Светлана Гольшанская - Нетореными тропами. Часть 3. Исход [СИ]

Микаш удалился, поняв без лишних просьб. Лайсве осталась, чтобы помочь Хорхору и Арсену. Чтобы вытащить лорда Артаса из-за грани, им троим пришлось исчерпать себя до предела. Отца напоили укрепляющими зельями и погрузили в сон, чтобы тело хоть немного восстановилось. Освободились они только к ночи.

— Последствия будут очень серьёзными. Лучше его не тревожить ближайший месяц, — сказал Арсен в своей мрачной манере.

Лайсве лишь истощённо разглядывала перекошенное лицо отца, поправляя его волосы. Почему всё складывается так скверно?

Она спустилась в кухню, чтобы перекусить перед сном — с утра ничего не ела. Но там её перехватил сбежавший от няни Гед.

— Ты злишься, что я упал? Но мне не больно ни капельки! Я даже не плакал! Правда!

— Нет, милый, дело вовсе не в тебе, — она погладила его соломенные вихры, пытаясь сдержать слёзы.

— Это дядя Вей, да? Он не приедет? А какой он был?

— О, Вей был мастер игр и веселья, — Лайсве улыбнулась сквозь слёзы, погружаясь в детские воспоминания. — Он столько всего выдумывал: мы вместе искали потайные ходы, бегали купаться на озеро, сражались друг с другом на палках, лазили по деревьям. А сколько интересных вещей он знал! Названия каждой звезды на небе, разгадки древних тайн. Жаль, что ты никогда его не видел.

— А он стал бы со мной играть? Отец и дед никогда со мной не играют. Я им мешаю!

— Неправда, они любят тебя по-своему, просто такие люди… — Лайсве запнулась, увидев поверх головы сына Микаша.

Тот молча наблюдал за ними из дверного проёма.

Встретившись с ней взглядом, Микаш заговорил:

— Как твой отец?

— Жив, но очень слаб. У него отнялась правая половина тела. Арсен говорит, что всё ещё может наладиться со временем.

— А что говорит твой чудотворец Хорхор?

— На всё воля духов, — Лайсве передёрнула плечами и понурилась. — Только не бери в голову то, что отец наговорил. Он был не в себе. Ты ни в чём не виноват.

— Правда? Тогда почему я здесь, пока мои товарищи там, сражаются и погибают?!

— Чтобы защитить нас.

Лайсве наклонилась к Геду и зашептала ему на ухо:

— Подбеги к отцу, обними его, скажи, что любишь и нуждаешься в нём. Ему сейчас очень больно, ещё больнее, чем когда ты упал. Утешь его.

Гед недовольно засопел и окинул Микаша мрачным взглядом.

— Ради меня!

Только тогда сын подошёл к нему и посмотрел снизу вверх.

— Возьми его на руки, он очень хочет, — позвала Лайсве мужа.

Микаш удивлённо вскинул брови и поднял Геда подмышки на уровень своей головы. Малыш вытянул руку и потрогал его лицо, тяжело выдавливая из себя:

— Отец…

— Сын… — ответил Микаш точно таким же тоном.

Они выглядели настолько умильно в своём «родовом» упрямстве, что Лайсве засмеялась, хотя не думала, что получится.

— Можно, я уже его поставлю? — краснея, спросил Микаш.

Лайсве кивнула и обняла их обоих. Они всё выдержат вместе.

Готовить церемонию прощания с братом Лайсве пришлось одной, как и встречать гостей, угощать их и читать поминальные речи.

Авалор был самым большим из Туманных островов у западного берега Мунгарда. С севера его обдували холодные ветра Нордхейма, а с юга омывало тёплое течение Гундигарда. Из-за их столкновений погода здесь стояла промозглая даже летом, когда удавалось улучить несколько солнечных недель.

Но Ойсин родился в сырости Западного океана, как и многочисленные предки до него, кроме тех неведомых, легендарных, что явились из иных сфер мироздания и в которых до сих пор поверить было боязно. Архимагистр Сумеречников привык и не зяб даже в холодный зимний, приправленный талым снегом дождь. Что уж говорить о тёплом кануне лета? Но вот южный зной Ойсин ненавидел. Жара вызывала дурные воспоминания, а сегодняшний день и без того был ими полон.

Этим весенним утром Ойсин встречался с Дарреном Комри. Его старший брат Кевин был лучшим другом Ойсина. «Мелкий» Даррен, как его в шутку дразнили в детстве, заметно вытянулся и заматерел за прошедшие годы. Внешностью он напоминал отца: те же острые черты, бледная кожа, иссиня-чёрные волосы, глубоко посаженные глаза цвета зимних сумерек, сухощавое телосложение. Говорил Даррен так же коротко и резко.

После отъезда Ойсина, Мелкий часто ему писал. Как и многие, Даррен жаждал узнать о Кевине и о родстве Архимагистра с Безликим. Мелкий делился в письмах всем, что с ним происходило, будто хотел видеть в Ойсине брата, но тот им не был. Да, он обожал солнечного Кевина, его лёгкий нрав и проницательность. Старший Комри заражал окружающих весельем и верой в лучшее, удерживал друзей от ошибок и не давал поступаться благородством, а потом…

Ойсин до сих пор просыпался в холодном поту, преследуемый жуткими видениями.

Чтобы посвятиться в орден Сумеречников, шестнадцатилетних одарённых парами отправляли на испытание. Кевину с Ойсином выпало поохотиться на саблезубых мелькарисов в пустыне Балез Рухез на границе с Гундигардом.

Гудела в ушах тишина, плавила мозги жара, перед глазами всё сливалось c раскалённым песком. Даже чутьё отказывалось различать опасность в белёсом мареве. Кевин закричал «Берегись!» и оттолкнул Ойсина в сторону. Трепещущий воздух расчертило кровью. Зубастая пасть огромной лысой кошки сомкнулась вокруг ног Кевина.

Удачи Ойсина хватило лишь на то, чтобы вцепиться в плечи друга и ветропрыгнуть подальше от мелькариса. Делая пару вдохов, чтобы восстановить резерв, Ойсин перемещался снова и снова, пока не притащил Кевина к шатру целителей. Тот истекал кровью, от ног остались лишь ошмётки.

Использовав родовой дар до предела, Ойсин едва не надорвался. Он лишился чувств, как только целители забрали Кевина из его рук. Архимагистр плохо помнил, как их обоих вернули в Ловонид. Ойсин очнулся только, когда маршал Гэвин пожал ему руку и поблагодарил за спасение сына. Хотя какое там спасение? Ведь компаньон должен был отдать жизнь за друга, а не наоборот.

В ордене Ойсин занял почётное место Кевина рядом с его всесильным отцом, но стыдился этого и чувствовал себя самозванцем. А после на Большом Совете в Эскендерии Гэвин как обухом огрел известием, что Ойсин — потомок Безликого. Знал ли Кевин, говорил ли ему отец? Может, поэтому друг и спас его? У Ойсина не было шанса спросить, ведь искалеченный Кевин покончил с собой, так и не дождавшись возвращения близких.

Ойсин отвечал на настырные письма Даррена неохотно. Мол, чего надо, Мелкий, я не твой брат, я потомок Безликого. У меня теперь весь мир на плечах. Но на самом деле Ойсину хотелось забыться в сиянии славы и почестей, в подвигах, что сулили высокие лорды, в победоносном шествии по Мунгарду. Архимагистром назначили, когда ему и двадцати ещё не было!