Карен Аветян - Запахи войны

И кто бы ты ни был, мой господин,
И если читаешь ты это письмо:
Кёнигсберг, улица Славы, дом 41…
Передай им, что теперь со мной всё хорошо.

Я больше не считаю минуты.
Время покинуло меня так давно…
И лишь уплываю в море я смуты,
А на часы мне уже все равно.

Прошло четыре полных года.
Как выжил я? Не знаю.
Живу от заката до восхода
И в себя иногда уплываю.

Хорват, словак и немец —
Здесь собраны все — итальянец, поляк.
Здесь каждый из нас иноземец
И каждый из нас сидит за пустяк.

Уж долго мы ищем что-то в себе,
Но что? Не смеет никто
Перечитать судьбе,
Не может никто покинуть гнездо.

Тело мое совсем истощало,
И стал я похож на скелет.
Адское исчадие своим меня избрало
В неведомой чаще этих сует.

Нас кормят здесь плохо, а много хотят.
Для них мы всего лишь рабы.
От ярых скандалов уши горят,
А иногда и от звуков стрельбы.

Здесь многие надежду теряют,
Кто-то сходит с ума —
Свинцовые стены Гулага питают.
Скоро погаснет фашистская Тьма.

А за снежными стенами Гулага
Жизнь идёт своей чередой.
Уж нету нигде фашистского флага,
Уж некого больше ранить стрелой.

Закончились войны. Это конец.
И пусть не победный, но всё же…
И вновь в такт забьются сотни сердец,
И жизнь человечья станет дороже.

Уголь — единственный здешний товар,
Мы — живая мишень.
Протяжный взмах киркой, затем удар —
Одно и то же каждый чертов день.

За руку вдруг меня кто-то схватил.
И не успел даже я ужаснуться,
Как в наш лазарет я тут же ступил.
Пора бы сейчас обернуться.

— Что делать будешь, Йохан-бродяга?
Каков твой следующий шаг?
Неужто останешься на дне ты оврага
Средь сотен других бедолаг?

— Зачем, старик, ты мне помогаешь?
И сам почему не сбежишь?
— Здесь с каждый днем ты угасаешь.
Вернешься на волю — других вдохновишь.

Да и бессмыслен мой побег.
Я просто старый сибиряк.
Окончен был недавно мой забег.
Ведь мой диагноз — рак.

— Но как сумею я сбежать?
И как пройду чрез русский тыл?
Скажи, как опасностей мне всех избежать?!
Ведь надежду вновь в себе я ощутил!

— Вот тёплые вещи. Надень.
Никого не жалеет русская зима.
Там хищников много, а сам ты — мишень.
И помни: вернуться назад — старая Тьма.

За тем холмом припрятал я схрон.
В нём вещи: рыба, консервы,
Патроны, ружьё, самогон.
Используй с умом мои резервы.

Сейчас или никогда!
Хватай вещи, Йохан. Беги.
Запомни слова ты мои навсегда:
Себя ты, друг, береги!

Открываю дверь и бегу.
Да здравствует свобода!
Развеваю на пути снежную пургу.
Прощай, мыс Дежнева!

Наверное, вам кажется странным
Отсутствие заборов и всякой души.
Но совершение побега является туманным
В этой забытой Богом глуши.

Схрон откопал под холмом.
Вещи лежали в малой корзине.
Буду теперь я снежным орлом —
Тут же исчезну в белоснежной долине.

Мама, меня вы подождите.
Ещё не раз вы мне на блюде
Слова любви отца передадите.
Мы встретимся вновь в домашнем уюте.

Всей жизни любовь, Гертруда,
Я помню ваши глаза
Цвета шёлкового изумруда.
Я помню, не раз с них падала слеза.

И даже тогда на перроне
Овладели вами чувства,
И на зелёном небосклоне
Появились нежные капли искусства.

Проходят дни, проходят ночи,
А предо мной лишь чёртов снег,
Но я иду вперед, что есть мочи.
Ищу заветный свой ковчег.

Ищу в пустыне снежной
Свою судьбу и безмятежность,
И, избегая смерти неизбежной,
Ищу свою я принадлежность.

Так кто ж я такой? Фашист?!
Быть этого не может!
Я был и есть простой таксист,
Но совесть слишком сильно гложет.

В чужой тарелке пробыл слишком долго.
Пора возвращаться домой!
Вскинуть сейчас же пора шкуру волка
И вновь начать жить жизнью родной.

Холодно мне. Но сдаваться нельзя.
Запасы еды на пределе.
Сколько ж ещё тысяч миль пройдя,
Наконец, достигну я цели?

Иду вперед я без оглядки.
В руках моих измученных компас.
Мечты мои протяжные так шатки…
Бывает, что теряются подчас.

Вдруг над бугром малый росток я увидел.
Он вырос в снежной глуши.
Мою печаль он в миг похитил.
Одни с тобой лишь живы в сей тиши.

И пока сердце наше бьётся,
Пока течёт по венам нашим кровь,
Мечты своей росток добьётся.
По Родине своей зашагает он вновь!

Апрельский день в сосновом бору:
Солнце ласкает косые стволы,
Жаворонки славно поют поутру.
Меня своей песней они увлекли.

Это весна — лекарство для душ.
Это весна — противник печали
И её солёных тусклых луж
С обратной стороны медали.

С тобой мы стали так близки, Россия.
В тебя влюбляюсь всё сильней,
Но ты мне не дом, не моя ты стихия.
Родина моя мне намного милей.

Германия, я скоро должен возвратиться.
Я очень близок. Ты немного подожди.
Встреча долгожданная, наконец, свершится,
Ведь всегда должны сбываться мечты.

А время в этих краях скоротечно.
Проходит час, затем другой.
Как жаль, что время не вечно,
Ведь каждый миг для меня дорогой.

Прошло больше года, а я всё в пути.
Пытаюсь найти я дорогу,
Что сможет меня домой привести.
Домой, к дверному порогу.

Но как найти одну дорогу
Средь сотен тысяч манящих путей?!
И каждый день молюсь я Богу,
А он всё твердит: «преодолей»!

Преодолеть? Но это так сложно…
За что на меня беду ты навлёк?!
Пройти через это — почти невозможно!
Особенно, когда ты совсем одинок.

«Ты не один. Надежда с тобой».
Промолвил вдруг голос внутри.
«Твоё испытанье является борьбой
Сил разума и чувств души»

Стою на скале. Охочусь.
На мушке молодой олень.
Поймаю цель, сосредоточусь,
В глаза его пущу я тень.

Выстрел. И разрезает воздух пуля
В протяжном танце ветерков.
Олень убит, и смерть душа его глотнула.
И хлещет из сердца благородного кровь.

Я гордая птица, орёл.
К желанной добыче по ветру несусь.
— Спокойствие навеки теперь ты обрёл…
И тут же пред добычей склонюсь.

И пусть теперь простой лохмотник,
Хоть не стервятник я добыч,
Скажу: кто в этой жизни не охотник,
Тот самая обычная дичь.