Азад Гасанов - Битвы зверей

— Да, я помню, ты говорила. Твой бог не даст нам дитя, покуда мы не возляжем на могиле вашей Мерит.

— И для этого у нас есть только одна возможность.

— Война.

— Так ты согласен? — Ракел встряхнула царя за плечи. — Начнем готовиться?

Ануширван обреченно вздохнул.

Трансоксонию с севера и востока окружали племена воинственных массагетов. Эти кочевники с детства были приучены к насилию и разбою, но враждуя между собой, они не помышляли о нападении на оседлые земли. Такое мирное сосуществование наблюдалось, в первую очередь, в силу покровительства, оказываемого Дарианой трансоксонским городам. Во вторую, по причине того, что кочевники, не производящие ничего кроме молока и мяса, нуждались в товарах, производимых на оседлых землях. Массагеты испытывали потребность в хлебе, овощах и фруктах, изделиях кузнецов, гончаров, ткачей и во многом другом. И надежней было добывать все это не войной, а путем обмена. Однако мир, державшийся веками, расстроился, когда в кочевьях массагетов появились пришлые люди.

Гэсер Татори. История от начала времен.

Буланый оказался страшным человеком. Роксан не могла понять, ради чего она связалась с ним. С самого начала было видно, что от такого лучше держаться подальше. В тот день он все улыбался, шутил, но обмануть ее не смог. Глаза его выдавали. Роксан все глядела в них — в такие маленькие, узкие, вытянутые к вискам — и не могла разглядеть ничего хорошего. Ледяные с синими прожилками белки и посередине карие с желтизной зрачки. Хищные глаза, как у камышовой кошки. Совершенно безжалостные.

Он ее купил своей дурацкой фразой: «Как приятно досадить хозяину, которого хочется убить». Она потом несколько ночей повторяла, прежде чем заснуть: «Как приятно досадить, когда нет возможности убить. Как приятно досадить… Как приятно…» Повторяла, повторяла и купилась. И тогда уж постаралась досадить, как следует.

Роксан стала передавать буланому все, что ей удавалось подслушать и подглядеть в доме своего хозяина. Кто к нему приходит в гости, о чем они болтают. Жамбо ее хвалил, но требовал большего. «Мне нужно подцепить шахриарту на крючок. Я видел пакостника, видел его лицо и убежден, что за ним должно быть что-то особенное, что-то особенно плохое. Раскрой мне это, саврасая». Он требовал настойчиво, жестко. Сверлил ее своими желтоватыми глазами и твердил: «Раскрой мне тайну, савраска».

И Роксан раскрыла. Не хотела, но выдала.

Когда Роксан поступила к шахриарте, ей исполнилось двенадцать лет. Хозяин, как новенькую, завел ее к себе в покои и начал расспрашивать, кто она и откуда. Как будто бы сам не знал.

Роксан предупреждали, что старики, прежде чем взять девочку, ведут беседы. Это с тем, чтобы успокоить новеньких. Роксан была подготовлена и дала на все исчерпывающие ответы. Сказала, что она сирота, воспитывалась в доме у тетки до девичьего совершеннолетия и обучена тому, как себя вести.

Роксан желала быстрее разделаться с тем, чего невозможно было избежать. Она все ждала, что ей предложат раздеться и лечь. Но хозяин тянул. Расспрашивать уже не о чем было, а он все не решался приступить. Потом взял с блюда крупную желто-красную сливу и целиком засунул в рот, так что щеки раздулись. Покатал ее во рту, надкусил, пошамкал стариковскими губами, и выпустил из уголков рта слюну, перемешанную с соком. А под конец вытянул губы трубочкой, будто собрался свистнуть, и выдавил в дырочку круглую сливовую кость.

«Любишь фрукты?» — спросил старик, сложив тонкогубый рот в неприятную ухмылку. Потом он распахнул халат и улегся на ватном тюфяке. — Угощайся. А косточку прибереги».

Шахриарта, не отрываясь, проследил, как девочка съела сливу, и когда косточка очутилась в ее ладони, перевернулся на бок, откинул полу халата и показал свой дряблый зад.

«Она ведь скользкая, верно? Ее нетрудно будет просунуть».

Роксан была готова ко многому, но не к такому.

«Ну же! — прикрикнул на нее пакостник. — Не зли меня!»

Когда закончился тот кошмар, шахриарта пригрозил:

«Знаешь, что бывает с болтливыми?»

«Им отрезают язык».

«Верно. А еще отдают в храм прислуживать собакам. Ими пользуются жрецы самого низменного состояния. И кормятся они тем, что остается от собак».

Всю ночь Роксан не могла заснуть. А на утро, не дожидаясь, когда ее призовут, сама явилась к хозяину.

«Чего тебе?»

Роксан молчала, не решалась заговорить. Только сверлила хозяина глазами.

«Язык отсох? Ну-ка покажи», — старик потянулся к ней рукой.

Роксан отскочила.

«Что?!»

«Не надо, — попросила девочка. — Не отдавайте меня жрецам».

Пакостный старик смерил ее надменным взглядом.

«Я буду делать все, что захотите. Только…»

«Только ты не любишь фрукты, — не дал ей договорить хозяин. — Я убедился в этом»

«Я не могу…»

«Убедился и в этом — ты ничего не можешь. Такая мне в покоях не нужна. Будешь черной девкой, как того заслуживаешь. Дура».

Роксан перевели на черную работу, но хозяин продолжил пользоваться ей. Только иначе. И не в покоях, а в подвале, который слуги называли «пыточной». Там Роксан за малейшую провинность в присутствии хозяина охаживали плетьми. Это зрелище доставляло шахриарте не меньшее наслаждение, чем косточка в заду.

Когда Роксан рассказала Жамбо об этом, он очень обрадовался.

«Это то, что я хотел услышать, — сказал он со счастливым видом. — Но ты меня ошеломила. Надо же какой изощренный способ. Никогда не слышал о таком». И рассмеялся. Роксан тогда сильно пожалела, что раскрылась Жамбо.

Уже на следующий день буланый заявился к шахриарте. Привратнику сказал, что он купец и хочет показать хозяину заморские товары.

Представ перед шахриартой, нагло ухмыльнулся. Не поклонился, не приветствовал подобающим образом, как это заведено в знатных домах.

«Ты что скалишься, подлец? — набросился на него шахриарта. — Показывай, что принес и проваливай».

«Я принес товар особенного свойства. Я не могу его показать. Но могу кое о чем поведать, и это только для твоих ушей, — ответил Жамбо. — Прикажи страже удалиться».

«Поведать?»

«Да, я пришел продать тебе твою же тайну. Ведь у тебя есть тайна?» — Жамбо стер с лица ухмылку. Сощурился так, что веки сложились в щелки. Глаз в них не видно стало. Только желтоватый холодный свет.

Под взглядом незнакомца шахриарта потерял кураж. Он отпустил стражу, как и повелел ему Жамбо.

«О чем ты болтаешь, чужестранец? О какой тайне?»

Жамбо перестал щуриться, распахнул глаза и всем своим видом выразил восторг.

«А ведь сразу не скажешь. Нет, видно, что ты прохвост. Но кто бы мог подумать, что такой проказник?»

Проказник закашлялся.

«Что, косточкой поперхнулся? — буланый хмыкнул. — Когда она выходит из задней дырки, ты тоже кашляешь или пускаешь ветры?»