Наталья Игнатова - Откровение

Быть ровней князьям — чтобы петь на сцене? Князья живут не для этого. На них держится весь мир.

В тот день, когда Волк задал тот вопрос, было солнечно. И море, спокойное, яркое, огненно переливалось далеко внизу.

В прошлый раз штормило. В прошлый раз, помню, Волк стоял, прямой и сердитый, как тонкое колючее деревце, под ударами хлесткого штормового ветра. Мерз в мокрой, липнущей к телу форме, но не уходил под крышу. Из-под ревущего неба бросал сквозь грохот:

— Они все равно умрут, они смертные, они так и называются. И ни хрена они не умирают по-настоящему. У них души бессмертные. У всех, даже у фейри. От чего их спасать? Смертных — от смерти? Какой смысл?

Он не меня, он себя убеждал. Уже тогда — себя. Поэтому я не спорил. И из-под крыши ангара не выходил. Хочется Волку мерзнуть — пожалуйста. Это его право. Хочется ему мокнуть — сколько угодно. Хочется верить, что он рациональный, бездушный и до мозга костей эгоист, что ж, пусть попытается.

Ведь действительно, смертные умирают, с этим не поспоришь.

Тогда он стоял над тенью — разлапистой тенью от вертолетных винтов. Вертолета здесь нет и, может статься, не было никогда. А если бы был, Волк стоял бы рядом с кабиной. Так, чтобы одним прыжком оказаться внутри.

Но он об этом не знал. Просто здесь, на Обочине, светлый треугольник между тенями лопастей — его любимое место, хоть дождь, хоть даже и ураган.

А в тот, другой день, было ясно. Тепло. Палуба под ногами дышала жаром. И море дремало. Сонное. Разнежилось в солнечном свете.

Когда я вышел с Дороги, Волк лишь глаза на меня поднял. Сидел в вертолетной тени, скрестив ноги, смотрел на море сквозь леера. И молчал.

И я тоже. Так вот и молчали мы. Я курил, он — морем любовался. Чего не помолчать в хорошей-то компании.

— Это будет больно?

И глаза на меня смотрят огромные, черные, ждущие. С зыбкими свечками алых огней в зрачках.

Что я ему ответить мог? Соврать и хотел бы, да не получится.

— Да.

Вот так. Считай, все равно соврал. Потому что не больно. «Больно» — пустое слово, бессмысленное. Правильно лишь на зароллаше можно сказать. То, что будет — это боль такая, которую не тело — душа не вынесет. Тело, что?.. Тело слабо. Тело сдается, и дух сломить не трудно, а вот душу, ту самую, бессмертную, ее погубить — для этого такая боль нужна, какую ни выразить, ни представить невозможно.

Тарсграе! Другого бы кого! Я шовинист, да еще и склонен к дискриминации по физическим данным. У меня в голове не укладывается, почему — этот. Его пальцем ткни — переломится. Как можно его убивать, в пыль стирать, как? У кого духу хватит?

Я знаю, что Волк — весь из стальных тросов на адамантовом каркасе. Но одно дело знать, а другое — видеть.

И ведь сломают.

Сейчас я уже знал — когда. Пора было сказать об этом Змею. Нельзя использовать пророческий осаммэш; нельзя прокладывать чужой Путь; традиции — основа благополучия. Но я их всё время нарушаю. Я, вообще, керват, мне всё можно, что взять с ненормального?..

Кокрум! Да не просто ненормального, а безмозглого! С беспросветно тупого! Гратте турхе! [33] Гратте турхе (зароллаш) — негативная характеристика умственных способностей, выраженная в неприемлемой в обществе форме. Выход был очевиден с самого начала, с тех дней в степи, в Саэти, когда я гадал Волку на его душе. Я снял тогда копию, сделал слепок, и потом, когда понадобилось, вернул в целости. Заполнил его опустевшую душу. Столько лет знать, как его спасти, и не понять этого до самого последнего момента… Кто сравнится со мной в неспособности думать, понимать элементарные вещи и проводить банальные аналогии?

Нет таких. Несравненный Эльрик де Фокс идеален во всём.

Но в этот раз я не смогу ничего сделать, кроме как объяснить Змею, кого нам нужно искать. Нам нужен человек, близкий Волку по духу. Нужен Мастер. Не обязательно Мастер-пилот, тем более, что и волчьи таланты не ограничиваются умением летать, но перешагнувший предел возможного. Этот человек должен пройти с Волком экзекуцию от начала и до конца, вынести стирание волчьей души и сохранить в себе его личность, не утратив своей. И не умереть в процессе, что немаловажно, но маловероятно.

Потом этот человек отдаст сохраненное Санкристу, и тот заполнится личностью Волка, как пустая душа заполняется живым духом. «Сохранить», «отдать» — это моменты технические, это способен обеспечить Змей, нашелся бы носитель.

И вот тут начинаются сложности. Не в том проблема, что нужен доброволец — потенциальных добровольцев, которые за Волка на любые жертвы пойдут и смертную муку примут, я сходу вспомню с десяток, не считая упыря Даргуса и Кукушат, которых и вспоминать не надо. Проблема в том, что Санкрист создан, чтобы занять место отсутствующей души.

Светлая ярость принимает душу в жертву и отдаёт на хранение Сияющей-в-Небесах. Когда носитель отказывается от Светлой Ярости, теряет её или погибает, он получает душу обратно. Звёздный поглощает душу, превращает её в себя… ладно, что делает Звёздный с душой никому не известно, потому что я — первый, кто взял его, и, похоже, что последний. Но, в любом случае, Звёздный, так же как Светлая Ярость, как-то взаимодействует с душой потенциального носителя. А Санкрист — нет. Взять Санкрист может лишь тот, у кого нет никакой души. Нет нигде.

А пережить стирание души невозможно.

Разумеется, на это способен Даргус, что ему сделается, проклятому, если душа чужая? Змей и Элис тоже смогут выдержать эту боль, и в их готовности сделать всё для спасения Волка можно не сомневаться… так же как в готовности Даргуса, миногу ему в зад!

Но нужен человек.

Потому что я только что так подумал, именно в такой формулировке «нам нужен человек». А когда в ход идет прорицательский осаммэш, формулировки имеют значение, значение имеет вообще всё.

К акулам осаммэш! Человек нужен не потому, что мое пророческое проклятие что-то там подсказывает — какую-то ехонак [34] Ехонак (зароллаш) — глупость, нелепость, чепуха, идиотизм. , как обычно, которой нельзя следовать, если не хочешь исказить естественный ход событий, — а потому что спасать тот погибающий мир тоже пойдет человек. Не ангел, не дух, не сверхъестественное создание. И сохранить нужно будет личность человека. Кто из нас сможет это? Змей, Элис, Даргус?

Нет.

Я смогу. Но не смогу отдать. Эльрик де Фокс сохранил дух Тира фон Рауба и отдал, когда понадобилось возродить его душу, но Звездный не отдаст Санкристу ничего. Я не отдам. Мы несовместимы. Это если опустить тот факт, что я керват, и ничто не удержит моего зверя, когда Волку причинят боль. Максимум на что меня хватит — прикончить не всех вокруг, кто кажется живым, а лишь непосредственного виновника. Змея, да. Или любого другого, кто покусится на волчью душу.