Юлия Пушкарева - Тени и зеркала [СИ]

Так что Ривэн только острее чувствовал свою ущербность: получая тревожные донесения из Ти'арга, лорд явно ждал войны с Альсунгом, готовил замок к осаде, а страну — к нападению. Ривэна же заставлял возиться с какой-то повседневной ерундой, скучной и на первый взгляд совершенно бесполезной. Ривэн завидовал пятерым безземельным рыцарям, которые съехались в Заэру по приглашению лорда: они, по крайней мере, могли героически погибнуть в случае чего… Не то чтобы Ривэн мечтал погибнуть, пусть даже героически — совсем наоборот, — но ему хотелось приносить хоть какую-то заметную пользу. Иногда он вспоминал капли крови на щеке Линтьеля, замеченные тогда, ночью — и мрачно размышлял о том, что менестрель явно больше заслуживает всех тех «почестей», что теперь достались ему. Кто знает — может, и ему удалось бы убивать для лорда. Воровать уж точно…

Ривэн вылез из-за стола и, потягиваясь, подошёл к окну. Хрустнули кости, и он с досадой поморщился: так недолго превратиться в ворчливого старикашку с испорченным зрением, гниющего в книжной пыли… Он тосковал по ветру, городским улочкам и просёлочным дорогам, по весёлой и беззаботной жизни, полной опасностей. Он завидовал даже крестьянам, что гнули спины в полях — всё лучше, чем торчать здесь, в тесной гостевой спальне на самой верхушке башни, где каждая мелочь осточертела…

Как и во всём замке, в предоставленной ему комнате не было ничего лишнего, а каждая вещь прямо кричала о своей дороговизне — но всё было старым, чудовищно старым, пыльным, скрипучим, рассыхающимся или ржавеющим. Лорд Заэру определённо гордился этим, как свидетельством древности своего рода, но Ривэну не нравилось в этом каменном мешке, совсем не похожем не дворец в Энторе. А неудобные узкие лестницы со сквозняками, воющими в коридорах по ночам, и вовсе нагоняли на него тоску.

Но Ривэн привык во всём искать плюсы, тоску же считал прибежищем девушек да женоподобных придворных щёголей. Например, ему нравился вид из окна — окрестные поля, ров с подъёмным мостом, три кольца стен, с высоты похожих на позвоночник убитого чудища… Рассеянно постукивая пальцами по подоконнику (он недавно перенял этот жест, неосознанно подражая лорду), Ривэн смотрел, как копошатся строители — подвозят тачки камней, разводят раствор, подновляют кладку… Несколько раз за эти дни он видел, как Линтьель уходил к стенам в одиночестве и проводил там по нескольку часов, ворожа над камнями. Возвращался менестрель бледным и каким-то выпитым — взглянуть жалко. Точнее, было бы жалко, если бы он чуть меньше злил Ривэна.

Лорд готовится основательно, что и говорить. Ривэн знал, что по всему королевству происходит примерно то же самое — а первые отряды северян, судя по письмам лорду, только на днях переступили ти'аргскую границу…

Ривэн никогда не видел войны — и, представляя стрелы из вот этих бойниц и потоки кипящего масла с вот этих стен, чувствовал лишь приятную горячку, как бывало раньше при виде чужого кошелька. Он нисколько не сомневался, что ни один враг не страшен Заэру, как и Дорелии. По крайней мере, пока жив лорд…

Но тут Ривэна посетила другая мысль: кое-кому опасность всё-таки грозит. Леди Синне. Он поёжился от пробравшего холодка и отошёл от окна — так, словно она могла видеть, что он таращит глаза на окрестности вместо того, чтобы заниматься делом…

— Прекрати, — зло приказал себе Ривэн, возвращаясь к счетам. — Прекрати думать о ней, самонадеянный ты идиот.

Леди Синна — вовсе не такая красавица, как утверждал тот портрет. Похожая на лукавую лисичку — острые локти, острые черты лица, отцовская линия скул и высокий лоб, отцовские чёрные глаза, до дрожи чёрные… И копна рыжих, как пламя, волос, рушивших своей густотой любые замысловатые причёски. С первого дня в Заэру Ривэн утратил покой, поймав её насмешливый, прищуренный взгляд. Он повторял себе, что дочь лорда для него не может быть никем, кроме существа из другого мира — мира людей благородной крови, которым пристала бездельная и почётная жизнь. Но какой-то вкрадчивый голосок в голове днём и ночью нашёптывал: «Неправда, неправда, приглядись повнимательнее — разве она похожа на тех придворных кукол из Энтора? Она такая же, как ты; что для неё и тебя значат эти глупые правила?» Действительно, в леди Синне чуялось что-то совсем не замковое, не аристократическое — что-то от Когтей и воров, от ночных погонь, от блеска старого золота.

И Ривэн избегал её, приходя в отчаяние от каждой колючей фразы — а таких фраз уже немало досталось на его долю… Синна эи Заэру, со своим не женским умом, вообще любила критиковать и высмеивать — а отец только поддерживал этот талант, души не чая в своей строптивой дочурке. Разговоров в привычном смысле у них, собственно, ни разу и не было: Ривэн просто не мог отвечать ей — впервые в жизни не мог отвечать особе женского пола. О чём бы ни шла речь — о планах нового короля Альсунга (в которые лорд Заэру преспокойно посвящал дочь, чем сначала поражал Ривэна) или о вкусовых качествах гуся на ужин, — Ривэн краснел, бледнел, скрёб затылок и скрывался за первым поворотом, пробормотав что-то невразумительное. А потом запирался в комнате и тихо себя презирал.

Ривэн припомнил, как Вилтор уверял его, что лорд везёт его в Заэру для пополнения личной охраны леди Синны. Невесело усмехнувшись, он покачал головой — вот что ему точно не светит… И, наверное, это к лучшему. Он даже вообразить себе боялся, каким ничтожеством выглядит в её глазах.

Особенно по сравнению с Линтьелем. Будь проклят этот кезоррианец с его холёными ногтями и сладким голосом… Вот с кем она рада поворковать, причём с полного одобрения батюшки…

Ривэн сердито затряс головой. Нет, так не годится. Он может что угодно думать о капризной рыжей девчонке, но это не повод сомневаться в милорде. Милорд знает, что делает. Скорее всего, он давно обручил её с каким-нибудь придворным аристократом или рыцарем — а как же может быть иначе?… Не выдаст же он её за менестреля, в самом деле. Да и вообще — какое ему дело, за кого выдадут замуж Синну эи Заэру?! Он бы отказался от такого подарочка, даже если бы предлагали…

Уверившись в своих мужестве и независимости, Ривэн снова погрузился в расчёты.

И едва начал выводить первую строчку в новом варианте сводки налогов, как услышал характерный звяк. Так звенит серебро — его он ни с чем бы не спутал…

Даже не успев толком подумать, Ривэн наклонился на звук. На полу возле ножки стола лежала крупная серебряная монета — старой чеканки, с полустёртым профилем прошлого короля. На ладонь Ривэна легла прохладная, надёжная тяжесть — и наступило то лихорадочное, алчное жжение в груди, что уже давно не посещало его.