Ефим Гаер - Спрятанные во времени

— Скорее да, чем нет, — ответил Илья. — Продолжайте, пожалуйста. У меня тоже есть история, в которую невозможно поверить, так что не мне судить о невероятном.

— На том спасибо. Во всяком случае, вам любопытно, а любопытство плюс способность обманывать — две вещи, сотворившие наш биологический вид. Еще чувство юмора, впрочем — вот уж что нельзя переоценить.

Ну так вот… Потом настала весна. Выбрав момент, вооружившись… Тьфу! — про оружие всплывает само собой. Ненавижу его и ненавижу себя за то, что в каждом крюке мне видится пистолет. До чего нас довели эти воинственные безумцы!

Короче, вооружившись отверткой и фонарем, я пошел в сарай, и знаете, что я там обнаружил? — М. выдержал паузу. — Ни-че-го! Пшик. В футляре ничего не было. Такая досада меня взяла, что я бросил фонарь об пол. По счастью, он не разбился… отличный немецкий фонарь. Но — кто украл?! Замок на месте, все на месте. Стоит велосипед, исправный смазанный «штевер» 184 184 Имеется в виду предприятие братьев Штевер (Gebruder Stoewer), выпускавшее в Германии рубежа веков велосипеды, автомобили и др. с целой резиной — не взяли! Сумасшедший вор? Скажите, мог вор не украсть «штевер»? Мог, отвечу я вам, при одном условии: что вместо него забрал золото. Но золота в сарае, увы, не было в мою бытность.

Я посмотрел вокруг — и обнаружил эту штуку под крышей, висящей в воздухе! Вот тогда я по-настоящему испугался. И уверовал! Как святой Фома, прости Господи, вложивший пальцы в раны Христовы. Но даже тогда, прости еще раз, на всякий случай проверил, не подвесил ли какой-то шутник болванку за нить. Никакой нити там не было… к сожалению.

Прикоснуться к неизвестному, совсем не то же, что прикоснуться к неведомому: первое ты худо-бедно придумаешь, как объяснить, в худшем случае — напьешься и забудешь об этом знать, а последнее — огромный геморрой на всю жизнь. Возможно, это самая сложная и загадочная вещь, попавшая в руки человека за всю историю. Тот, кто принес ее в наш мир, всучив любопытной обезьяне, — большой шутник и мерзавец. В общем, хватит слов. Вот она, смотрите.

М. вытащил из-под стола и открыл большой жестяной пенал с чемоданной ручкой. В нем на бархатном ложе располагался черный цилиндр, испещренный мелкими знаками, который действительно можно было принять за гильзу.

— Забыл сказать: вуаля!

Пошутив, он не рассмеялся, а напротив, скроил какую-то жалкую гримасу, будто доставал из банки тарантула; вынул цилиндр из пенала и поставил вертикально прямо на воздух. Тот завис без движения.

— Ну вот, теперь вы приобщились к великой тайне. Это — врата мира. По меньшей мере. Поверьте, я не преувеличиваю. Да-да, вот так вот, в нищенском московском подвале находится то, по сравнению с чем бомбы и дирижабли так же впечатляют, как пастушья свистулька Иоганна Баха.

Разговор вновь остановился. Пригубив портвейн, он помолчали, глядя на огонь и на чудовищную штуковину, висевшую в воздухе. За окном стемнело, поднялся ветер. М. встал и закрыл его на щеколду.

— А ведь ваша история, дорогой Илья Сергеевич, имеет к этому артефакту прямое отношение. Знаете, как у Данте в «Комедии»? Мне, пожалуй, место в восьмом кругу, среди колдуний и звездочетов… где-то между церковных и взяточников — хотя бы в этом не грешен.

Илья ничего не понял, хотя, как известно, портвейн укрепляет логическое мышление.

— Ну же! Круг обманувших недоверившихся, ров четыре. Звучит как почтовый адрес, не находите? Вы что, совсем не читали Данте?

М. усмехнулся, но как-то криво. В эту минуту, в полутьме с ухмылкой и отсветами пламени на лице, он выглядел совершенно безумным. Илья невольно бросил взгляд на его руки: нет ли в них зазубренного кинжала? А то, чего доброго… Пальца вот уже не хватает. Но висящий в воздухе артефакт его как-то подуспокоил, будто расширяя своим присутствием границы нормального до абсолютно фантастического, где безумный собеседник был меньшей из бед.

— Я вас в некотором смысле обманул, мой друг. Заочно и весьма мягко, хотя с большими для вас последствиями. Чтобы как-то обелиться в ваших глазах, скажу, что, во-первых, это было необходимо, а во-вторых, весьма и весьма непросто — с технической точки. Но, главное, конечно, необходимо. Вы нужны мне, чтобы спасти мир.

Теперь уж Илья скривился, будто вместо Библии ему предложили поклясться на книжке комиксов.

— Не беспокойтесь, ничего предпринимать не придется, в жертву вас тоже приносить не нужно — это было бы просто, но, к сожалению, совершенно бесполезно. Ваше появление здесь, я имею в виду наше теперешнее время, освобождает меня от необходимости объясняться перед супругой.

На этот раз М. не улыбался.

— Да-да, — продолжил он серьезно, — именно. Не только, конечно, но в каком-то суммарном смысле, речь идет об этом. Согласитесь, нехорошо просто исчезать из собственной жизни — это травмирует окружающих… если вы, конечно, не фантастического масштаба засранец, пропаже которого все порадуются. А я, смею надеяться, не он. Ранить, даже ради целого мира? Нет, это недопустимо. Стоит ли Рим жизни одного хорошего человека? Стоит, наверное, но стоит и усилий его спасти.

— То есть… — до Ильи начало медленно доходить. Кажется, его догадка на счет этого типа имела под собой почву.

— То есть! Вы здесь потому, что я так решил. Вы стали мной, в некотором роде. Что не ясно? Это и есть ваша история, в которую невозможно поверить?! Так? Уж не знаю, чем вы там занимались в своих двухтысячных — я же не гадалка, в конце концов! — но тут вы остро нужны.

— Я здесь, чтобы развязать вам руки? — прозрел Илья.

— Именно! Вы умный человек, Илья Сергеевич. Отлично найдете себя на службе, продвинетесь и заживете прекрасно. Варенька — замечательная женщина. Крыша над головой. Все, уверен, у вас будет прекрасно! Только будьте, пожалуйста, осмотрительны: в наше время можно угодить в дурную историю на раз-два. Уверен, в вашем об этом немало пишут. Кстати, в будущем все иначе?

— Да так… — честно признал Илья. — По анонимкам, по крайней мере, не расстреливают, не слышал. Хотя дерьма хватает. Но ведь это подло!

— Подло, — согласился М..

— Вы просто взяли и преломили весь ход истории!

— Ну-те! Вы — это еще не весь ход истории! Что касается личной вашей трагедии…

— Я по вашей милости — как вы там говорите? — исчез из собственной жизни! Со всеми последствиями. Ну, ты и сука!

— Конечно! Пришлось выбирать: я плюс спасение всего мира или вы без всякого плюса. Говорю же: круг восемь, ров четыре, не помню индекса.

Илья чувствовал, что на грани, но вспышки гнева отчего-то не вышло — с бледной искоркой все потухло. Доброжелательный сарказм М., что ли так действовал на него?

— Кстати, согласно некоторым законам, которым начхать на судей с высокой полки, если меня не станет, моя ноша перевалится на ваш горб. Учитывая, что вы понятия не имеете, что делать, это приведет катастрофе. Одно могу обещать: я довольно хорошо защищен от всяких превратностей — это, так сказать, обратная сторона медали. Вроде мухи в янтаре: моя тюрьма — моя же защита. И отчасти ваша, тем самым.