Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

— Ты и сам знаешь.

— Тэверли? Тауриллиан?

— Так звучит имя моего народа на твоём языке, — кивнула Сен-Ти-Йи — а точнее, то, что притворялось ею. — Действительно, так… На ваших наречиях не передать всё богатство звуков, не выразить правды. Поэтому не спрашивай моё настоящее имя — в этом теле я не сумею тебе представиться.

Альен сглотнул слюну — точнее, судорогу пересохшего рта. За ширмой у входа простучали чьи-то шаги… Здесь, наверное, десятки людей, ни один из которых не знает, что находится в одном доме с бездной. Что бездна ходит вот тут, за стеной, шаркая крошечными ногами в старческих пятнах.

— Тогда я буду звать тебя Сен-Ти-Йи… Ты убила её?

— Кого? — искренне не поняла она.

— Её. Настоящую Сен-Ти-Йи, рабыню.

— Нет, зачем же? Сен-Иль предоставил нам её тело, — она сдержанно улыбнулась. С улицы донеслись крики и глухие удары; Альену показалось, что он узнал голос Ривэна. О нет, только бы мальчишка сам не явился сюда… — Мне на много лет пришлось отказаться от своего облика, чтобы существовать в этом — жалком и немощном. Но он дал нам много возможностей. Наблюдать за ходом событий в Обетованном, видеть, как живут смертные… Иногда влиять на исход событий. Совсем слегка, правда — куда реже, чем нужно… Этот способ крайне не совершенен, но сейчас он для нас — единственный.

— Способ через мёртвую плоть? — спросил Альен. Значит, и Хелт наверняка пользовалась чем-то подобным. А может быть…

Нет. Фиенни никогда не опустился бы до некромантии. Будь Фиенни жив, он и сам не стал бы марать о неё руки.

С удивлением он понял, что дрожит. Ночной холод, должно быть… Альен сел — скорее повалился — на низкую пружинистую софу. Слишком быстро, нет времени всё обдумать… Слишком быстро — быстрее, чем в Кинбралане.

— Именно.

— То есть Сен-Иль вручил вам тело собственной матери?… — уточнил он, не сумев спрятать отвращение, и дождался ответного кивка. Жасминовые духи, жестокие сказки на ночь… Вы виновны только в одном, леди Тоури. Суд Семерых, как у агхов, — оправдана. Почти вердикт вождей кланов. — Надёжного же союзника вы нашли себе в Обетованном… Я даже жалею, что не застал его в живых.

…И не расспросил о заказе на диадему. Неужели Сен-Иль с Хелт вместе глумились над последним воспоминанием Фиенни?…

— Да, — спокойно согласилась Сен-Ти-Йи. — Этот смертный был весьма интересен: положение раба не разучило его думать и ценить магию. Он бы понравился тебе.

— А что насчёт королевы Хелт?

— О, это более мелкая фигура, — небрежно проскрипела его собеседница. — Маленькая шестерёнка, возомнившая себя сердцем механизма… Я расскажу тебе о ней всё, что пожелаешь — но только после твоего последнего выбора.

Уже взошла луна — не полная, однако довольно большая. Её седые лучи брызгами разлетались по подушкам, стенам и потолку. Неподвижная Сен-Ти-Йи казалась порождением темноты и лунного света, и говорить с нею было всё равно что беседовать с тенями Хаоса — или с собственным ночным кошмаром. Альен провёл рукой по влажному лбу.

— И в чём же он, этот последний выбор? Как я понял, одна из альтернатив — умереть от руки палача, которому я не смогу сопротивляться?

— И отдать тому же палачу агха, — ехидно добавила Сен-Ти-Йи. — У тебя один путь спастись, Альен Тоури. Одна тропа через лёд, готовый лопнуть.

— Уйти с тобой, — подытожил он. — Уйти с тобой, чтобы помочь вам вернуться. Чтобы сражаться с Порядком, который когда-то счёл нужным изгнать вас из Обетованного и сковать вашу силу — я полагаю, не зря.

— Не просто сковать, — помрачнела Сен-Ти-Йи. — Это было долгое и несправедливое унижение. Такое отвратительное, что у твоего народа даже песен и легенд о нём не осталось… Сначала нам оставили хотя бы Лэфлиенн, но после и его отобрали. И это несмотря на то, что без нашего покровительства твои смертные предки никогда бы не доплыли до Обетованного, в которое так рвались… С тех пор мы ютимся на жалком пятачке земли, мы не способны его покинуть — обескровленные, забытые… Чары Цитадели Порядка удерживают нас там. Мы долго ждали разрыва, ждали, что появится Повелитель Хаоса. И ты появился.

Никакого радушия в её тоне не слышалось, в отличие от голоса Зелёной Шляпы. Скорее это походило на усталое, многолетнее вожделение, которое некому утолить, на вечный мучительный голод. Альен ощутил тошноту.

— Я появился, но это не в радость мне самому. И я не собираюсь помогать вам.

— Боуги и ложные принципы запутали тебя, — казалось, что сейчас сама темнота шепчется с ним — а старуха стоит, безмолвно сжав губы. — Я предлагаю всего лишь поразмыслить, Альен Тоури. Если ты поживёшь среди нас, если нас познаешь, ты будешь думать иначе. Не отрицай, что тебе самому хотелось бы этого.

Вздохнув, Альен расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Проклятье, пальцы не слушаются… Нужно было сосредоточиться, а он не мог. Он словно брёл по тому самому льду, который упомянула бессмертная.

Если это вообще «она». До Альена вдруг дошло, как сильно он желал бы увидеть её истинный облик, её суть, оставшуюся за морем. Интересно, прекрасен он или чудовищен, как Дии-Ше? А может, всё сразу?…

— Я сам смертный, — превозмогая удушье, сказал он. — И не хочу наблюдать за тем, как вы сделаете из смертных толпу рабов.

— А разве сейчас они не рабы? — в чёрных глазах блеснула презрительная смешинка. — Не обольщайся, Альен… Кроме того, разве ты можешь точно сказать, что именно так и было две тысячи лет назад, что они были нашими рабами? Мне-то казалось, ты трезво смотришь на вещи…

— Прекрати говорить моими словами! — Альен стиснул руками виски. Он непрерывно ощущал давление на разум — Сен-Ти-Йи пыталась преодолеть защитные стены и пробиться в его сознание. Сдерживать её напор было всё труднее: как если бы он прикрывался щитом от огненного шквала… От драконьего пламени. — Ты не вынудишь меня сделать это.

— Нет. Смысл всего — в том, что ты согласишься сам… И ты согласишься, — повторила Сен-Ти-Йи — просто и уверенно, без ноток злорадства. — Но для этого должен прибыть в Лэфлиенн нашей дорогой. Без малодушных боуги и не тревожа морской народ… Без ведома духов стихий и других наших противников. Нам помогут иные силы, Альен Тоури. Более старые, более могущественные.

— Более тёмные.

— О, не расстраивай меня… Тёмные, светлые — всё это людские условности. Примитивные разделения, которым едва стукнуло несколько поколений. Неужели ты когда-нибудь опирался на них?

Фиенни, помоги мне. Я так запутался. Учитель мой, друг мой…

Иллюзия была столь реальна, что у Альена сдавило болью грудь. Он схватил рукой темноту, боясь и желая поймать прохладные сильные пальцы, услышать тихий и мудрый смех… Но поймал только воздух, поплотневший от духоты.