Игорь Григорьян - Иллюзия вторая

— Да.

— И это — Существование?

— Существование — это реальность. В Существовании нет места вымыслу.

— Значит тут нет ничего невозможного?

— Нет.

— Где же оно? Где Существование?

— В вашей голове, пока ваше тело живо и подвижно, и везде или нигде — это уж как вам будет угодно, в то время, когда вы попрощаетесь с этим телом, — объяснил Артак.

— В моей голове? — недоверчиво проговорил я, — это мои мысли?

— В вашей голове! И это — реальность! Это — ваш путь.

— Мой путь?

— Да. Ваши мысли — это ваша дорога. Ваши мысли — это ваша реальность. Для ваших мыслей нет ничего невозможного — им подвластно абсолютно всё. И нет у этого правила ни одного, даже самого маленького исключения.

— Куда же меня приведут мои мысли?

— Куда угодно. Они и есть именно то, что формирует вашу собственную игру, вашу собственную физическую нереальность. Мысль — начало всего.

— И в Существовании любая моя мысль тотчас обрастает материей?

— Ну если ваша мысль достаточно глубока, если она достаточно сильна и автономна — то да, — согласился Артак.

— И можно попробовать?

— Конечно. Скажу даже больше — можно не спрашивать разрешения.

— Что бы я ни решил сделать?

— Что бы ты ни решил сделать.

— Любое желание?

— Любое.

Как назло в голову не приходила ни одна умная мысль. Крутились какие-то мелкие материальные мыслишки и, конечно же, Артак их хорошо слышал и знал.

Какие-то воспоминания, образы уже существующих предметов — машин, вещей, домашней обстановки мелькали перед моим мысленным взором, но ничто так и не привлекло моего внимания, с тем чтобы остановиться и сказать — вот оно, нашёл!

— Это уже всё существующее, это всё уже создано в нереальности, это всё уже существует в материальном мире, — проговорил Артак, пролистывая мои мысли, — это всё уже есть, это всё уже присутствует, это жительствует, это имеется в наличии, — он не спеша характеризовал все мои идеи, — это всё уже есть, а следовательно — не подходит для чистого эксперимента.

Я лишь беспомощно развел руками.

— Ну хорошо, хорошо… Вот, например, автомобиль, — Артак кивнул головой и зафиксировал одну из моих мыслей, — машина так машина, можно попробовать и с машиной, — он посмотрел на Агафью Тихоновну, словно советуясь и так кивнула в ответ, — отлично, представьте себе ваш автомобиль, — он прикрыл глаза, как бы приглашая представить автомобиль во всей красе, — представили?

— Да, — я закрыл глаза и представил машину.

— Что вы представили?

— Белый седан.

— Есть ли в вашем представлении лично вашей машины нечто от уже существующих автомобилей? — Артак немного подумал и поправил сам себя, — я хочу сказать — тот автомобиль, который вы представили — не является ли он просто какой-либо машиной, которая когда-то проезжала мимо вас, и по каким-то причинам была отмечена вашим мозгом, как понравившаяся вам? Не представили ли вы случайно автомобиль, который не выдуман лично вами — ведь только тогда бы он являлся идеальным для вас, и именно тогда это была бы лично ваша вещь — ваша собственность и ваша скала, обдуваемая всеми ветрами. Это было бы ваше творение, это было бы то, что принадлежит только вам! — Артак говорил увлеченно, с чувством, — если вы представили автомобиль, уже выдуманный кем-то другим, тогда вы представили машину, которая может быть вашей лишь частично. И ваше в ней только то, что вы добавили от себя к уже существующему образу, к образу, созданному кем-то другим…

— Как такое может быть? Моя, но лишь частично? — не сразу сообразил я.

— Очень просто может быть, — дракон повернул голову и опять посмотрел на акулу, приглашая её в разговор, — очень просто, — повторил он, — вы представили белый седан, а кто-нибудь другой представит желтый спорткар или черный джип, или еще что-нибудь, нам не дано этого знать. Так вот, в каждом существующем мысленном образе существует нечто, принадлежащее лично вам, и что-то другое — чужое, вам не принадлежащее. Например, увидев один и тот же автомобиль, два разных человека охарактеризуют его совершенно разными словами и заметят в нём совершенно разные вещи.

— Что вы имеете в виду?

— Возьмем для наглядности ваш собственный пример, — Артак закрыл глаза и в моей голове вспыхнул только что созданный мною образ просторной белой машины, — как бы вы описали то что видите?

— Ну, — я немного замешкался, — это четырехдверный просторный седан белого цвета…

— Отлично, — дракон открыл глаза и видение тут же исчезло, — отлично, — повторил он ещё раз, — возможно, в этой машине ВАШЕ — это белый цвет, просторный салон и удобство. Это и есть ваше личное напыление на этой вещи. Это то счастье, которое, как говорят, тонким слоем покрывает даже самые, казалось бы, обыкновенные вещи, понимаете? Вы понимаете? Вам совершенно неважны, например, линии кузова и постановка фар. Машина может быть любой, но! Обязательно белой и обязательно просторной. Ваш выбор — простор и удобство. Это и есть ваш слой. Ваше напыление. Именно ваше. Простор и удобство. Как ваш выбор реализуется? Уверяю вас — самым наилучшим образом, — Артак засмеялся, — кто-нибудь другой увидит хищный абрис кузова или выпуклые, как мускулы, колесные арки. Третий отметит затемнённые стёкла и кожаный руль, четвертый — высокий клиренс или ещё что-нибудь. В каждой вещи существуют тысячи мысленных человеческих напылений и из их наложения друг на друга и создается цельный материальный образ, и именно его уже видит своими глазами каждый смотрящий человек. Но даже в цельном образе каждый продолжает видеть только свой слой, и соответственно только его может и использовать.

— Мой слой — просторный салон?

— Я не знаю. Возможно ваш слой — это белый цвет. Вам виднее.

— Но можно создать нечто только своё? Нечто такое, где все слои будут моими?

— Конечно, — Артак кивнул головой, — именно об этом мы и говорим уже битый час.

— Если вам посчастливится создать нечто цельное, нечто целиком и полностью новое, нечто выдуманное именно вами от начала до конца — вам удастся обрести свободу, — добавила Агафья Тихоновна, — самую, что ни на есть, настоящую свободу.

— Например, написать книгу?

— Можно написать книгу, — уклончиво ответила мудрая акула, — а можно станцевать танец или приготовить никем не виданное блюдо, да мало ли что можно. Возможно, кому-то удастся сделать что-то настолько новое, что для описания этого ещё не существует слов.

— Но какая связь между работой моего воображения и настоящей, осязаемой свободой?

— Вы забываете одну очень важную вещь о которой мы уже говорили, — акула подвинулась немного ближе, — мораль человека не свободного, то есть, мораль раба — это всегда реакция, всегда ответ. И человек, обладающий рабской психикой всегда будет нуждаться в противостоящем внешнем мире — такой человек всегда будет лишь отвечать на действия других, будет дополнять их, копировать или отвергать, обсуждать, игнорировать, но никак не создавать. Ибо процесс создания нового — всегда свобода. В самом высоком понимании этого слова! Свобода — это то место, где человек не стеснен никакими рамками или ограничениями — ни конечной скоростью света, ни указаниями и подсказками уже кем-то сделанного, — закончила Агафья Тихоновна и замолчала.