Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

— Потому что хочет получить обещанное, — выслушав ответ, сказал двуногий. Его гибкие, затянутые в перчатку пальцы скрылись под плащом; Ао знал, что он теребит рукоятку кинжала. — Он говорит, что его народ потерял надежду. Что Чёрная Немочь никого не щадит и выкашивает лучших всадников. Что она забрала его отца и мать, и двух жён, и сына-первенца… И сестру, которая плясала в рассветы, приветствуя солнце… Кажется, так, Ваше величество, но я не знаю, что это значит.

— Что-то важное, надо полагать, — задумчиво протянула хозяйка. Ао чувствовал, что она смотрит прямо в скуластое, застывшее от отчаяния лицо чужака.

— Да, должно быть. Он сказал, что это навлекло несчастье на его семью… И, Ваше величество…

— Да? Передавайте всё, что поняли.

— Всё Шайальдэ ненавидит северную ведьму, говорит он, — с усилием процедил двуногий и крепче стиснул кинжал. — Они думают, что Немочь наслали на Обетованное Вы своим колдовством и… те, кому Вы служите.

— Как он назвал меня, Линтьель? — совершенно ровным тоном уточнила хозяйка, глядя только на чужака. — Не ведьмой, верно? Это было другое слово.

Двуногий опустил голову, и отросшие чёрные прядки закрыли ему лицо. Щёки покраснели, как ткань дорогого плаща.

— Блудливой девкой, моя госпожа.

— Что ж, — помедлив, сказала хозяйка. От неё запахло злым смехом и немного — грустью. Почти как рядом с братом мужа и старым большим королём. — Скажите, что настают иногда и такие времена, когда приходится принимать помощь от блудливых девок. И поинтересуйтесь, почему его прозвали Левшой.

Выслушав перевод, чужак вместо ответа поднял и показал правую руку. От него разило стыдом и застарелой болью. Ао лишь сейчас увидел, что кисть руки высохла, будто ветка мёртвого дерева — одни кости, обтянутые сморщенной жёлтой кожей. А выше, на сгибе локтя — следы сошедших чёрных пятен.

— Он пережил Чёрную Немочь, один из немногих, — сглотнув слюну, сказал двуногий. — Духи и Богиня-Мать спасли его, но в обмен забрали правую руку… Он говорит, что Шайальдэ неоткуда больше ждать помощи. Что вечное проклятие ждёт Вас и Ваших людей, если Вы подведёте их.

— Это честная сделка, — мелодично произнесла хозяйка и шевельнулась. Ао почувствовал, как её рука скользнула к шее — к флакончику на тонкой цепочке, который она очень давно прятала. Послышался тихий звяк; раскосые глаза чужака расширились, и от него запахло алчностью. — Одно в обмен на другое. Вот оно, лекарство от Немочи. Единственное противоядие, рецепт которого мне сообщили господа из-за моря, лучшие волшебники в нашем мире. Всё, как я и обещала. Я расскажу, как изготовить его, если и Шайальдэ выполнит свою часть договора. Первый Всадник согласен на мои условия?

На этот раз чужак долго молчал. Запахи вокруг него клубились удушливым облаком — Ао давно не встречал такую смесь страха, злобы, надежды, отчаяния и громадного, многодневного горя… Он испуганно прижал уши.

Скрипнув зубами от бессильной ярости, чужак внезапно ударил пятками лошадь; та громко заржала и вскинулась на дыбы, перебирая копытами. Сладкоголосый двуногий, видимо, подумал о том же, о чём Ао, и ринулся чужаку наперерез, прикрывая хозяйку собой. Но в этом не было необходимости: тяжело дыша, двуногий с обритой головой всего лишь проехал пару шагов в сторону и вцепился здоровой рукой в красноватый сосновый ствол. Ао чувствовал, что перед глазами чужака стоит пелена от стыда и жажды крови.

— Да, — как бы не веря своим ушам, вскоре выдохнул двуногий-переводчик. — Да!.. Всё как Вы просили… Степное войско ударит по Кезорре, если кезоррианские Правители поддержат короля Абиальда. Ударит по Вашему приказу. Первый Всадник согласен, моя госпожа!..

Сотни золотистых огоньков — маленьких и круглых, издали похожих на светлячков — парили в воздухе, и их отражения множились в зеркалах. «Свечки» — так зовут их некоторые в Долине. «Свечки» часто зажигают, когда творят целительную магию.

Беззеркальные простолюдины иногда встречают их — в лесах, на болотах. И верят, что они отгоняют злых духов.

Нитлот, разумеется, не верил в злых духов. Зато знал кое-что о духах Порядка и демонах Хаоса. И предпочёл бы, честно говоря, остаться на другом уровне осведомлённости.

Интересно, Соуш тоже верит в «свечки»?… Хорошо ему, если да.

Нитлот шёл по зеркальным коридорам Меи-Зеешни, и только врождённое чутьё Отражения подсказывало ему, куда шагнуть в следующий момент. Зеркала злорадно ловили его облик — бледный, сутулый, с синяками под глазами и бесцветными редкими прядями. Но даже собственное уродство сейчас мало трогало Нитлота — пожалуй, ещё меньше, чем всегда. Очень уж тяжёлые пришли времена, и их тяжесть давила ему на плечи.

Из глубины Меи-Зеешни доносились вибрации волшебства и еле уловимый травяной запах. Нитлот шёл в особое место — небольшую комнату, построенную над древним очагом Силы. Любая магия работала в ней намного мощнее и чётче; это помогало, но и требовало большой ответственности, так что пускали туда не всех. Беззеркальных учеников — никогда.

Комната вообще использовалась крайне редко. Обычно — когда требовалась помощь Старшим. И ещё когда Старшие готовились к переходу в Мир-за-стеклом.

Честно говоря, Нитлот до сих пор не понял, к какой из этих категорий относится их случай.

Он скорчил гримасу, пытаясь прогнать крамольную мысль. Невозможно, чтобы Старший сам решил уйти и бросить Долину в такое время. Зная, что Хаос теперь на пороге Обетованного. Нитлот никогда не был особенно близок со Старшим (ладно, ладно, тот просто не подпускал его ближе…), но всегда верил в него. Воля Старшего была твёрже алмазов для резки стекла. Он не поступил бы так с ними.

«А если он всё-таки испугался?» — тоненько, со смешком шепнуло что-то в воздухе, когда Нитлот подходил к очередному повороту. Магия Меи-Зеешни, в числе прочего, имела свойство обнажать потаённые мысли и страхи…

«Он не испугался, — без слов ответил Нитлот, усиливая блок на своём сознании. — Он действительно болен. Он стар, и силы покидают его. Вот я бы испугался, но нечего мерить других по себе».

Чуть раньше Нитлот ни за что бы не задумался о собственном страхе. Однако он и сейчас не придал этому особого значения. Он изменился, вот и всё.

Да, всё меняется — это, наверное, главная мысль, которой обучают в Долине. Мысль, которую Нитлот совсем недавно принял полностью. После недель в Домике-на-Дубе и увиденного в Зеркале Теней он стал как-то тише и задумчивее. Злобное стремление вечно критиковать окружающих поблёкло, да и копаться в старых обидах теперь просто не было времени. Всё меняется — а ему всегда не хватало этой изменчивости. Готовности принимать немыслимое и заглядывать туда, куда никто не пытался. Того, что делает смертных похожими на моря.