Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

— А что потом?

— Потом наши предки вытеснили других… — Шун-Ди проговорил это без сожаления, хотя чувствовал совсем иначе. — Они или вымерли, или вернулись на запад, к своим сородичам. Или остались.

— Как Отражения и гномы, — кивнул Ниль-Шайх. Его взгляд прояснился. — Но что закрывало…

— Магия. Это всё, что мне удалось узнать… Чья-то могущественная магия, граница, проведённая в древности, не давала нашим мореходам переплыть океан и достичь западного материка, — Шун-Ди вздохнул. — А потом чары исчезли — около двадцати лет назад, как говорят местные… Это всё, Ниль-Шайх. Клянусь солнцем, что больше мне ничего неизвестно.

Ниль-Шайх помолчал, медленно перебирая чётки. Он всё ещё сидел чересчур близко к Шун-Ди, и тот раздумывал, как бы отодвинуться, не проявив грубость.

— Знаешь, друг… У меня недавно остановился один менестрель. Пришёл дней за шесть до твоего приезда. О, я не слышал такого богатого голоса и не встречал столь беглых пальцев на лире с тех пор, как привёл в дом вторую жену (да пожрёт её бездна; веришь ли — всё подумываю о третьей)… Но дело не в этом. Менестрель этот утверждает, что тоже бывал на западном материке. Когда я упомянул о тебе, он сказал, что там ваши пути пересекались. Это правда?

Шун-Ди, мягко говоря, удивился.

— Вот уж менестрелей я там точно не встречал… Запомнил бы. Он из Кезорре?

— Не знаю. Судя по виду и выговору — скорее из Феорна или Дорелии… А может, и из Ти'арга. Подозреваю, что он вообще всё Обетованное обшагал… Как многие менестрели, — Ниль-Шайх насмешливо сморщил нос. — Позвать его? Он так просил о встрече с тобой. И к тому же сейчас явно щебечет с моими жёнами, что отнюдь не приводит меня в восторг.

— Зови, — равнодушно согласился Шун-Ди. Он любил музыку, хоть и не разбирался в ней — как в магии. Приход менестреля, возможно, скрасит этот сумбурный день. Шун-Ди всегда привлекали эти странные, бездомные люди, посвятившие себя творчеству и часто обречённые на нищету. После Восстания менестрели охотнее стали появляться в Минши: раньше их, таких свободных, наверняка отталкивало рабство. — А как его имя?

Ниль-Шайх развёл руками и щелчком пальцев подозвал мальчика-слугу.

— Не знаю. Он скрывает своё имя: как многие из них, называет только глупое прозвище… Лис.

Внутри у Шун-Ди что-то оборвалось. Он не сразу сообразил, что надо бы дышать.

Не может такого быть. Просто не может.

— Лис?

— Да… Пригласи господина менестреля, Рах-Ту. Увидишь, какой он чудак, — Ниль-Шайх опять расплылся в улыбке — казалось, щёки у него никогда не устают. — Тебе ведь такие нравятся. По крайней мере, нравились раньше.

Шун-Ди взял одну из набитых пухом подушек и стал вертеть её в руках, не зная, что ответить. Он старался ровно дышать, но ничего не получалось.

Невозможно, немыслимо, что Лис здесь. Что его друг-враг с запада тоже пересёк океан, и теперь очутился в Минши, и ждал его.

Зачем он сделал это? Шун-Ди покинул племя Лиса несколько лун назад, и с тех пор они не встречались. Он думал, что этого не случится уже никогда, и как-то свыкся с этой мыслью. Значит, так было угодно судьбе и Прародителю…

Несмотря на то, что Лис так долго был с ним рядом — или, честнее, он был рядом с Лисом. И на то, что именно Лис помог ему добыть у драконов-Эсалтарре ту самую Вещь. То, что должно было стать (но не стало) главным доводом в его пользу в глазах Совета. Вещь действительно была великой тайной и великим сокровищем, но Советники не поняли этого и не оценили её.

Они вообще ничего не поняли.

Сердце наконец-то прекратило колотиться, словно у мальчишки-раба, и билось ровно, но Шун-Ди всё равно чувствовал каждый его удар об рёбра. Ниль-Шайх болтал о чём-то новом — и, кажется, он даже отвечал что-то. Минуты тянулись подобно часам, и Шун-Ди мерещилось, что прошла целая вечность к тому моменту, когда Лис наконец спустился.

Шун-Ди не выдержал и поднялся ему навстречу. Ниль-Шайх удивлённо приподнял брови: любой менестрель, каким бы талантливым он ни был, по статусу гораздо ниже купца… Шун-Ди не собирался ничего объяснять.

— Лис.

— Досточтимый Шун-Ди, — промурлыкал Лис, нагнувшись в издевательском поклоне. Он был тонким и гибким, как кошка, и по-прежнему бронзовым от загара. Видеть на нём драпировку заурядной миншийской одежды было крайне непривычно — как и копну рыжевато-золотистых волос, бережно собранную в хвост… Шун-Ди сглотнул слюну, пересилил себя и посмотрел в глаза — янтарно-жёлтые, звериные, с вертикальными щелями-зрачками.

Ниль-Шайх, конечно, не отличается сообразительностью… Но неужели даже эти глаза не насторожили его?

— Присаживайся, менестрель, — Ниль-Шайх небрежно швырнул Лису подушку — и не заметил презрительного взгляда, который получил в ответ. Шун-Ди этот взгляд всегда пробирал до костей. Он всё ещё не верил в то, что происходит. Может, хьяна и усталость швырнули его в яркий сон? — Так вы правда знакомы?

— О да, нам доводилось встречаться, — Лис гортанно протянул это раньше, чем Шун-Ди успел отреагировать. Потом бесшумно сел, скрестив ноги, и водрузил на колено лёгкую лиру кезоррианского образца. Пробежался по струнам пальцами, и Шун-Ди замер от гармоничной вязи звуков, разнёсшейся над прудом… Он смотрел на Лиса, хотя понимал, что это уже до неприличия долго и нужно отвести глаза. Почему в западных землях он ни разу не упомянул, что умеет играть? Или это всего лишь одна из его многочисленных ролей?

— Я… Не ожидал тебя здесь увидеть, — выдавил он. — Значит, ты бывал в наших краях раньше?

Уголки губ Лиса задрожали от улыбки, и он показал глазами на Ниль-Шайха. Шун-Ди сообразил, что неверно задал вопрос. Ниль-Шайх (как и все здесь, видимо) считает Лиса менестрелем из северных королевств…

Менестрелем. О Прародитель, какой же он, Шун-Ди, непоправимый глупец…

— Разумеется, бывал, — Лис ответил ему на гладком миншийском, а затем повторил фразу на кезоррианском и ти'аргском. — Или досточтимый Шун-Ди думал, что я провёл на западе всю жизнь?

Шун-Ди будто придавило этим знанием. Выходит, его догадки не были безосновательными. Когда он познакомился с Лисом в его племени, тот уже побывал здесь, на востоке, уже изведал иные уголки Обетованного… Это многое объясняло.

А ещё неожиданно больно ранило. Сколько ещё всего скрывал от него Лис — вопреки тому, до каких пределов сам Шун-Ди ему открылся?

Ниль-Шайх пытливо переводил взгляд с одного из них на другого, поэтому Лис невозмутимо занялся лирой, подбирая мелодию. Его длинные пальцы очень бережно касались струн — легко и быстро, как он всегда двигался. Нечеловечески легко и быстро.

Шун-Ди вздохнул и решился.

— Ты никогда не говорил мне, — тихо произнёс он на родном языке Лиса. Тот на секунду вскинул на него глаза — обожгло расплавленным золотом, но выражения не прочесть.