Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

— Значит, они всегда едят это?… Счастливые… Эоле, где мы?

— Ну, тебе лучше знать, — водяной ребёнок расправился с лакомством и, вытянув ножки, поболтал ими в ручье. — Это я появился там, где ты, а не наоборот. Ты ведь позвала меня.

— Я не… — она осеклась, поняв, что возражать не стоит. Атури услышал её крик о помощи — значит, лучше неё знал, к кому он обращён. Говоря с Эоле, Тааль постоянно забывала, что ему многие тысячи лет. — Да, конечно. Спасибо, что пришёл… Но я правда не знаю, что это за место. Мы были в Лесу, и…

— В Лесу? — глаза, напоминающие две льдинки, хитро сощурились. — А ты уверена, что всё ещё там? Что вообще ты помнишь из последних дней, Тааль-Шийи?

— Кажется, в Лесу, — растерялась Тааль. — Мы шли по Дороге Драконов… Шли на юг, к Пустыне, как ты и сказал нам. Разве…

— А если я скажу тебе, что Лес кончился? — явно подзадоривая, пробулькал Эоле и совершил свой коронный кувырок. — Что вы давно в Пустыне? Или в сухих степях на подходе к ней? Или, собственно, вот здесь, в пещерах?… Тааль-Шийи, сможешь ли ты уверенно сказать, что я не прав?

Тааль прислушалась к себе. Слова Эоле пугали и расстраивали, но подумать над ними стоило. Действительно, расставаясь с телесными чувствами, она могла и сойти с ума — как тётя Гвилла, которая обгорела в лесном пожаре и с тех пор то изображала жужжание, считая себя пчелой, то уверяла всех, что она бобриха и теперь самое время погрызть дерево…

— Наверное, не смогу. В последние дни мой разум помутился, и я правда не знаю, где я.

— Ты в себе, Тааль-Шийи, — неожиданно просто и серьёзно сказал атури. Так просто и серьёзно, что сердце Тааль стиснуло тревогой. — В собственной голове.

— Да?… — Тааль обвела взглядом пещеру, размышляя над тем, стоит ли понимать это буквально. — Я никогда не была в скалах или под землёй. Отец и Ведающий в гнездовье рассказывали, что там живут целые селения кующих железо существ… или жили когда-то, уже не помню. Но я не бывала в них. Откуда же взяться в моей голове вот этому?…

И к тому же (хотя это она не добавила, чтобы лишний раз не показаться глупой) — неужели в голове у неё так мрачно и холодно, без полян, деревьев, и солнечного света, и тугого, беспредельного воздуха, который разрезают в полёте крылья?… Необычно для майтэ. Да что там — просто ненормально.

Эоле фыркнул от смеха.

— Ну, опять же — вопрос не ко мне, тебе так не кажется?… У каждого смертного своя пещера внутри — ну или свой лес, или поле. Но чаще всё же пещера.

— Даже у Турия? — почему-то её волновал этот вопрос.

— У твоего кентавра?… Ну нет… У кентавров в головах степи, и длинные реки, и исписанные таблички с давно прошедшими датами. Ну ещё, может, звёзды. Ничего особенного, — Эоле сказал это с долей пренебрежения, которое покоробило Тааль.

— Почему ты так не любишь Турия? Если бы не он, я бы не выжила…

— А ты и так ещё не выжила, — легкомысленным тоном сообщил ей Эоле, продолжая плескаться в ручье. Свет то мерк, то снова наливался синевой, заставляя его мерцать, подобно большим светлячкам из Леса. — Ты просто в себе, сколько раз ещё повторять?… Чтобы выжить, надо ещё и вернуться в тело, Тааль-Шийи. Непростая задача, и с ней тебе никакой Турий не поможет… Пока ты скорее провалила испытание, чем прошла — не удержалась всё-таки в мире живых. Хотя, — тут Эоле оборвал себя и задумался, умильно подперев кулачком щёку, — кто знает, кто знает… Это смотря с какой стороны взглянуть, как говорят хитрюги-боуги.

Тааль не знала — или просто не помнила, — кто такие боуги. Но из услышанного это обескураживало меньше всего.

— Так, значит… Я умерла? — тоненьким голосом уточнила она. Страшно почему-то уже не было, но и интересно тоже — будто предстоит узнать о мерзкой язве или болячке, из которой надо рутинно вычистить гной.

Эоле вздохнул и закатил глаза (один из них притёк обратно с запозданием).

— Ты меня совсем не слушаешь. Ты не умерла, а в своей пещере. Чего тут непонятного?… Твоё тело сейчас крепко спит, а кентавр с бешеной птичкой дружно плачут над ним от горя… Да шучу я, шучу, — быстро прожурчал он. — Не плачет никто пока — ишь, запаниковала… Просто ждут, не очнёшься ли ты, ибо что им ещё остаётся?

— Я хочу вернуться, — помедлив, сказала Тааль. Во рту у неё ещё не растаяла сладость чужеземного «пирога», но при мысли о беспокойстве друзей к ней прибавилась горечь. Им обоим хватает своей боли, куда же вместить ещё и её?… — И понять, что со мной случилось.

— Возвращайся, если сумеешь, — Эоле передёрнул текучими плечиками. — Я же тебя не держу. А насчёт того, что случилось… Сама-то как думаешь, Тааль-Шийи? Тебе, судя по всему, полагается уже знать. Вот твой кентавр считает тебя воплощением мудрости, а племя лис-оборотней (хотя и не полным составом, не буду лукавить) — доброты, — атури определённо смеялся над ней, но не обидно, а так, как и должен бы. И правда, с лёгкостью согласилась Тааль, какая уж там у неё доброта, а тем более мудрость?…

— Это совсем не так… Я знаю только то, что лежит на поверхности. Что гриф заговорил со мной без слов, — Тааль поёжилась, вспомнив мертвящую пустоту его зрачков и облезлую шею. А этот изогнутый, сточенный клюв без всяких колебаний вонзился бы в лисёнка… Что-то в ней полыхало от ужаса и возмущения при одной мысли об этом — будто лисёнок, став взрослым, не будет точно так же охотиться. — Что после этого исчез мой слух, а потом… — она прерывисто вздохнула. — Потом началось то, что началось. И в итоге я здесь. Не умерла, но почти умерла… Что это? Через грифов меня выследили они, да? Тэверли? Если такое возможно…

— Ты сама говоришь, что повторяешь поверхность, — капли с ладошки Эоле размеренно падали в родник, как маленькие звёзды. — А ты заберись вглубь, Тааль-Шийи. Под воду, и камни, и мох. В самую темноту… — и, увидев замешательство Тааль, прибавил: — Уплывшие на восток горняки-агхи — о них тебе и рассказывали, хотя они уже много веков как покинули этот материк, — живут на такой глубине поколениями, и им там вполне хорошо. Я уж не говорю об атури камней…

— А кто такой Хнакка? — спросила Тааль — некстати ей вспомнились злобные мысли, случайно подслушанные у каменных скорпионов. — Может, атури из такой вот пещеры?…

— Ох, нет! — почему-то это развеселило Эоле. — Хнакка и правда атури, один из старейших. Но совсем не каменный. Наверняка вы с ним скоро встретитесь — если, конечно, твои хилые крылышки донесут тебя до Пустыни… Не уходи от важной темы. Ты должна думать, Тааль-Шийи.

Легко сказать — «должна думать»… Встречаясь с Эоле, Тааль каждый раз прямо-таки ощущала, как хрупкий порядок в её сознании становится неопрятной кучей.

— Я не понимаю. Прости, но правда не понимаю. Ты хотел, чтобы я добралась до тэверли. Ты указал мне на красную звезду. Так как же… — она умолкла. Эхо, дробно отскакивая от стен пещеры, несколько раз повторило «как же», и оно повисло в воздухе звеняще-тоскливой нотой.