Юлия Пушкарева - Тени и зеркала [СИ]

Однако знамёна рода Тоури реяли над замком с прежней чванливой гордостью, а ржавые, лишённые стражи ворота по-прежнему были опущены. Ливень уже прошёл к тому времени, как добрались до замка, так что воздух посвежел, пропах прелой листвой и влажной хвоей. Альену отдали одну из лошадей — ту, что назначалась тащить добычу охотников, — и он ехал бок о бок с Гордигером, решительно не зная, о чём говорить. Горо несколько раз открывал рот, но потом взглядывал на Альена и с клацаньем захлопывал его, при этом по-женски краснея. Альен сам не заметил, как этот плохо скрываемый страх перестал злить его и начал утомлять. В детстве Горо примерно так же косился на учителя из Академии, когда тот бывал не в настроении.

Бадвагур, конечно же, произвёл фурор: рыцари, слуги и ловчий подбирались к нему как-то боком, точно к диковинному зверю, без стеснения таращась на спутавшуюся бороду, простой пояс в драгоценных камнях и приземистое тело десятилетнего ребёнка, ненормально раздавшегося в плечах. Горо явно не расслышал в речи Альена слова «резчик» («изгнанник» он, разумеется, говорить не стал: число их проблем и так превышало пределы разумного) и, видимо, принял Бадвагура за какого-нибудь горного принца или по крайней мере вождя. Он почтительно раскланялся с агхом и с педантичным соблюдением всех ти'аргских церемоний предложил ему разделить с собой седло — благо много места Бадвагур не занимал. Бадвагур вежливо и коротко ответил, что согласен, а Горо рассыпался в уверениях, какой честью для его семьи будет принять сына гор в своём доме… Надо сказать, получалось у него довольно коряво; Альен машинально признался себе, что сделал бы это лучше. Иногда Бадвагур поглядывал на него, высвобождаясь из вынужденных полуобъятий Горо, и глазами как бы спрашивал: «Что происходит?».

Альен пожимал плечами с вымученной улыбкой — он и сам не знал. Пусть пока эти чужие приплясывают вокруг него, как вокруг бога — но что будет, когда отец окатит его холодом?…

Ответ не заставил себя ждать. На закате затрубили рога, Горо горделиво выпрямился в седле, а Бадвагур, наоборот, втянул голову в плечи.

— Эй, там! — крикнул вверх кто-то из рыцарей — голос у него был, как у простуженного барана. — Спускайте ворота!

Им не ответили — величественного прибытия явно не получалось. Горо занервничал.

— Ворота, говорят вам! — гаркнул он во всю силу лёгких, сердито взъерошив жидкую шевелюру. — Оглохли вы там, что ли, остолопы!.. Здесь лорд Тоури!

— Сейчас!.. — глухо донеслось из бойницы; раздалось сухое старческое покашливание, и ржавая решётка томительно-медленно, со скрипом поехала вверх. Альен вздохнул. Сколько раз он видел в кошмарах этот момент…

Повороты, неуютные коридоры, старая бесформенная лестница — он помнил всё какой-то телесной памятью, не нуждающейся в освежении. Горо шёл рядом, со второй попытки исхитрившись приобнять его за плечи. Альен вздрогнул и подавил порыв сбросить его лапу: наверное, всё это должно выглядеть крайне трогательно…

Альен по привычке копался в себе и не находил ничего, кроме печали, досады да не особенно сильного любопытства. В первую очередь печали — так чувствуешь себя у могилы кого-то близкого: и дурное, и хорошее было — и прошло, прошло навсегда, раскрошено в горсти великаном-временем. Наверное, он неисправимо чёрств — правы Нитлот и тот знакомый мошенник из Кезорре, который твердил, что у него нет души… Вот рыцари были взволнованы, а ловчий даже пустил скупую слезу. Горо отослал кого-то из мальчишек на кухню — распорядиться ужином, — а сам потащил Альена в приёмную залу, любимое место отца.

Тяжёлые дубовые двери, припорошенные сверху паутиной, не сразу поддались его кулаку — не было слуг, чтобы раскрывать их перед хозяевами. Но, едва оказавшись внутри, всё ещё дрожащий Горо дал наконец волю чувствам. Расплакался, как мальчик.

Несчастный Бадвагур вжался в косяк, не зная, куда себя деть. Альен сделал несколько медленных шагов и только тогда решился поднять глаза.

Отец был не один. Возле его кресла стоял старый дворецкий — всё тот же, с каменным выражением на заострённом лице, похожий на больную тощую крысу. А рядом, справа, взявшись за руки, сидели две молодые женщины — они прижались друг к другу, как лучшие подруги, и робко встали навстречу вошедшим. Альен стиснул зубы, борясь с противной сухостью во рту. В одной из женщин он без особых усилий узнал Алисию, вторую видел впервые.

— Альен! — коротко, как-то по-птичьи вскрикнула Алисия и, только секундой замешкавшись, бросилась к нему в объятия. Он покачнулся, зарываясь лицом в кудрявую тёмную гриву, вдыхая знакомый запах свежести и — почему-то — дикого мёда. Она не плакала — просто обнимала его всё крепче, не по-девичьи крепко, будто не верила, что он и впрямь перед ней, живой. И повторяла имя — Альен, Альен… Он с нерешительной полуулыбкой взглянул на Бадвагура из-за её плеча. Тот явно был доволен.

— Ты меня задушишь, — со смехом выдавил он, осторожно отстраняя от себя сестру. — Дай хоть взглянуть на тебя… Совсем взрослая. Невеста.

Она с забавным возмущением сморщила нос. Сквозь черты девушки — безусловно, красивой, чистой и манящей одновременно, — странно просвечивала мордашка его маленькой Алисии — костлявого, падкого на проказы, обожавшего сладости зверька.

— Ну вот ещё… Я поклялась, что не выйду замуж без твоего разрешения. Я каждый день ждала, что ты вернёшься.

Такое искреннее счастье сияло у неё в глазах, что Альену захотелось немедленно провалиться в Хаос. Он не стоил такой любви.

— Горо! — и, взвизгнув, Алисия горной козой подскочила к брату. — Я и тебя обниму! Как хорошо, Горо, как хорошо — ты только подумай!.. Как же вы встретились? На охоте? Альен сам пришёл к нам, он решил вернуться?

— Не думаю, дочь, что он удостоил бы нас такой чести, — раздался вдруг негромкий голос отца — постаревший, но, как прежде, тусклый и строгий. И, как прежде, Альена от этого голоса потянуло спрятаться — или, по крайней мере, втянуть голову в плечи.

Лорд Тоури поднялся, поддерживаемый под локоть незнакомой Альену молодой женщиной. Встать ему явно было тяжело; он совсем поседел и ещё сильнее горбился, а уж рубаха и домашняя куртка… Наверное, многие фермеры на землях Кинбралана одеваются лучше. Отец всегда был до оскорбительности скуп. Челюсть его осталась такой же неумолимо-квадратной, и так же неохотно разжимался рот, роняя колючие слова.

— Кто и зачем впустил в замок этого человека?

— Папа!.. — ахнула Алисия и травяным вихрем — она была в тёмно-зелёном — бросилась ему в ноги. — Папа, умоляю, не надо! Это ведь Альен, он…

— Я не давал приказа поднять ворота, — не повышая тона, продолжал лорд. Он даже не посмотрел на Алисию, которая задыхалась от волнения, скорчившись на холодном полу. — В стране война. Я, кажется, ясно велел не впускать сюда чужаков. А с этим человеком я вижу ещё и предателя-гнома. Кто, как не его родня, раскрыл наши границы для северных зверей?