Корнелия Функе - Повелитель драконов. Перо грифона [litres]

У Тату на спине не было кобольда, чтобы притушить гнев в его сердце. Серношерстка пыталась позвать его обратно, но у опьяненного яростью молодого дракона так шумела в ушах кровь, что он оставался глух к ее призывам. Он преследовал врага до самого берега, и Ловчий с сообщниками лишь потому сумели от него ускользнуть, что хорошо знали дорогу, а дракону трудно было пробираться среди деревьев. Когда пышущий огнем Тату вырвался из леса, катер с браконьерами уже выходил в открытое море.

Наверное, он убил бы их, если бы догнал. Тату дохнул им вслед огнем, и, едва голубое пламя коснулось кормы, катер тут же пошел ко дну вместе с браконьерами, словно мгновенно потерял плавучесть от соприкосновения с драконьим дыханием. В суматохе ни Тату, ни Ловчий с Камахараном этому не удивились. Только эти двое успели спастись, вовремя прыгнув за борт. Ловчий почти не умел плавать и держался на воде, цепляясь за Камахарана.

Тату видел, как они плывут прочь, но не послал им вдогонку нового пламени. Он стоял на берегу и чувствовал, как гнев течет по жилам, словно горячая густая лава. Ему казалось, что он обожжен собственным огнем. Никогда еще молодой дракон не испытывал ничего подобного, и новые чувства ему не нравились: желание изничтожить, наслаждение страхом другого… Да, наслаждение! Тату, несмотря на молодость, слишком хорошо себя знал, чтобы обманываться. Впервые в жизни он испугался самого себя. Поворачивая назад, чтобы присоединиться к остальным, Тату остро почувствовал, как не хватает ему такого кобольда, как у Лунга, или мальчика, ради которого тот пустился в дальний путь и о котором рассказывал с такой любовью.

Пока Тату преследовал браконьеров, Лунг приземлился между деревьями с грифоновыми головами, и Серношерстка побежала открывать клетки. Бен, когда она его выпустила, чуть не задушил кобольдиху в объятиях, Барнабас так бурно тряс ей лапу, что она испугалась за свои мохнатые пальцы, но хуже всех был тролль. Хотбродд подбросил Серношерстку высоко в воздух, где ее чуть не укусила древесная змея! Лишь Мухоножка поблагодарил Серношерстку, а потом и Лунга со своей характерной старомодной вежливостью – глубоким поклоном. А она почувствовала, что, пожалуй, не меньше, чем Бена и Барнабаса, рада увидеть живым и невредимым гомункулуса. Хотя, конечно, отнюдь не забыла, что Мухоножка служил когда-то злейшему врагу Лунга. «Это потому, что он такой маленький», – подумала она, глядя на кланяющуюся фигурку. В этом все дело. Этих крох просто невозможно не полюбить.

Но на крыс это не распространялось. Выпускать Лолу Серношерстка предоставила Мухоножке. Кобольды и крысы предпочитают держаться друг от друга на расстоянии.

А как с обезьянами? Без них она тоже прекрасно обошлась бы.

Второго мальчика Серношерстка заметила, лишь когда Уинстон уже пожимал Мухоножке крошечную руку. И конечно, он так же обалдело таращился на нее и на Лунга, как Бен при первой их встрече. Замечательно! Как будто мало было кобольдихе одного человеческого детеныша! Когда вернулся Тату, карие глаза Уинстона от восторга едва не выпрыгнули из орбит.

Обезьяны, едва клетки были открыты, скрылись в кронах деревьев.

– Эй, а спасибо сказать никто не хочет?! – крикнула Серношерстка им вслед. – А куда собралась эта сумасшедшая крыса? – спросила она Бена, увидев Лолу на плече у Патаха.

– Ну уж нет, Лола очень даже в здравом уме! – Барнабас расправлял затекшие в клетке руки и ноги. – Она отправляется с обезьянами Шрии вдогонку за черными макаками, охранявшими сделку с браконьерами. Хорошо бы они их перехватили, прежде чем весь остров узнает, кто нас освободил.

– Обезьяны, торгующие с браконьерами? – Серношерстка подошла к полной сокровищ чаше в ногах у статуи грифона. – Зачем им понадобились золото и ракушки?

– Ну… такая на этом острове у обезьян особенность, – уклончиво ответил Барнабас.

Он посмотрел на Бена, стоявшего с Мухоножкой на плече между Лунгом и Тату. С лица мальчика словно смыло все заботы: он выглядел совершенно счастливым – таким счастливым он бывал только рядом со своим драконом.

– Но как вы тут оказались? – услышал Барнабас вопрос Бена, обращенный к Лунгу. Мальчик гладил серебряную чешую, словно все еще не верил, что дракон действительно прилетел спасти его.

Уинстон стоял в нескольких шагах от них и смотрел на драконов так, словно в одночасье сбылись все его мечты.

– Тату? – переспросил Бен. – Но это ведь не настоящее драконье имя?

– По-настоящему его зовут Лхаг Па, – ответил Лунг, а Тату при этом поглядел на Уинстона. Младший дракон явно наслаждался восхищением мальчика. Что ж, он его заслуживал. Тату и в самом деле был великолепен.

Барнабас вздохнул.

– В чем дело, Визенгрунд? – Серношерстка ткнула его лапой в грудь. – По тебе не скажешь, что ты только что счастливо спасся от банды браконьеров и перекупщиков. Похоже, будто ты, как у вас говорят, попал из огня да в полымя. Интересно, в чем состоит полымя?

В ответ Барнабас снова тяжело вздохнул, уже не скрывая тревоги и озабоченности.

– Серношерстка, – он понизил голос, – ты должна мне помочь! Нужно, чтобы оба дракона как можно скорее улетели с этого острова.

Серношерстка не успела спросить, в чем дело.

– Как можно скорее? – Лунг положил голову ей на плечо. – Что за спешка такая, Барнабас?

У драконов удивительно чуткий слух. «Какой же я дурак, что забыл об этом», – сказал себе Барнабас.

– Раз вы думаете об отлете, значит перо феникса вы уже раздобыли? – Лунг переводил взгляд с Барнабаса на Бена. – Не могу забыть, в каком отчаянии был Анемос. Вы ведь, конечно, ни за что не улетели бы отсюда без пера?

Бен покосился в сторону. Ему показалось, что во взгляде Лунга мелькнула насмешка. И хуже того, обида.

– Здесь, похоже, очень опасно, – продолжал Лунг. – Мне тут один осьминог рассказал про этих львиноптиц. Я так понял, что они считают этот остров… – он посмотрел на статую грифона, – своей собственностью? Хорошо еще, что не их перо вам понадобилось. Очень неприятные твари, судя по всему.

– Ах да, перо феникса, конечно! Да, оно у нас! – Барнабас старался как мог, но выходило только хуже. Он просто не умел врать. А когда Лунг строго и отнюдь не дружески посмотрел на него, голос у него и вовсе пресекся.

Дракон перевел взгляд на своего ездока. Бену хотелось провалиться сквозь землю. Или стать невидимкой.