Сосед отрицательно потряс головой, вытаращив глаза.

«С немцем я, однако, переборщил», — подумал Илья, но слово не воробей.

— Ну, ладно, ладно… Если придет, скажите, что приму после чая.

Матиас Юхович отчаянно закивал, пообещав, что вдруг если, то он немедленно.

После этого японец Илью действительно больше не беспокоил (хотя, мерзавец, и не вернул пальца!).

В следующий вечер Илья постучался в квартиру М..

Поздним вечером в нижнем этаже дома, затерянного среди тысяч домов Москвы, М. сидел в пол-оборота к Илье и посматривал то на собеседника, то на пламя в открытой печной топке. Ужин был прикончен. На полу стоял ряд порожних бутылок «Kopke» 182 182 Имеется в виду португальский портвейн производства «С.N.Kopke&Co». . Очередная, залитая сургучом, ждала своей минуты у кипы книг, устроенной тут же на полу вроде маленькой Вавилонской башни.

Разговор развивался медленно, часто прерываясь. После очередной паузы М. прокашлялся и продолжил:

— Поначалу я припрятал эту штуку в сарае. Была у меня стайка, знаете, где дрова держат и всякий хлам. Нести в общую комнату не хотелось, оставил до весны — разобраться, когда на улице потеплеет. Пока нес, боялся, что напорюсь на патруль… Хрен знает на какой — всегда какой-нибудь да найдется! Примут за оружие, расстреляют на месте: этот nodum virtus 183 183 Лат. — Узел силы. ужасно похож на снаряд. Вообще-то в мире много что напоминает снаряд — бревна, например, или слоновьи ноги. Арестовать всех слонов!

М. нервически усмехнулся.

— Я, конечно, старался не верить в мистику и так далее, что он мне наплел, тот чудак с Шулявки. Вы бы сами, думаю, не поверили. Мэрлин и его волшебная палочка! Я остановился на том, что эта штуковина механическая, вроде умного фонаря, показывающего кино. А все, что увидел тогда в квартире — плод наркотического тумана.

Но, уверяю вас, теперь-то я точно знаю: никакой химией там не пахло. Кто он, этот Магнифер, и кто та дама, которую я посчитал его дочерью, не представляю. Сильнее всего, уверяю вас, мне бы хотелось сейчас вернуться и поговорить с ними. Но в этом, возможно, юмор бытия — лучшие мысли приходят после.

Я там, кстати, был один раз потом, случилось приехать в командировку. Когда подошел к дому, коленки задрожали как у худого поросенка. Постоял, собрался с духом, поднялся. И дверь оказалась не заперта, представляете! А за нею — пошлая коммуналка, представьте себе фокус! Кем бы они ни были, эти двое и еще слуга их, но унесли свое пространство с собой. А какой вид открывался с оранжереи! На всякий случай я даже написал там на стене углем — вдруг, они иногда бывают. Но это, сами понимаете… Вы-то мне, кстати, верите? А то я распинаюсь тут как юродивый.