Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

— Садалак, — внушительно сказал Гесис-Монт. — Сила.

— Мы не глупцы, Фарис-Энт. К чему давать оборотням загонять нас в ловушку? — Арунтай опасно усмехнулся. — Наоборот, это мы выманим их в степь, на открытую местность — как делали уже не раз. Ты забыл последнюю схватку?

— Не забыл. Но в тот раз волки были одни: им не помогали ни лисы, ни грифы с воздуха.

— Лук.

— Лук луком, Гесис-Монт, но их очень много… Возможно, больше, чем нам кажется. А оборотни весьма серьёзно настроены, — воображение Фариса опять нарисовало лицо женщины-оборотня — грязное, озлобленное, в брызгах крови. Мощь ненависти, с которой она крикнула «Убирайтесь!», испугала его. Дело вряд ли в простой делёжке земли, и это всё осложняет. — Садалак понесёт большие жертвы — и, может быть, зря. Дети будут под угрозой, безоружные женщины — тоже, — он поймал признательный взгляд Нгуин-Кель. — Так что я предлагаю переговоры или отступление.

— Нет толка разговаривать с теми, кто продался Хаосу, — отрубил Паретий-Тунт, подчёркнуто не обращаясь к Фарису. — Двуликие по-прежнему поклоняются ему, и это никогда не изменится. А грифы — идеальная мишень для того, кто пожелает захватить чужой разум. Мы убедились в этом с тауриллиан, и другие доказательства не нужны.

— Война, — подтвердил Гесис, завершив очередной зевок.

— Это огромный риск. К тому же мы не владеем магией. А если эти лисы — из племени той знаменитой Пурпурной Лисы-колдуньи, главной силы тэверли? Помните, что она творила в степях и в Лесу двадцать солнечных кругов назад?

Несчастливая мысль пришла Фарису в голову только что — и лучше бы не приходила. Раны засаднили с новой силой.

— Пусть даже и так, отступать нам некуда, толмач, — сказал Арунтай-Монт. — На западе — Лес. На востоке, за степью — хребет Райль и побережье. Южнее степь заканчивается, Лес вдаётся в неё всё глубже, пока не захватывает. Попроси Паретия-Тунта принести тебе карту, если память не удержала её.

— Я имел в виду север, — тихо выговорил Фарис-Энт. Удачнее случая не представится: сейчас Арунтай хотя бы чуть-чуть готов его выслушать — несмотря на присутствие Гесиса и Паретия…

Любимая, есть ли у нас надежда?

— Север? — Арунтай-Монт приподнял брови. — Вернуться к реке Мильдирмар, прямо в лапы к волкам?… Смешно, переводчик. А если ты о северо-западе — в тех холмах гнездятся майтэ и живут боуги. Для нас там не окажется ни места, ни пищи.

Нгуин-Кель ушла из-под навеса — наверное, чтобы не видеть, как его унизят ещё сильнее. Фарис-Энт вздохнул.

— Ты не упомянул северо-восток. Я говорил об ущелье Тан Эсаллар. Ведь возле него есть равнина, и удобные пастбища, и…

— И лес Эсаллар, где живут древесные драконы, — устало перебил Арунтай-Монт. — Всем ясно, толмач, почему ты так рвёшься туда. Но это не выход. Эсалтарре всегда отвергали союз с нами — отвергнут и впредь. Степь — дом нашего садалака, и мы обязаны отстоять его. Если не покажем себя, оборотни и грифы будут считать себя здесь хозяевами.

— Обойдутся, — высказался Гесис. Паретий-Тунт уже некоторое время язвительно улыбался — и наконец не выдержал:

— Моё дело — толковать звёзды и размышлять, чем я и буду заниматься. Всегда готов помочь тебе, вождь, но не мне решать вопросы о битвах и переходах… И всё же, полагаю, Круг скорее одобрит войну с Двуликими и грифами, чем идею кентавра, одержимого любовью к драконице.

Повисло молчание. Фарис-Энт закрыл глаза. В моменты, подобные этому, ему хотелось исчезнуть прочь из Обетованного. А ещё лучше — обладать хотя бы половиной силы Гесиса, ума Паретия или властности Арунтая.

Самый идеальный, недостижимо-прекрасный вариант — очутиться в лесу Эсаллар, рядом с Возлюбленной. Но этого ему не смогут дать никакие чары. А если бы могли… Иногда Фарису казалось, что за такой шанс он пошёл бы и на сделку с Хаосом.

— Мы остаёмся, — мрачно заключил Арунтай. — В крайнем случае — двинемся на юг, попробуем пробиться к Паакьярне и побережью… Гесис-Монт, возьми троих братьев и отправляйся с ними в разведку к Лесу. Паретий-Тунт, мне надо обсудить с тобой пророчества о Хаосе. Теперь по ночам вокруг стоянки будут выставлены дозорные с оружием. Фарис-Энт… — Арунтай помедлил, словно вдруг смягчившись. — Пусть твои раны затянутся как можно скорее. И, ради Порядка, не делай глупостей.

Шун-Ди снова плохо спал ночью, поэтому чувствовал себя вялым и утомлённым. В первые дни на борту сон всегда приходит неохотно; к этому он привык. И телу, и разуму трудно, покинув сушу, сполна осознать, что под конструкцией из досок и гвоздей нет ничего, кроме громад тёмной, ледяной, напитанной солью воды. Потом, постепенно, возвращается спокойствие: что-то внутри разжимается, одаривая приятным теплом — будто бы он хорошо, впустив в душу каждое слово, помолился Прародителю.

Дело было не в качке, не в ветре и не в скудной, сухой пище. В торговых рейдах — особенно после смерти опекуна — Шун-Ди угнетала именно эта ни на что не похожая, морская заброшенность. Ощущение, что ты один в Обетованном, маленький и жалкий, и никто, нигде не ждёт тебя, а вокруг — лишь синяя пустота.

Так было до путешествия на запад. Оказавшись вновь в Минши, Шун-Ди пока совершил только одно, особое плавание — с Лисом и Инеем, на «Русалке». Там, по понятным причинам, ему было не до анализа своих ощущений и страхов: даже не зная о том, что советники поручили Сар-Ту, и о храбром, великодушном выборе капитана, Шун-Ди исходил тревогой. Но с ним рядом был Лис, они вместе спасли от вельмож крылатого сына Рантаиваль — и в снах лучились светлые, умиротворённые краски.

Теперь всё иначе. С грустной улыбкой Шун-Ди вдруг понял, что часто повторяет этот надоевший мотив. По крайней мере, с тех пор, как они добрались до Кинбралана…

Он сидел в каюте Уны, которая, раздражённо кусая губы, в третий или четвёртый раз выводила на руке ряд символов. Шун-Ди не знал, что они означают — да и не хотел знать. Это удел магов и Отражений.

Знаки испускали слабое зеленоватое свечение, и зеркало на поясе Уны откликалось точно таким же. Однако ничего не менялось: порез от ножа Лиса не затянулся.

— Проклятье, — шепнула раскрасневшаяся Уна. Шун-Ди удивился (кто бы мог подумать, что она бывает такой несдержанной?), но не подал виду. — Это очень простое заклятие… У меня получалось лечить царапины. А однажды — ожог.

Выглядит так, словно она оправдывается. Шун-Ди растерялся. Он ведь не Лис и не лорд Ривэн, чтобы Уну всерьёз заботило его мнение.

— Я верю, — ободрил он, протянув девушке чистую повязку и баночку заживляющей мази из своих запасов. — Возможно, мешает что-то другое.

— Другое — то есть не моя бесталанность? — Уна взяла мазь, но на бледных щеках по-прежнему розовели пятна досады. Утро за утром она пыталась исцелить свой порез при помощи магии — и Шун-Ди видел череду её провалов. — Например?