Антуан д'Эстет - Князь

«Пистис, Элпис и Агапэ», — значилось в этих письменах, — «три сестры, дочери Судьбы и Случая. Их имена переводятся на язык Мидгардских народов как Вера, Надежда и Любовь. Впервые занесены в книгу-привратник в день основания Талара, но упоминания о них известны из мифов и легенд много ранее. Рождены задолго до первородных народов и, судя по всему, существовали в этом мире всегда».

И это было все что содержалось в книге-привратнике о трех ведьмах. Как ни старался Сильвестр вытянуть из книги больше информации ничего у него не вышло. И Сильвестр задумался: «Быть может стоит еще раз посетить Дикие земли и покопаться в камнях знании ырок?». Впрочем, рядом с ним находилась библиотека, не так давно тоже хранившая не мало знании, и начать он решил с нее. Сильвестр поднялся на уцелевшую часть городской стены, направил взор в центр Талара, на основание развалин Белой башни, и прошелся взглядом по всей ее длине.

Своей громадой павшая башня пересекала весь город, но Сильвестра интересовала лишь та ее часть, в которой находилась библиотека, а так как библиотека располагалась на одном из верхних этажей башни, то теперь ее останки должны были находиться где-то возле городских стен, причем, учитывая высоту башни и размеры города, вероятно даже с внешней их стороны.

Так оно и оказалось. Этаж библиотеки рухнул недалеко за стеной города и, будучи одним из самых верхних этажей башни, подвергся наиболее страшным повреждениям. Две трети его площади были покрошены в пыль и мелкие осколки еще при падении и ударе, а оставшаяся треть наполовину ушла в землю, теперь аркой покрывая все то немногое, что осталось от библиотеки Талара.

Вряд-ли в таких развалинах что-то могло сохраниться, ведь даже волшебная книга-привратник не устояла без вреда перед разрушительным влиянием стихии и времени, а библиотечные книги, в большинстве своем, волшебными не являлись; но пусть даже сомневаясь в результате, Сильвестр довел дело до конца.

В кладке башенных стен было довольно много крупных отверстии и через одно из них Сильвестр проник внутрь. Он ожидал увидеть хаос разбросанных повсюду сгнивших книг и отсыревших свитков, поваленных стеллажей в густой паутине и в щепы сломанных шкафов, однако, к удивлению своему, обнаружил книги и свитки аккуратно разложенными на полках столь же аккуратно расставленных шкафов и стеллажей. Да, библиотечный этаж был разрушен, но сама библиотека явно не была заброшена: кто-то старательно восстановил ее.

Сильвестр сделал несколько шагов вглубь библиотеки и провел рукой по корешкам ряда книг на ближайшем к нему стеллаже; на его пальцах не осталось ни пылинки, хотя в воздухе, тускло освещаемом лучами дневного света, продирающимися сквозь отверстия в стенах башни, пыли было предостаточно.

«Значит те, кем была восстановлена библиотека, до сих пор находятся здесь и тщательно за ней ухаживают», — подумал Сильвестр. И будто в подтверждение его догадки где-то поблизости раздался слабый шорох. Сильвестр повернулся на звук, однако не заметил ничего, что могло бы его издать, но спустя несколько мгновений шорох повторился. Сильвестр вновь обернулся, щелкнул пальцами и в его ладони загорелся яркий свет озаривший собою едва ли не всю библиотеку, а главное, несколько гоблинов, кто с полу, кто со стеллажей, с любопытством следивших за не званным гостем. Маленькие любители книг бросились в рассыпную напуганные ярким светом, но успокоившийся Сильвестр уже сжал ладонь в кулак и свет погас, а когда глаза князя Таларского вновь привыкли к полумраку библиотеки он уже и без света мог различить очертания вернувшихся гоблинов.

Вид этих маленьких, противных и надоедливых, но вместе с тем добрых и наивных существ, не знающих мира за пределами их библиотеки, очень обрадовал Сильвестра, ведь помимо того, что они были одними из немногих живых на мертвом материке, они также были мастерами в деле поиска нужной информации в книгах. Поэтому, не долго думая, Сильвестр подозвал к себе гоблинов и, когда те робко и нерешительно приблизились, попросил их дать ему книги, из которых можно было бы узнать хоть что-либо о Судьбе, Случае, Вере, Надежде и Любви, но, казалось бы простая просьба, привела гоблинов в замешательство. Некоторое время они лишь озадаченно переглядывались между собой, а потом, один из гоблинов подошел к Сильвестру, встал рядом и широким жестом маленькой ручонки обвел всю библиотеку разом. И Сильвестр его понял: Судьба, Случай, Вера, Надежда и Любовь являлись настолько широкими понятиями, что были богато представлены в каждой из этих книг.

— Что-ж, — поблагодарил он гоблинов, — хорошо хоть не отправился в Дикие земли для того, чтобы понять очевидное.

После этого Сильвестр покинул Талар и с тех пор отрешенно бродил по Мидгарду. Он избегал крупных скоплении нежити, благо над таковыми в небе всегда кружили вороны, но часто сталкивался с мелкими ее отрядами и весть о князе Таларском, одиноко бродившем по дорогам и тропам Мидгарда, не единожды доходила до императора Себастьяна, Бенедикта Тита и Мортуса, однако, как бы они не ломали голову на счет причины такого поведения Сильвестра, им не дано было догадаться, что он всего-лишь надеялся и верил в то, что судьба или случай наведут его на убежище трех древних ведьм — Пистис, Элпис и Агапэ.

Пока Сильвестр бродил по землям Мидгарда, а отряды нежити рыскали по его просторам в поисках выживших — немногочисленных дезертиров имперских войск, которым посчастливилось бежать из армии Себастьяна, когда тот начал резню своих же войск, и жителей сел и деревень, которым удалось убежать или спрятаться, когда нежить пришла в их дома, — в становище основных сил императора, расположившихся в захваченном Эджхолде, происходили следующие события: Себастьян все больше и больше устрашался результатов своих действий, а «Дикая охота» во главе с Мортусом становилась все более и более неуправляемой.

— Почему вы медлите, ваше величество? Зачем вам эти беглецы? — время от времени донимал расспросами императора Мортус. — Рано или поздно они сами вымрут в лесах и пещерах, в которых скрываются. Для наших легионов несколько сотен, или может быть тысяч, их трупов без надобности. Наша цель за морем! Там где еще теплится жизнь.

Однако Себастьян не жаждал вступать в новую войну. Дело в том, что когда-то он желал объединить все земли и народы Мидгарда под своей властью и, несмотря на неимоверную сложность предприятия, достиг своей цели, но при этом уничтожил и то, и другое. Он не гнушался чрезмерной жестокости и грандиозных потерь и льстил себе тем, что все это было проявлением твердости и силы, но в результате единый Мидгард стал называться мертвым материком, его народы объединились под властью императора лишь в легионах нежити, а из живых под началом Себастьяна осталось не более двух сотен душ — немногочисленные придворные, личная гвардия и старый Бенедикт Тит. Постепенно, затуманенный амбициями, взор императора стал проясняться и Себастьян начал понимать, что не к этому он стремился. В нем стало возникать отвращение к своей армии и делам собственных рук, но произошло это слишком поздно: теперь Мидгард целиком и полностью принадлежал мертвым, а Себастьян просто не торопился подарить им весь остальной мир, страшась остаться в нем последним из живых.