Оберон Ману - Падение Коцита [СИ]

Эпизод пятый. Молодой самец, уже с более уверенным видом, сидит на пятках. Сестра склонилась к его паху, голова её шевелится, чуть повёрнутая набок. Руки брата, слегка склонившего туловище вперёд, трогают её маленькие грудки. Руки сестры перебирают пальцами бёдра брата. Лучшая подруга сидит сразу за спиной сестры. Точнее: полулежит, опираясь на локоть. Вторая рука играет с передним лоскутком Святого Пояса, периодически предъявляя распалённому взору самчика (молодого самца) обычно укрытое за передним лоскутом. Глаза самчика, неотрывно смотрящие на показываемое ему, начинают закатываться наверх…

Эпизод шестой. Свежепостроенная пальмовая хижина. Лучшая подруга лежит на спине. Подрагивающие руки обученного ею расстёгивают её Святой Пояс. Свежий идол в изголовье, местный священник у ног. Долгое совокупление. Глаза идола загораются. Семейные узы объявляются вступившими в силу. Периодически видимое запретное обладает большой притягательной силой.

Неожиданное продолжение эпизода. Сестра занимает место подруги, напоминая брату о каких-то прежних договорённостях. Брат смотрит на священника, тот кивает. Брат расстёгивает Святой Пояс сестре и повторяет ритуал создания семейных уз. Глаза идола вспыхивают подтверждающим светом.

Оператор Дуггура комментирует:

— Согласно религиозным постулатам селения брат может жениться на сестре, но только взяв её как вторую жену. Это происходит — время от времени. Сексуальные аппетиты нашей пищи достаточно высоки, а силы не беспредельны. Поэтому обычно сил самца хватает на удовлетворение только одной самки. Но иногда, не очень часто, но и не очень редко, — бывает и так. Общая хижина, все в одном помещении. Детские игры повторяют взрослую жизнь, — это естественно. Совать, естественно, ещё нечего, но просто поприжиматься, потренироваться, попривыкать к процессу взросления…

Представитель Ахерона кивает.

— Ну что же, достаточно вкусный образец.

Оператор гнусно хихикает:

— Это ещё не всё…

Эпизод седьмой. Та же хижина. Наловивший рыбы и осеменивший обеих жён, самец спит беспробудным сном. Сестра и лучшая подруга, пользуясь полученным правом находиться в своей хижине без Святых Поясов, стоят на коленях лицами друг к другу. Одна рука каждой между ног второй, трение грудками, трепетание язычков, всё такое прочее…

Представитель Ахерона удовлетворённо хмыкает:

— То есть, мне показали целую интригу?

— Точно так. Обоюдное вожделение между самками, запрет на проникновение внутрь друг друга до замужества. Удовлетворение потребности может быть произведено только в случае наличия общего мужа. Что и было проделано. Информация уже отправлена по инстанциям. Не исключено, что эта семейка будет вызвана богами в столицу…

Представитель Ахерона одобрительно кивает, продолжая с интересом рассматривать происходящее.

Оператор Дуггура, скосив глаза и немного помедлив, произносит:

— В прошлый раз любовь между женщинами вызвала у представителя уважаемой Цитадели Ахерон несколько иную реакцию. Реакцию отторжения…

— Только в лежачем виде. Ассоциативные связи в мозгу личного характера. Если вот так, на коленях, то очень даже мило. Им явно не хватает жезлов из святого дерева. До полного счастья.

Оператор кивает.

— Можно приступать к показу изготовления Пряности?

Представитель кивает.

— Сразу конечный вариант?

— Лучше — поэтапно…

Ночной Дуггур. В изменённом восприятии видно, что город как бы окутан оранжевым туманом. Вибрации оранжевых чакр, беспрепятственно рассеивающихся в пространстве, насыщают пространство томительным вожделением. Когда становится без разницы: ты, тебя, человек, не человек…

Ночь. Богослужебное время.

Полнолуние. Время массового паломничества.

Оранжевый туман, незримый для Новых Людей, сегодня особенно густ.

Рабы влекут по улице носилки. В носилках — аристократы. Дядя и племянник. Удобно расположившись, ведут неспешную беседу. Говорят, в основном, — дядя. Племянник больше слушает. Но выражение его лица не оставляет сомнения в том, что на всё и про всё у него есть своё особое личное мнение. Однако: слушать — слушает. А как же иначе? Всё-таки — первый выход в свет…

Забавно, кстати… Святое время — ночь. А разговоры идут про свет. Впрочем, так принято…

— Мы — аристократы, — вещает дядя. — Мы — лучшая часть человечества, особо приближённые к богам. Скажу больше: между нами и богами нет никого. Рабы, свободные граждане, аристократы, боги. Четыре угла святой пирамиды.

— Скорее четыре ступени лестницы в небо, — лениво отвечает племянник.

— Можно сказать и так, — соглашается дядя. — Но более прилично иметь сравнение именно с пирамидой. Лестница — сооружение шаткое. Пирамида же непоколебима.

Племянник хмыкает с независимым видом.

Дядя усмехается чему-то своему, смотрит в сторону, сквозь полупрозрачные занавески. Изнутри видно окружающее более-менее чётко. А снаружи самое большое, что можно увидеть — смутные силуэты.

— Один из смыслов бытия аристократии — негромко говорит дядя, — это соблюдение святых традиций. Скажу больше: всех традиций. И святых, завещанных богами. И лучших из человеческих, выработанных аристократией. Всё это служит стабильности общества и воцарению святости в мире.

Племянник морщит нос:

— Мне известны святые легенды.

— Конечно, известны, — соглашается дядя. — Тебя же им обучали. Кстати, аристократы, — это единственные люди, практикующие потомственное обучение. Обычные люди легко обходятся небольшим количеством незамысловатых обычаев. Этого им вполне хватает в их немудрёном быте. Ну, рабы — это рабы…

— А — боги? — усмехается племянник.

Дядя улыбается в ответ.

— Да, дружок. В конце концов, куда ни ткнись, а всё в этом мире упирается в богов. В богов и в служение богам.

Племянник морщит нос.

— Мне известны святые поговорки: «Все дороги ведут в Храм», «Зачем нужна дорога, если она не ведёт к Храму?»..

— Храм храму рознь, — заговорщически усмехается дядя.

Поворачивает голову, загадочно подмигивает. Во взгляде племянника просыпается искра интереса. Есть тайна? Обожаю тайны!

— Тебе уже приходилось, и не раз, участвовать в общедоступном паломничестве, — продолжает дядя с полуотсутствующим видом. — Конечно же, аристократам прилично иногда бывает сходить в народ…

— А после обеда сходить в нужник, — непередаваемым тоном произносит племянник.

Дядя усмехается.

— Рабы — это слуги народа. Народ — это слуги аристократов. Аристократы — это слуги богов. Идея божественного управления мирами проникнута возвышенной идеей иерархического служения. И тот, кто отказывается служить сам, обращается в вечное служение насильно. Тебе, может быть, ещё неизвестно. Но перед рабами военнопленными существовали рабы из сограждан. И именно те, кто отказывался служить богам.