Юлия Пушкарева - Тени и зеркала [СИ]

Тааль решила не обижаться — её слишком взволновали все эти намёки.

— Прошу тебя, дух… Ведь, если ты никогда не умрёшь, у тебя сколько угодно времени. Расскажи мне, откуда мы пришли. Расскажи мне о тэверли.

— О тэверли?… — атури помолчал, задумавшись. — Точно, вы же зовёте их так… Но и здесь тебе лучше обратиться к кентаврам — сейчас они в союзе, насколько мне известно. Атури не вмешиваются в эти бесконечные глупые войны, так что я почти ничего не знаю… У моих водопадов просто бойню устроили. Отвратительно… Кентавры как с ума посходили. Наверное, тэверли вконец очаровали их — это они умеют…

— Но зачем? — перебила Тааль, надеясь выцепить хоть какой-то смысл из этих сумбурных речей. — Чего хотят тэверли? Зачем они направили кентавров против майтэ? Мы никому никогда не причиняли вреда…

— Вернуть свою власть и свой дом, конечно, — раздражённо пояснило существо. — Это и так ясно, по-моему. Они долгие тысячелетия царили на востоке, за морем; потом, когда их вышвырнули другие, лишённые магии, царили здесь… А потом переборщили со своим колдовством, и царить им больше не довелось. Уж не знаю, к лучшему ли это — ума в них побольше, чем в тебе подобных… Они ослабли — стали ещё слабее, чем те ничтожества, что их выставили (они, кстати, так и не смогли избавиться кое от кого из наших — но это долгая история, да и довольно скучная). Тэверли оказались надолго заперты в собственных чарах, в выжженных землях за Пустыней Смерти. То ещё местечко, доложу я тебе. Вот уж куда я точно никогда не сунусь — высохну, и поминай как звали…

— Но что изменилось сейчас? Почему они смогли преодолеть чары?

Атури одобрительно присвистнул и швырнул в Тааль горстью воды — судя по всему, это у него считалось знаком особого расположения.

— А ты не такая дурочка, как я было подумал. Задаёшь верные вопросы… Причин много, и почти все их корни — на востоке, на другой земле. Тэверли ждут знаков оттуда, ждут помощи. Там готовится почва для их возвращения. Это всё, что я могу тебе сказать.

— Как этому помешать? — быстро и почти не задумываясь, спросила Тааль. Она уже кое-что видела и могла предположить, к чему приведёт господство тэверли — здесь или на востоке, среди непонятных «других», когда-то изгнавших почти всё волшебство со своих земель. И уверена она была только в одном: этого нельзя допустить.

Нельзя допустить, чтобы пламя прорвалось через белые врата из её сна.

— Для начала побеседуй с кентаврами и выясни подробности, — деловито велел дух — так, точно это могло принести лично ему какую-то пользу. — В конвое есть один, что говорит на вашем чириканье — ты легко узнаешь его… И помни, что болезнь не истребить, просто сведя с кожи язвы. Надо искать внутри место, где она выросла… Это я о твоей матери, Тааль. Моя вода не поможет ей. Торопись, пока Хаос не пожрал её душу.

Тааль выслушала молча, поражённая. На языке у неё вертелась дюжина вопросов о матери, и она даже не сразу сообразила, что атури назвал её, не представлявшуюся, по имени…

— Погоди! — воскликнула она, заметив, что несносное создание начинает терять очертания, растворяясь в потоке. — Как мне найти конвой? Что с местными майтэ? Как твоё имя?…

— О, у меня много имён, — еле слышно прошуршало в водяной пелене. — Запомни Эоле, Эоле с Алмазных Водопадов… Я помогу тебе, если понадоблюсь. И если буду в настроении, разумеется.

Дрогнула рука, и большая капля чернил плюхнулась на бумагу в самом неподходящем месте. Это была сводка налогов с крестьян Заэру за прошлый год, а сумму, которую Ривэн долго и мучительно высчитывал, теперь было совсем не разобрать. Он шёпотом, от души выругался и отложил перо, разминая пальцы — они всё ещё немели с непривычки. Никогда Ривэну не приходилось так много писать и считать, как здесь, в огромном замке лорда Дагала — угрюмой и холодной пещере с башнями (именно так он мысленно величал это место с самого дня приезда).

— Придётся переписывать, — со вздохом сказал он сам себе и, взглянув в окно, где сползал в вечер пасмурный осенний день, не сдержал зевка.

Спать хотелось ужасно: в последний раз он по-человечески выспался… Да нет, наверное, всё-таки до знакомства с лордом. Видимо, быть Когтём и высыпаться — вещи несовместимые. Тем более, если ты при этом ещё и личный секретарь лорда Заэру, кто-то вроде слуги и мальчик на побегушках в одном лице…

Не так давно Ривэн мечтал о доверии и благосклонности лорда, которого как-то незаметно для себя стал обожать (как, собственно, очень многие люди, хотя бы отдалённо лорда знавшие). И это доверие он очень внезапно получил — даже больше, чем мог рассчитывать. Ривэн до сих пор не понимал, почему из всех столичных Когтей лорд привёз к себе в замок только его и Линтьеля, не считая пары здоровяков из личной охраны. А ещё — с какой стати свалил на него, полуграмотного, неуклюжего бывшего воришку без особых мозгов или манер, кучу дел, поручений и документов, которые следовало разобрать, или переписать, или закончить, или привести в порядок… Лорд теперь даже письма иногда писал не сам, а надиктовывал ему, чтобы сберечь время для чего-нибудь более срочного — и несчастный Ривэн потел, пытаясь придать своим каракулям хоть какое-то подобие ясности.

Впрочем, Вилтор ведь ещё в Энторе предупредил его, что всё может так получиться. Сам он остался в городе — по просьбам родителей, которым из-за крыс требовалась помощь в пекарне (а теперь хватало не только крыс, но и тех уродливых чёрных паразитов, будто пришедших из страшных сказок). «Вот увидишь, он захочет тебя испытать, — сказал Вилтор, с размаху хлопнув Ривэна по плечу красной ладонью, когда тот зашёл попрощаться. — Он всегда так делает — тем более ты ему нравишься. Зато, если всё выдержишь, такая жизнь пойдёт — только держись… Вино с тобой у камелька будет пить, как с Линтьелем».

И Ривэн честно старался «всё выдержать». Правда, пока что у камелька с ним никто не пил; погребённый под бумагами и какими-нибудь хозяйственными мелочами, он теперь и видел-то лорда ещё реже, чем раньше. Тот пропадал на замковых укреплениях, которыми занималась команда наёмных строителей, или разъезжал по соседям — обновлял вассальные договоры, следил за наборами рекрутов, продавал, закупал… Частенько принимал послов из Энтора, где ни дня, кажется, не могли без него обойтись, а иногда запирался в кабинете с Линтьелем для долгих таинственных совещаний. Встречались они в основном по вечерам — для отчётов и новых поручений, — да ещё за столом. В первый день в замке Ривэн скромно рвался обедать со слугами (к тому же кое с кем из горничных он был бы не прочь познакомиться поближе), но лорд твёрдо усадил его рядом с собой за длинный стол чёрного дерева. Ривэн сидел как на иголках, каждую секунду ощущая нелепую громадность столовой и мрачность стен, обитых тёмно-зелёной тканью; украдкой он всё время поглядывал на Линтьеля, чтобы не опозориться, но не сумел скрыть постыдого неумения пользоваться ножом и вилкой одновременно. В итоге это был не триумф, а один из худших ужинов в его жизни.