Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

— Не думаю, милорд. Но спасибо за Вашу веру, — Иней задремал на бедре Уны, смежив веки на жёлтых глазах. Птица вскрикнула снова, ближе. Шун-Ди уже знал, что не сможет побороть искушение и отправится к Лису; флакон с зельем храбрости он из кармана так и не достал. — Иди к нему, Шун-Ди. Иди и поговори с ним. Выясни всё, что гложет тебя.

Гложет? Как она догадалась?

— Но… сейчас…

— Сейчас, — Уна смотрела в костёр; огонь отражался в синеве её кулона, точно звёзды — в иссиня-чёрном чреве океана. — Завтра у нас не будет на это времени.

Шун-Ди кивнул, встал и, обойдя костёр и сумки, вступил в темноту за кипарисами и колючими кустарниками. Прошёл немного наощупь, в темноте, вытащил флакон, вынул пробку. Сделал большой глоток. Зелье оказалось неожиданно горьким.

Он нашёл Лиса довольно скоро. У подножья одного из окрестных холмов — каменистого, как и берега — притаилось маленькое, шагов тридцать в длину, озеро. В неподвижной воде мерцали звёзды и темнели отражения кипарисов. Здесь было выше, чем на месте их привала; Шун-Ди слегка запыхался, пока шёл в гору. Повернув голову, увидел очертания скал Райль, черневшие дальше к северу. Что ж, кентавр прав.

Шун-Ди не знал, почему забрался именно сюда. Просто ненадолго представил себя на месте Лиса — и попробовал придумать, куда идти. Способ подействовал безотказно. Крошечное озеро в предгорьях — что может быть красивее и загадочнее? Такие места всегда нравились Лису.

Тот сидел у самой воды и ловил стрекоз, светящихся в темноте нежно-голубым светом. Ловил, потом отпускал, и стрекозы продолжали кружить над озером, вычерчивая замысловатые узоры по ткани мрака. Светящиеся насекомые и цветы — один из знаков Лэфлиенна — очаровали Шун-Ди уже в первом путешествии, но ночных стрекоз он ни разу не встречал.

— Ты странно пахнешь, Шун-Ди-Го, — не оборачиваясь, сказал Лис, когда Шун-Ди подошёл достаточно близко. — Ежевикой и ещё какой-то дрянью, не разберу. Вроде вороньих перьев.

— Может быть.

Шун-Ди сел рядом, скрестил ноги и некоторое время наблюдал, как Лис заключает в плен из ладоней очередную стрекозу. Свет от её тельца и трепещущих прозрачных крыльев просачивался сквозь его пальцы.

— Может быть? — Лис хмыкнул. — И с каких это пор тебе нужно глотать колдовские варева, чтобы поговорить со мной?

— С недавних, — честно признался Шун-Ди.

Лис кивнул и выпустил стрекозу; та немедленно присоединилась к товаркам. Ночная птица — та же, что слышалась на привале — повторила свой скорбный выкрик.

— Я тебя слушаю, — янтарные глаза, сияющие не бледнее стрекоз, внимательно скользнули по нему. Хвост Лиса, перетянутый тесьмой, покоился на плече; в ухе покачивалась пресловутая серёжка. Шун-Ди прислушивался к себе, но не чувствовал из-за зелья ничего особенного — и всё же его решимость не таяла сразу же, как обычно. — Если хотел что-то спросить, спрашивай.

— Не спросить, а сказать. Ты слишком резок с Уной, — Шун-Ди отвёл взгляд: вопреки зелью, смотреть на танец стрекоз было гораздо проще. — Так нельзя. Мы должны держаться вместе, раз уж ввязались во всё это.

— Ах вот как. Защищаешь честь прекрасной дамы, — Лис улыбнулся. — Не в традициях твоей страны, Шун-Ди-Го.

— Я просто хочу помочь.

— В чём? Миледи доставляет удовольствие ругаться со мной, так пусть себе тешится, — Лис потянулся, хрустнув пальцами, и тут же с гримасой схватился за рёбра. — Я не стану препятствовать.

— Это не доставляет ей удовольствие. Ей больно от того, что ты делаешь.

— А что я делаю?

Взгляд Лиса был совершенно невинным — чистым, словно воды этого нетронутого людьми озера. Шун-Ди вздохнул. И правда, что? Остаётся собой и ведёт себя с ней, как со всеми?

— Это ты из всего делаешь трагедию, Шун-Ди-Го. Я не привык к такому, — Лис приподнялся, чтобы поймать самую крупную из стрекоз. — Мне весело.

Шун-Ди подумал о зелье са'атхэ, о горьком ягодном привкусе у себя во рту — и решил послать в бездну тактичность. Хотя бы на одну ночь.

— Потому ты и хочешь развязать войну в Ти'арге? Чтобы было «весело»?…

— Я не развязываю эту войну. Она не моя, — Лис подул на стрекозу, и она протестующе дёрнулась всем своим членистым тельцем. — Коронников, короля Хавальда, наместника… Вероятно, миледи. Но никак не моя.

— Тогда почему ты здесь?

— Ты это знаешь. Из-за Инея. И из-за того, что при победе Альсунга в Великой войне магию ждёт судьба юного петушка, зарезанного к ужину.

— А ещё? Скажи мне правду, Лис. Всю правду.

Лис выпустил и эту стрекозу. Вытянул ноги — босые ступни теперь почти касались воды.

— А миледи неплохо сварила зелье, Шун-Ди-Го Робкий. Ты намного смелее обычного.

Шун-Ди отогнал непрошеное смущение.

— Скажи мне.

Лис дёрнул плечом.

— Да нет никакого «почему», собственно. Не усложняй. Я считаю, что это правильно, что так нужно. Нужно, чтобы в Обетованном была магия. Чтобы выжили драконы. Чтобы в Ти'арге правил ти'аргец, в Альсунге — альсунгец, а мои родичи довольствовались Великим Лесом с его сочными ланями… Может, всё это бесполезно, — Лис заломил руки в притворном горе. — Вполне может быть. Но разве жизнь без прекрасно-бесполезных вещей не лишается цвета и запаха? Без музыки и драконов. Без украшений агхов, которые они всё равно не продают никому за пределами гор. Без твоих, Шун-Ди-Го, терзаний.

— И это всё? — Шун-Ди до спазма в горле был поражён простотой и благородством этих слов. Их шутливая оболочка только усиливала впечатление. — Больше никаких причин?

— Никаких.

— Ни личной выгоды, ни секрета?

— О Хаос, разумеется, нет. Думал, что я дурачу тебя, Шун-Ди-Го Мнительный? — Лис погрозил ему пальцем. — Плохо. Очень плохо. Я вру только тогда, когда больше ничем не спасти ситуацию, и только тем, с кем можно это делать. Лгать тебе — всё равно что ребёнка пинать, честное слово. Щекастого такого, темноглазенького.

Шун-Ди был так сбит с толку, что даже обидеться не сумел.

— А отец Уны, лорд Альен? Зачем тебе его возвращение?

— Мне — абсолютно незачем. Но обстоятельства заставили поспособствовать, и я был не против, — ухмылка Лиса стала шире. — Интересный был, видимо, человек. Наверняка мы бы с ним поладили… И нет, Шун-Ди-Го, я не продавал душу Хаосу. Вообще не факт, что у лисиц есть душа. Ещё вопросы будут?

Озеро по-прежнему сверкало чернью и серебром; в кроне кипариса над Шун-Ди кто-то завозился. Та самая птица? Он набрал в грудь побольше воздуха.

— Да. Один.

— Валяй, — торжественно разрешил Лис. Улёгся на землю, подпёр голову рукой и ещё раз изучающе оглядел Шун-Ди. — Хотя погоди. Кажется, догадываюсь. Это тот вопрос, о котором я сейчас мучительно размышляю?

У Шун-Ди резко пересохло во рту. Он бы выпил воды из озера, будь возможность не делать это при Лисе.