Антуан д'Эстет - Князь

Павший ангел Люцифер на гнилых и окровавленных крыльях возвышался над Мортусом, а в руках его лежало бездыханное тело Мефалы. Мортус обернулся, не чувствуя угрозы, но Люцифер вынул из хладных рук мертвой демоницы кинжал из ртутного серебра и с чувством скорби, но не из-за того, что собирался сделать, а из-за того, что не смог предотвратить, вонзил его в самый центр грудной клетки Мортуса.

Один за другим Кайн, Зигфрид, Люсиль и Мефистофель стали приходить в себя. Увидев тело сестры, Люсиль бросилась к нему и, опустившись рядом, со слезами на глазах прижала к себе. Несколькими мгновениями позже она заметила потерянно стоявшего неподалеку Люцифера и метнулась в его сторону, собираясь сделать с ним нечто, чего еще сама не придумала, но непременно жестокое и мучительное, однако тот, в знак траура опустился перед скорбящей сестрой на колено, а Мефистофель отвел ее в сторону и прижал к себе. Зигфрид подошел к мучимому страшным чувством вины Люциферу, взял из его ослабших рук кинжал и тихо, чтобы не нарушить горе Люсиль, сказал:

— Нужно помочь остальным. Самых сильных врагов мы одолели… не без тяжелых потерь к сожалению, — добавил он, с глубоким сожалением глядя на тело Мефалы. — Но без кинжала нашим союзникам не справиться и с самым слабым противником.

Однако они забыли о самом страшном из своих врагов и тот не преминул о себе напомнить. Над южным краем небесного города медленно поднялась голова, а затем и все туловище громадного дракона. Кайн и Зигфрид отступили было немного назад, но Люсиль, освободившись от объятий Мефистофеля, молча подошла к королю-личу, забрала у него кинжал и решительно двинулась на древнего монстра.

— Его не сразить кинжалом! Куда ты? — попытался остановить ее Зигфрид, но она только отмахнулась.

— Отправлю эту зверюгу в ад, — грозно, но еще со следами слез горести в голосе, сказала Люсиль. — Сестре на потеху.

Люцифер, движимый желанием искупить вину двинулся за ней, а за ним все же выступили вперед и остальные.

— Что-ж, — проговорил Зигфрид, — так или иначе дракону нужно дать бой. Ни улететь от него, ни скрыться мы не можем.

Но не успела отважная пятерка подняться в воздух и приготовиться к смертельной битве с древним чудовищем, как все небо вдруг разорвало тонкими серебряными нитями. И случилось чудо.

Незадолго до разразившейся над Халиф-ар-Садом битвы, далеко на Мидгарде, в брошенной тремя ведьмами и задуваемой холодными ветрами пещере на вершине одной из гор Дусданда, возле слабого костра сидели братья Таларские. Они находились там с тех самых пор как разговаривали с Пистис, Элпис и Агапэ, и ни разу оттуда не выходили. Себастьян и Сильвестр обладали достаточным могуществом, чтобы не нуждаться ни в воде ни в пище, ни во сне, да и огонь в костре могли поддерживать вечно. Как боги восседали они в пещере на вершине горы, не особо тревожась о судьбах простых смертных. Впрочем, не совсем так. Судьбы смертных их не тревожили лишь постольку, поскольку все их помыслы были направлены на то, чтобы понять, как уничтожить легионы бессмертных.

Почти все это время два брата со сложной судьбой не разговаривали друг с другом. Лишь однажды Себастьян сделал одну, впрочем слабую, попытку.

— Если тебя это утешит, Силва, — сказал он; и Сильвестр вздрогнул: так громко и неожиданно прозвучал голос Себастьяна в давно молчавшей пещере, — можешь считать меня разбитым. Мортус восстал против меня и нежить больше не подчиняется мне. Все чего я добивался вышло не так, как я хотел, но и того я теперь лишен. Я разбит, раздавлен и не имею абсолютно никакого понятия, что делать и как жить дальше.

— А Фауст скоро проснется, — после некоторой паузы все же поддержал разговор Сильвестр, но не удержался и недовольным, жестким сарказмом продемонстрировал презрение к брату. — Стало быть носитель порядка разбит, а носитель хаоса скоро исчезнет… Что-ж, дело за малым: осталось всего лишь уничтожить несколько десятков тысяч живых мертвецов расползшихся по всему миру.

После этого в пещере вновь надолго воцарилась тишина и братья Таларские ничем ее не нарушали. День за днем проводили они в абсолютном молчании, даже не вздыхая. Порой они вообще не двигались, подобно статуям уставившись недвижимыми глазами с не мигающими веками на яркое пламя слабенького костра. Дни проносились мимо братьев как часы, а может быть минуты, но вокруг так ничего и не менялось, пока, наконец, в неизменное постоянство внутри пещеры не забрел случайный зомби.

Труп какого-то крестьянина, воскрешенный с помощью заклинания Сильвестра, заслонил собою кусочек света, лившийся снаружи через вход в пещеру, и, тем самым, привлек к себе внимание братьев. Это был самый обычный зомби: он не понимал кто или что он такое, где и зачем он находится; его просто взяли и насильно вырвали из небытия, налепили на его останки клочки чужой плоти и, вдохнув подобие жизни, бросили в умирающий мир. Напуганного, безвольного и потерянного. Даже неуязвимый и бессмертный благодаря заклинанию, этот крестьянин казался настолько незлобивым, не жестоким, да и попросту жалким, что сразу становилось ясно почему он не сражается сейчас на Сандаане, Ньердлунде или где-нибудь еще. Даже простые беженцы, наткнись он на них, легко смогли бы улизнуть от этого недоразумения.

Себастьян щелкнул пальцами и зомби, не успев сделать и пары шагов вглубь пещеры, истлел на глазах.

— Ты не сможешь убить его, — бесцветным тоном заметил Сильвестр. И действительно, из кучки пепла на каменном полу пещеры уже складывались очертания обещавшего вот-вот восстановиться зомби.

— Зато могу переместить в какую-нибудь скалу среди моря, — ответил Себастьян, потирая пальцы перед новым щелчком. — Или каменный мешок в недрах земли. И замуровать там на целые тысячелетия.

— Не стоит, — остановил его Сильвестр. — Этот крестьянин стал таким по нашей вине. Возьми мой меч и подари ему покой, а впрочем… Переместить, ты сказал?

Себастьян озадаченно кивнул, а Сильвестра очевидно посетила некая важная мысль.

— Возьми мой меч, — повторил с некоторой долей возбуждения Сильвестр.

Себастьян, которым начало овладевать любопытство, послушно взял меч из ртутного серебра, а Сильвестр засучил рукав и обнажил свою покалеченную руку.

— Когда я скажу, уколи меня мечом в эту руку!

Себастьян снова молча кивнул. Получив согласие, Сильвестр закрыл глаза и представил как рука его становится ватной и в ней словно роятся мурашки, затем, когда рука уже почти не чувствовалась, он представил как она начинает размываться, заполняя собою все большее пространство внутри пещеры, пока наконец не достигла поднявшегося с пола зомби.