Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

— Мастер Нитлот знаком с боуги? — удивилась Уна. Конюх мрачно подтягивал упряжь Росинки, а Савия всхлипывала над её вещами — будто отправляла на смерть.

Индрис кивнула.

— Лет шесть назад он сплавал на западный материк. Только — тшш! Это, в общем, секрет. По крайней мере, ему так хочется… Действительно, он завёл там много полезных знакомств. И, как ты видела, вернулся живым и здоровым. Ну, относительно.

— Относительно? — задумчиво переспросила Уна.

Индрис рассмеялась — своим тихим смехом, похожим на серебряный колокольчик.

— Да, относительно. Ибо не надо лишний раз злить кентавров… Зануда иногда бывает слишком Занудой.

Уна прерывисто вздохнула и спрятала зелье во внутренний кармашек плаща. Иней кружил над ней, попискивая от нетерпения. Дракон ещё не знал, что ему предстоит вернуться в рюкзак с прорезями — новый, найденный в кладовке Кинбралана и усовершенствованный по рассказам Шун-Ди о его полезной покупке.

— Кентавры, драконы, русалки, боуги… Мне до сих пор не верится, что я их увижу. И я не представляю, как…

Говорить с ними? Подступиться к ним? Конечно, с ней Лис и Шун-Ди, которым известны западные языки, но… Но.

— Так же, как со всеми, кого уважаешь, — сказала Индрис. — Будь собой, вот и всё.

Рядом с ней всё представлялось ясным и решаемым. Но теперь, когда до самого горизонта тянулся грязный северный тракт, вдоль которого попадались лишь перелески, опустевшие поля и нищие селения Волчьей Пустоши, — Уне стало казаться, что она одна в целом мире.

Ни общество ехидного Лиса и вечно грустного, ушедшего в себя Шун-Ди, ни покорная Росинка, чьи чалые, серо-коричневые бока потемнели от непрерывных дождей, не скрашивали её одиночество.

Рюкзачок с Инеем оттягивал Уне плечи, придавливая капюшон толстого плаща. Это было не очень удобно, но никому другому (даже миншийцу) она бы не доверила везти дракона. Судя по тому, что рюкзак висел неподвижно и не ёрзал по всей спине, Иней наконец-то уснул.

И правильно — нечего ему смотреть на эту тоскливейшую в Обетованном плоскую равнину, на севере и северо-западе вдающуюся в Старые горы, как нос корабля… Над полем, мимо которого они проезжали, с карканьем кружили вороны; от них не спасало нелепое, обтянутое мешковиной пугало, чьи рукава повисли помпезными складками. Воронам было здесь почти нечем поживиться: вдали Уна разглядела всего две или три полосы неубранной ржи.

В мгновения, подобные этому, Уну нисколько не удивляло, что лорд Альен покинул Ти'арг и отправился странствовать. Если поразмыслить, его вряд ли можно в этом винить.

Вот только зачем возвращался?…

Но, если бы не возвращался, неудачницы по имени Уна Тоури никогда бы не существовало. Так странно это осознавать.

— Какие угрюмые тучи клубятся над нами! — будто прочитав её мысли, певуче вздохнул Лис. — Погода мрачнеет день ото дня и гонит воинов в битву — совсем как в боевых песнях… Ты скучаешь по солнцу, Шун-Ди-Го?

Уна скрипнула зубами. Лис завёл глупую привычку кричать что-нибудь Шун-Ди через неё — так, словно её тут нет.

И едва ли это получалось непреднамеренно.

Шун-Ди ехал справа от неё, а Лис — слева. Всю дорогу они следовали этому негласному правилу, точно надеясь, что вдвоём смогут защитить её от отряда людей наместника. Хотя…

Уна вдруг поняла, что не знает, насколько Лис силён в поединке. О жестокости и ловкости оборотней, конечно, ходят легенды (чего стоят пугливые рассказы и песни менестрелей о битве за Энтор, где дорелийцам помогли юноша-кот и женщина-коршун), но в них трудно поверить, глядя на его худую спину и костистые руки. И из оружия при нём нет, кажется, ничего, кроме верёвки да маленького ножа, каким пристало орудовать скорее на кухне, над головкой сыра.

И лиры — если мыслить широко и считать её своего рода оружием.

Её магия? Уна машинально опустила руку на пояс, коснувшись зеркала. Что ж, возможно. Вот только она куда меньше Индрис была уверена в своих способностях. Ей только-только начали покоряться самые простые чары, а для боевых заклятий нужны годы работы над собой… Кому-то, по словам Отражений, и годы не помогают. Талант боевого волшебника — или мага-целителя, или чтеца мыслей — это нечто почти врождённое, неповторимое, как линии на ладонях.

А талант некроманта? И Индрис, и мастер Нитлот обмолвились, что лорд Альен увлекался экспериментами с мертвецами…

От таких мыслей у Уны каждый раз — каждый раз заново, будто у девочки-несмышлёныша — мерзко сжималось что-то внутри. Нет уж, лучше смотреть на тучи и поле.

— Когда мы достигнем запада, там будет много солнца, — спокойно сказал Шун-Ди. — Больше, чем в Минши.

Уна мельком отметила, что его светло-коричневая куртка недурно смотрится, особенно на фоне гнедой конской шкуры… Ему бы менее поношенные сапоги, сбрить эту дурацкую бородку — и не так бы терялся рядом с Лисом.

Шун-Ди проехал чуть-чуть вперёд, принуждая коня одолевать кочки грязи, повернулся к Лису — и беззвучный комплимент Уны растаял в воздухе. В этом неизъяснимом взгляде бурлило столько всего и сразу, что она заново убедилась: терялся бы. Всегда. При любом раскладе.

Порой ей казалось, что подколы оборотня насчёт «любви Шун-Ди-Го» и «очарованного аптекаря» имеют вполне реальные основания. А неуместное смущение миншийца только подтверждало такие предположения.

И они обескураживали, пожалуй, ещё сильнее, чем думы о лорде Альене.

— Вот это я называю верой в свои силы! — весело воскликнул Лис, ударив пятками лошадь. Теперь он ходил босым лишь во время привалов и остановок на ночлег — на постоялых дворах, в трактирах или гостиницах. На тракте же, словно делая кому-нибудь одолжение, с ворчанием надевал миншийские сандалии. Лис ненавидел обувь примерно так же, как тушёные овощи и людей-охотников… Шун-Ди как-то упомянул, что температура тела у оборотней выше, чем у «двуногих»; наверное, Лису часто бывает жарко, вот он и презирает «колодки на ногах». Уне почему-то стало стыдно, когда это пришло ей в голову. Собственно, с какой стати она думает о том, жарко или нет этому странному типу? — Ты слышала, Уна? Шун-Ди-Го сказал когда, а не если! Учись, о мнительная дочь предгорий!

Ты?!

До Уны не сразу дошло, что она произнесла это вслух.

— А как же? — Лис прищурился — глаза превратились в два узких, бьющих светом медовых штриха. — Мы все вне закона. Нас с Шун-Ди-Го преследует Светлейший Совет, тебя — наместник Велдакир. Раз уж мы теперь в одной связке и в общей беде, неужели мне и дальше звать тебя «миледи»?

И он издевательски склонил голову набок.

— Зови как угодно, — процедила Уна, как только к ней вернулось самообладание, а кончики пальцев перестало колоть от желания запустить кое в кого огненным шаром. — Мне всё равно.