Юлия Пушкарева - Тени и зеркала [СИ]

— Агхи?! — вскрикнул Нитлот, заставив испуганного ученика поставить кляксу и прижаться спиной к ножке стола. — Невозможно… Старики-агхи помогают этим варварам, жадным до чужих земель? Ты что-то путаешь, Мервит. Они никогда не пропустят их через свои перевалы.

— Уже, — еле слышно выдохнул Мервит. Он щёлкнул ногтём по какой-то маленькой установке, напоминающей песочные часы, и та издала грустный звон. — Они вторглись в северный Ти'арг, Нитлот. Выходит, вскоре после того, как ты уехал оттуда.

Тут Нитлот понял, что лучше всё-таки сесть — иначе он упадёт и поставит себя ещё в более дурацкое положение. Какое-то время он молчал, уставившись в пространство. Потом сглотнул горькую слюну.

— То есть… Предположения Старшего подтверждаются?

— О том, что Альсунг связался с Цитаделью Хаоса? Боюсь, да. Только этим они и могли так запугать бедных гномов, — Мервит редко позволял себе называть вот так народ рудокопов — сейчас явно был исключительный момент. — И теперь…

— И теперь нашему полоумному гению в их горах грозит тройная опасность, — мрачно закончил Нитлот. — Как некроманту, человеку и ти'аргскому лорду…

— Если только он не сможет помочь им, — уточнил Мервит. — Вы ведь там, в горах, нащупали разрыв?

Нитлот только вздохнул, вспомнив ту ночь в Домике-на-Дубе. Все ритуалы они проделали в такой спешке, с такими несостыковками — он ненавидел работать вот так, но другого выхода не было. Они могли, даже очень могли ошибиться…

— И что, разрыв уничтожен?

— Пока нет, — Мервит удручённо поскрёб в затылке. Его ум математика, привыкший к формулам и сложным конструкциям, пасовал перед чем угодно, связанным с Хаосом. Нитлот видел этот страх и разделял его. — Я бы сразу сказал тебе… Нам осталось только надеяться. Достучаться до него мы по-прежнему не можем. Он закрыт от любой телепатии.

— Надеяться на его здравый смысл или на добросердечие агхов?… — уточнил Нитлот, едва не плюнув от досады. — Как вы все трясётесь над ним, просто противно. Индрис даже витраж смастерила…

— Ну, это Индрис, — Мервит улыбнулся краешком губ. — Ничего странного, по-моему. А трястись над ним придётся нам всем — будто ты не знаешь, что залатать разрыв теперь может он один…

Нитлот знал, конечно — и оттого его бессильный гнев лишь разгорался сильнее. Он уже собрался разразиться озлобленной тирадой об эгоистичных и высокомерных выродках, от которых вечно страдают целые миры, но ему вдруг помешал слабый голосок откуда-то снизу:

— Вы забыли о Зеркале Теней, учитель.

Это выдал, не отрываясь от пентаграммы, заморыш-ученик, о котором Нитлот уже совершенно забыл, — причём на чистейшем языке Долины. Нитлот уставился на Мервита, не находя слов от возмущения. Его педантичную душу просто перевернуло: разве можно ученикам, беззеркальным, слушать такие разговоры?!

— Не волнуйся, Гарт у меня очень способный, — спокойно произнёс Мервит, не выдержав и снова поднеся к глазу лупу — находиться рядом с ней просто так он не мог, точно женщина рядом с золотыми побрякушками. — И ему можно доверять — феноменальная память, крайне полезен при моей рассеянности…

— Какое ещё Зеркало Теней? — перебил Нитлот, на которого от этих слов почему-то повеяло неясной тревогой — затхлым запахом старых тайн.

— Совсем недавно, несколько дней назад, ученики разбирали кладовые северного Меи-Зеешни — ну, знаешь, всякий старый хлам. Зеркал тоже много, как всегда, но большинство негодны — выдохшаяся магия да паутина, бракованная отливка иногда… Случается… — Мервит вновь заковырялся в своих шестерёнках, явно теряя нить разговора; Нитлот, плюнув на церемонии, постучал его по руке.

— И что же?…

— Ах да… Мы нашли одну из последних работ Фаэнто. Помнишь, он всё грезил о поверхности, куда можно будет заключать сны и полные, готовые воспоминания — причём так, чтобы они не стирались со временем?

— Помню, — солгал Нитлот. Он не помнил и даже не знал. Он всегда сторонился Фаэнто, его слишком изысканной магии, парадоксальных мыслей, загадочных полуулыбок. Он остался в памяти Нитлота — как и многих в Долине — длиннопалой, полупрозрачной тенью с голубыми венками под девически-тонкой кожей. Тенью, полной мужества и смелых идей. Фаэнто любил колдовать под звёздами, по ночам. Фаэнто много путешествовал и знал, пожалуй, все языки, когда-либо звучавшие в Обетованном. Фаэнто наверняка хранил бездны секретов — иначе зачем Альен столько лет гонялся бы за своими иллюзиями?…

Как бы там ни было, он ушёл в Мир-за-стеклом, как Ниамор и много других — как всё живое, мимолётный, словно круги на воде. Недаром же он был чудесным зеркальщиком и вечно изобретал какие-то новые, странные виды зеркал, о которых другие и помыслить боялись.

— Так вот — видимо, ему это удалось, но никому показать он уже не успел, — продолжил Мервит, прервав внезапную задумчивость Нитлота. — На него наткнулись случайно — ещё чуть-чуть, и развеяли бы в пыль, подумать страшно. И мы решили дать ему такое имя… Знаешь, в память о нём.

— Понимаю, но причём здесь… — и тут Нитлот почти ощутил, как что-то щёлкнуло в сознании — будто срослось последнее звено. Пылая, он вскочил — даже забыл, как ноет каждая косточка. — Вы нашли что-то о посредниках между Альсунгом и Хаосом? Что-то о тех самых, за морем, о которых отмалчивался Старший?…

— Да, но не только, — Мервит опять не разделил его энтузиазм — лишь меланхолично взъерошил пальцами серебристую шевелюру. — Мы нашли — я уж не знаю, как и почему, — тот самый момент… В общем, смерть Фаэнто, Нитлот. Его запечатлённую в зеркале смерть. И пусть мои сани-самоходы не сдвинутся с места, если это не объясняет почти всё.

— Я должен увидеть это, — сказал Нитлот после паузы, слушая, как куцее дерево скребёт жадными голыми ветвями о пёструю стену. — Что бы там ни было, я должен.

Мервит неожиданно легко согласился. Со Старшим, Нитлот знал, было бы сложнее.

— Ну конечно. Ты имеешь право знать. Приходи в Меи-Зеешни после заката, я соберу там всех.

Отоспавшись, Нитлот явился в Меи-Зеешни, но там всё ещё не было никого, кроме пары зеркальщиков и чьего-то любопытного ребёнка (ему обычно не запоминались детские имена и лица — даже в Долине, где дети в принципе явление редкое). Шикнув на ребёнка, чтобы не лез в дела взрослых, Нитлот поправил воротничок праздничного, пахнущего мылом одеяния и стал прохаживаться возле деревянной лестницы у входа, мысленно коря сородичей за их вечную непунктуальность. Он уже не видел, как мальчишка, убегая, показал ему язык.

Кто-то из мастеров отодвинул ширму, отделявшую зеркальные коридоры от круглого общего зала, и теперь Нитлот то и дело заворожённо посматривал туда, вглубь. Волны отполированного стекла в рамах разных форм и размеров убегали вдаль; Нитлот знал, что внутри все Меи-Зеешни больше, чем снаружи, и в них легко заблудиться. То, как несчастные ученики из людских королевств пытались ориентироваться в этих дебрях, всегда вызывало у него смесь жалости и презрения. Но и сам он предпочитал не проводить там много времени, особенно после ухода Ниамор. Слишком просто потерять себя в этом обманчивом покое, в тысячах магических вибраций разной высоты, в шёпоте сотен неслышных голосов… «Каждое зеркало хранит руку своего мастера», — говорили в Долине. И, хотя Нитлот никогда не был зеркальщиком сам, он давно в этом убедился.