Азад Гасанов - Битвы зверей

В тот день поленница была не только мала, но еще и собрана из сырых дров. Костер сжег саван, опалил растительность на теле бродяги и пошел на убыль. Тогда Свами к изумлению присутствующих взял и вошел в огонь. И тут же сырые дрова, охваченные его жаром, вспыхнули, как хворост, и пламя заплясало жадными языками.

Свами простоял в огне ровно столько, сколько требовалось, и вышел из него без одежды, без волос, ресниц и бровей, и без единого ожога. А от тела бродяги остался только пепел.

После этого Свами получил свое четвертое имя «Агнишатва», что значит «неопалимый» или «суть огня», и слава о нем разнеслась по всей стране. Посмотреть на него приезжали люди из самых отдаленных мест, а знатные и богатые горожане, к удовольствию отца, принялись приглашать Свами для проведения обрядов, в особенности погребальных.

Одним словом, Свами Шарма Триведи Агнишатва был необычным юношей и подавал большие надежды. Да что там, ему был уготован трон роскоши и славы. Но к удивленью многих и к разочарованию семьи он предпочел трону путь . Он избрал срединный путь просветленных . Кто это такие просветленные , и что это за путь ?

Первым на кого нашло просветление, был Сидха Гама. Он происходил из касты царей, и его отец правил богатым княжеством на юге. До шестнадцати лет он рос во дворце и не знал о том, как живут простые люди. Дни Сидхи Гамы проходили в празднествах и развлечениях. Его окружали друзья, гораздые на выдумки, и подруги, готовые удовлетворить любую прихоть. Но однажды ему наскучила такая жизнь, и он тайком выбрался в город. То, что он увидел, поразило его до глубины души. Мир за пределами дворца оказался наполнен горестями и бедами. Впервые он увидел калек, больных, покрытых гнойными язвами, попрошаек, голодных детей, безобразных женщин. Он понял, что жизнь не так прекрасна, как он привык думать, и что дни большинства людей наполнены страданиями. Под глубоким впечатлением от увиденного он возвратился во дворец, где полным ходом шла обычная пирушка. Он безучастно наблюдал за весельем друзей и размышлял о бренности бытия. Глубокой ночью, когда пирующие угомонились, он поднялся и мучимый бессонницей принялся бродить по комнатам. Его друзья и подруги спали вповалку, прямо на полу, порой в собственной блевотине. У одной танцовщицы во сне изо рта стекала слюна. Безобразие этой картины подтолкнуло его к решению. Той же ночью он покинул родительский дом и стал скитальцем, каких немало было в те времена на землях Хинда.

Он начал заниматься аскетическими практиками под руководством просвещенных отшельников, а также дыхательными упражнениями, голодал, спал то на холодных камнях, то на углях, медитировал, месяцами жил в джунглях. Но спокойствия духа так и не обрел.

Однажды он медитировал под платаном, когда рядом остановилось двое музыкантов. Сидха Гама услышал, как один взялся поучать другого: «Для того, чтобы ситар выдавал мелодичные звуки, надо научиться правильно натягивать струны. Если натянуть слишком слабо, они будут болтаться, и ты не добудешь приятных звуков. А если перетянуть, струны не выдержат и лопнут». От этих слов Сидху Гаму словно молнией пронзило. Он понял всю ошибочность своей жизни. Он понял, что постоянно находился в двух крайностях: сначала жил в роскоши и праздности, потом предался суровой аскезе. А истина всегда была посередине. Так Сидха Гама стал просветленным, и так появилось учение о срединном пути.

С этим учением Свами Шарма познакомил один бродячий монах. Свами тогда только провел погребальный обряд и, устроившись под тенистым деревом, собрался перекусить свининой, которую получил в качестве платы от родни покойного. В эту самую минуту к нему подошел монах и спросил: не находит ли он несправедливым то, что одни объедаются, когда другие голодают?

— Боги создали людей непохожими друг на друга, и каждому уготовили свой путь, — ответил юный Свами. — Мне жаль голодных, но не отказываться же из-за этого от мяса, которое досталось мне по праву.

— Верно, — согласился монах. — Это было бы ошибкой. Но можно выбрать что-то среднее. Ты мог бы, допустим, поделиться. На этом блюде я вижу достаточно мяса, чтобы им наелись двое.

Свами ничего не оставалось, как пригласить монаха к своему столу, и тот за трапезой рассказал об учителе просветленных — Сидхе Гаме — и его необычайной жизни.

При этом монах был столь красноречив и излагал с таким воодушевлением, что слова его запали в сердце Свами. Монах сообщил, что направляется в город Ченнаи, правитель которого избрал срединный путь и оказывает поддержку просветленным.

Напоследок монах сказал еще одно:

— С каждым годом несправедливость мира будет все больше угнетать тебя. Настанет день, когда кусок не полезет в горло, когда прохладные одежды перестанут доставлять удобство, а прекрасные наложницы — радость. Тот, кто пользуется благами жизни — нищ душой, тот, кто лишен их, но жаждет — нищ вдвойне. Спокойствие обретает лишь тот, кто встает посередине. Жизнь устроена так, что благ в ней ровно столько, чтобы каждому хватило по куску. Если один забирает больше, то другой остается ни с чем.

— В этом ваше учение? — поинтересовался Свами Триведи. — Если так, то это примитивная проповедь преимуществ аскезы.

Монах ответил вопросом на вопрос:

— Что есть реинкарнация?

— Переселение бессмертной сущности, цепь перерождений.

— Верно, — согласился монах. — В Рик-веди сказано: «Кто его создал, тот его не ведает; он спрятан от того, кто его не видит, скрытый в лоне матери; родившийся многократно он пришел к страданиям». А в Яджур-веди говорится: «О бессмертная сущность, сверкающая подобно солнцу после кремации, смешавшись с огнем и землей для нового рождения и найдя прибежище в материнском чреве, ты рождаешься вновь. Как человек, снимая старые одежды, надевает новые, так и атман входит в новые тела, оставляя старые и бесполезные; но как утомительно это бесконечное переодевание!» Люди такими, какими мы привыкли их видеть, произошли от драконьего огня. Именно поэтому мы сжигаем отжившие тела с тем, чтобы освободить души для нового рождения, — монах указал на догорающий костер. — Опаленная душа не ведает покоя, следуя в бесконечность по пути перерождений, и тяготы мира обрекают ее на бесконечные страдания. Опалившись однажды драконьим огнем, душа человека побывала в волчьих и львиных шкурах, носила оперение орла, обзаводилась хвостом и гривой лошадиной, и вместе с одеянием зверей переняла звериные привычки. Прежде все звери и человек помещались в одном саду и довольствовались плодами деревьев. Потом, когда сад сгорел, душа человека, побывав в волчьих и львиных шкурах, приучилась к вкусу мяса, побывав в лошадином теле, полюбила простор, а, поносила орлиное оперение, и ей стало мало тверди земной и потребовалось небо. Человек сделался требовательным и жадным до всего. Стремясь испытать, как можно больше наслаждений мира, душа человека научилась рождаться вновь и вновь. А ведь сказано в Упанишадах, что мир подобен сну и по природе своей преходящ и иллюзорен, а пребывание в плену сансары — результат невежества и непонимания истинной сути вещей. После многих рождений душа, в конце концов, разочаруется в ограниченных и мимолетных наслаждениях и начнет поиск высших удовольствий, возможных только при наличии духовного опыта. Однако последнее является достоянием лишь немногих, а лучше сказать единиц. Приучить все человечество к духовной практике, как показал опыт, невозможно — люди слишком привязаны к иллюзорному миру. А поэтому нашими мыслителями был изобретен новый путь. Суть его сводится к следующему: чтобы душа человека вернулась к изначальному совершенству, надо чтобы ее во второй раз опалил драконий огонь!