Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

Гаудрун грустно вскрикнула и опустила крылья. Пожалуй, даже среди разноцветных лис-оборотней Тааль не видела её такой обескураженной.

— Ты сама не знаешь, что говоришь. Твой разум всё ещё мутится… Нельзя оставаться одной в таком месте. Нельзя делать в одиночку что-то, чего от тебя добиваются эти твари…

Тааль не стала уточнять, говорит она о грифах или о тауриллиан.

— Наоборот, — с деланой твёрдостью возразила она, — только в одиночку это и можно делать… Улетай, Гаудрун. Пожалуйста.

— Скажи ещё раз, — побледнев, попросила Гаудрун. — В последний раз скажи, что я не нужна тебе сейчас.

«Неужели это так важно для тебя?» — в смятении подумала Тааль. Её сжигал стыд, но она ответила ещё более ледяным аккордом — ветер над пустошью, вода в лесном источнике, лепестки синих орхидей в крапинках росы…

— Ты не нужна мне сейчас. Улетай.

Молча Гаудрун сделала пару шажков, присела и чёрным ураганчиком взмыла в небо. Грифы мгновенно окружили её, и на Тааль ещё раз пахнуло их гнилостным запахом — так отвратительно, будто рядом лежала дюжина мёртвых тел.

Ждать Тааль пришлось довольно долго. Солнце перешло зенит и уже клонилось к вечеру; жара сегодня казалась особенно удручающей, пот заливал Тааль глаза и перья. Около брошенного лука и стрел она обнаружила мешочек с маленькими кожистыми листьями — их последними съестными запасами. Когда становилось совсем невмоготу, Тааль расклёвывала лист и глотала горький сок из его прожилок — медленно, чтобы растянуть его и заглушить жажду.

Она бродила кругами, увязая лапами в песке, или взлетала, чтобы невысоко подняться в воздух. Но сил не хватало надолго, и Тааль спускалась, взахлёб дыша и разглядывая искры перед глазами. Она стала хилее старого Фаурана, надо же…

Пытаясь отвлечься, Тааль тихонько напевала или вспоминала что-нибудь хорошее. Как отец сплёл для неё красивый венок из цветов шиповника, а она постеснялась надеть его на глазах у всего гнездовья. Как приятно было после полёта отдохнуть в древесной тени. Как дядя, прилетая, рассказывал ей о дальних краях, где есть огромные прозрачные озёра и поля подсолнухов, а среди холмов попадаются маленькие смешливые создания — тоже с крыльями, но не похожие на майтэ… Как худой и остроухий бескрылый с рыжей шевелюрой однажды заглянул на Высокую Лестницу, чтобы поторговать какими-то безделушками. Отец звал его боуги — кажется, так… Бескрылый тогда весь вечер показывал майтэ магические фокусы. Было так тепло и уютно сидеть со всеми в толпе, прижимаясь к чьему-то (даже не важно, к чьему: они ведь одна семья) тёплому перистому боку…

Это всё случилось до того, как Тааль полюбила летать в одиночестве и вообще стала болезненно застенчивой. До того, как радость от простых, ежедневных вещей стала сходить на нет.

Как и почему она упустила этот момент? И есть ли шанс всё исправить?…

Может, в том, что произошло с матерью, есть и её вина? Может, её больше, чем вины тауриллиан?

Время тянулось всё так же медленно, давно не бывало таких длинных дней. Вскоре Тааль поняла, что разговаривает сама с собой. Причём продумывает ответы за Турия или Гаудрун; пару раз ей даже послышался топот копыт, от которого хотелось радостно встрепенуться.

Видимо, это и есть испытание — остаться в одиночестве в Пустыне?…

Последний вопрос Тааль задала вслух, точно надеясь, что кто-нибудь ей ответит. Если не ответит, она умрёт или сойдёт с ума, наверняка…

И не увидит больше ни одного вещего сна. И Турий-Тунт не назовёт её «Шийи», Сновидицей, и Эоле не осыплет насмешками, брызгаясь холодной водой…

Нет, Тааль-Шийи. Это ещё не испытание.

Голос был еле слышным, будто шорох песка под мягкими шагами хищника. И таким же шуршаще-сыпучим.

Тааль, ничему уже не удивляясь, молча смотрела, как песок приходит в движение. Одна, две, три — с десяток золотистых песчаных змеек сползлись и свернулись в тугую спираль, хотя ветер и не думал подниматься. Все каменные скорпионы, сновавшие в округе (Тааль уже к ним привыкла), принялись сбегаться, словно войско на сигнал сбора…

Войско? Сигнал сбора?… Откуда ей вообще это известно? Разве что из рассказов отца о древних войнах…

Но Тааль сильно подозревала, что дело не в этом. Скорее уж её сны напрочь перемешались со снами синеглазого человека.

Здравствуй, Тааль-Шийи. Моё имя Хнакка.

Хнакка, Хнакка, Хнакка, — восторженно заклацали скорпионы, приветствуя своего героя… Тааль вспомнила, что уже слышала от них это имя — или боевой клич.

Песок неспешно поднимался, опадал и надувался, рос и шёл складками, подобно жёлтой ткани, из которой была сшита одежда того давнего боуги. На глазах Тааль песчаная масса выросла до уровня небольшого дерева и, пузырясь, обрела новую форму. Согбенное сыпучее тело, длинные космы и крючковатый нос, раскосые сумрачные глаза — точно скульптура из песка, вылепленная каким-нибудь умельцем. Только вот морщинистые руки фигуры двигались, плавными пассами управляя песком.

— Я — атури Пустыни Смерти, — прошуршал песчаный старик, приближаясь к Тааль. Он выглядел не пугающим, но в меру грозным, и, в отличие от Эоле, не вызывал никакого доверия. — Много дней я наблюдал, как ты идёшь по моим пескам и летишь по моему ветру. Я звал тебя, но ты не слышала зова. Ты стала слепой и глухой после того, как вернулась из пещеры этого мальчишки Эоле. В лучшие времена он, помнится, любил забавляться так со смертными…

Хнакка умолк, чтобы отечески погладить скорпионов сыпучей рукой. Они покорной серой массой сгрудились у его ног — точнее, у того бесформенного места, где тело переходило в песок. Картина была почти милой — так медвежата льнут к медведице, тычась головами в её мягкий живот… Чёрная медведица жила неподалёку от Высокой Лестницы, и однажды Тааль довелось увидеть её досуг. К счастью, издали — иначе это могло стать последним из впечатлений…

— Прости меня, — сказала Тааль, решив, что от неё ждут извинений. — Я не думала, что должна встретиться и с другими атури, прежде чем доберусь… Не ждала такой чести.

Хнакка ничем не показал, что доволен её словами. Наверное, не все духи стихий так же падки на лесть, как Эоле…

Либо этот дух просто-напросто служит тауриллиан — раз уж они послали его для испытаний… Надо держаться осторожнее.

— Пришлось послать грифов, чтобы они потолковали с тобой и увели остальных, как полагается. Знакомые из Леса говорили мне, что ты более понятлива.

Интересно, кто именно — Двуликие, кентавры? Или другие духи, не показавшиеся ей?…

— Я не хотела никого разочаровать… Что требуется от меня, почтенный Хнакка? Мне очень нужно попасть к тауриллиан… К бессмертным.

Старик издал нечто вроде сухого смешка, и с его бороды осыпалась горстка песчинок. Скорпионы тут же засуетились, подбирая их, как лучшее в мире лакомство.