Игорь Григорьян - Иллюзия вторая

— Но если у простыни нет ни конца ни края…

— Как нет конца и края у твоего сознания, — дракон мягко улыбнулся, — скажи, ты можешь определить где начинается и заканчивается твой разум?

— Нет, думаю что нет, — неуверенно подумал я.

— Конечно, нет, — подтвердил Артак, у разума границ не существует. Да и не может существовать.

— Получается, — робко начал я…

— Получается что разум не черпает свои законы от ограниченной пространством материи, так как безграничное просто не в состоянии уложиться в какие либо рамки. Получается что разум не черпает свои законы у материи, а ПРЕДПИСЫВАЕТ их ей. И это и есть основной закон мироздания.

— Разум не черпает свои законы у материи, а предписывает их ей, — повторил я задумчиво вслед за моим драконом.

— И, соответственно, не существует никаких физических границ, ибо создатель самой материи, создатель материальной природы — разум — безграничен и совершенен. Совершенен, конечно же, с точки зрения человека, как и сам человек совершеннее всего созданного когда-либо разумом. Человек совершеннее даже любой человеческой мысли.

— А природа абсолютно совершенна?

— Не знаю, — дракон развёл лапы в сторону, — узнаем когда прибудем на место, — добавил он и улыбнулся, — чего гадать о том, что пока ещё сокрыто от наших взглядов и нашего понимания?

— А разве мы не прибыли? — хитро спросил я.

— Прибыли, — серьёзно ответил Артак, — конечно, прибыли, — он повернулся к Агафье Тихоновне и взял у неё из лап сложенную вчетверо вселенную, — но мы пока что прибыли только в станцию разрушения, а узнать что-то новое можно исключительно в противоположном случае — только в случае созидания. Ведь разрушать можно не вдаваясь в подробности, разрушать можно только уже познанное, уже созданное, а созидать — лишь новое, невыраженное ранее, и только полностью углубившись внутрь.

— Мы прибыли в станцию разрушения? Но почему разрушения? Какого разрушения?

— Разрушения ваших иллюзий, разрушения ложных опор, разрушения всего лишнего, одним словом — разрушения всего того, что вы считали истиной, — пояснил дракон, — и это разрушение болезненно…

Я понял что он имел в виду и кивнул головой.

— А после?

— А после, — Артак потряс простыней в своих лапах, — а после будет и созидание, — он улыбнулся и потрепал меня по щеке когтистой лапой.

— Когда?

— Для того чтобы что-то создать необходимо прежде всего… — Артак сделал паузу, глядя мне прямо в глаза, — необходимо прежде всего… — он продолжал молчать, выжидая, — необходимо…

— Необходимо что? — не выдержал я первый.

— Необходимо прежде всего родиться, — тихо произнес дракон, — необходимо быть, необходимо существовать в действительной, а не выдуманной реальности, — добавил он, — необходимо покончить с иллюзиями, необходимо БЫТЬ! И само Существование, конечно, необходимое, но отнюдь не достаточное условие для того чтобы существовать, — Артак засмеялся, — для того чтобы действительно существовать, нужно ещё и родиться.

— Но разве я уже не рожден? — я кивнул на простынь со всеми возможными вариантами всех существующих событий на все существующие времена, — наверняка уже рожден, ведь правда?

— Ха-ха-ха, — мой любимый дракон громко рассеялся, — ты ещё не рождён, ведь как только ты будешь рождён — у тебя появится своя собственная простынь, появится чистое и девственное полотно твоей реальной жизни, — сказал он нечто непонятное и замолчал.

— А разве… Я думал что мир — один на всех…

— Один. — Артак перестал смеяться и раскрыл простынь, — на всех, — добавил он, — но у каждого свой собственный. Личный. И в своём собственном мире каждый — сам себе хозяин и властелин. Сам себе и бог и дьявол, сам себе и вина и наказание, сам себе и режиссер и зритель. Скажу более того — каждый истинно рождённый человек всегда творец.

— Но почему?

— Потому что он становится действительно существующим, в отличие от всех других, пока ещё не рождённых, а назначение всего действительно существующего — создавать новое, доселе никем и ничем несозданное. Такова участь всего настоящего.

— А назначение ещё не рождённых?

— Распыляться тонким слоем по простыням миров уже рождённых.

— А рождённых?

— Создавать эти простыни. Творить. Быть богом.

— И я смогу?

— Ну это же твоя простыня, — Артак потряс лапами, — иначе где бы мы её взяли? — он кивнул на акулу и они засмеялись вдвоём — звонко, заливисто.

— Но это же значит что я рождён на самом деле? Рождён? — тихо произнес я, почти про себя.

— Ты существуешь — это факт. И что-то мне подсказывает что ты вот-вот родишься.

— Но если это моя простынь, значит я её создал?

— Можно сказать и так, — Артак кивнул, — можно. Но эта простынь существовала всегда. И истинно родившись ты лишь получаешь возможность ею управлять, а не просто барахтаться в волнах случайных для тебя событий.

— Случайных для меня?

— Конечно. Ведь пока ты не рождён — любое событие для тебя СЛУЧАЕТСЯ, но ты не можешь инициировать его сам. Как не можешь и закончить. Ты подвержен случаю, сотканному из тысячей или миллионов событий уже рождённых людей — тех, кто уже управляет собственной жизнью — тех, кто творит её самостоятельно. Эти люди могут считаться умершими в человеческом мире, но в отзвуках и в колебаниях их мира до сих пор барахтается всё человечество. И поэтому любое событие для ещё не рождённого — лишь произвол волны уже рождённого, даже если к моменту проявления этого события рожденный уже умер телом.

— Волны или целого шторма, — добавил я.

— Или произвол целого шторма, — легко согласился Артак, — ведь шторм — не что иное как множество сталкивающихся волн. Знаешь, шторм — это почти всегда произвол, — добавил дракон.

— Но… — замялся я, глядя на простынь, — на этой простыне…

— На этой простыне существует абсолютно всё — и то что вы уже пережили, и то, что вы переживаете сейчас, и то, что вам, в вашем человеческом теле, пережить не удалось. Существует и то, что вам ещё только предстоит прожить, более того — абсолютно все варианты ещё непрожитого существуют здесь, на этой простыне. Существует также всё то, что просто приходит вам в голову в качестве невесомой мысли, даже в качестве самой невероятной, волшебной и по разумению вашего тела, несуществующей, нереальной, фантастической мысли. Ибо мысль человеческая — именно та постоянная и незыблемая субстанция, от которой начинается процесс творения, процесс создания чего-то нового; мысль — именно тот фундамент, на котором можно построить прочный дом; мысль — та правда, которая неподвластна ни времени, ни пространству и которая в состоянии мгновенно перемещаться между любыми участками этой простыни, пусть даже самыми отдаленными друг от друга участками. Но мысли всего лишь показывают вам все возможные вероятности, а уж какой дорогой пойти — вы, люди, выбираете сами. И вы действительно вправе выбирать всё что угодно — в этом ваша сила, но в этом же и ваше наказание. Ваше нерушимое право — выбирать. Выбирать любое, что только может прийти вам в голову. И то, что вы выбираете, в конце концов, проявится и в вашем иллюзорно-материальном мире, ибо в мире реальном, — Артак кивнул на пространство в своих лапах, — всё это уже существует! Всё и сразу! Всё существует в одной-единственной, безразмерной, маленькой, неуловимой точке без координат пространства и без временного вектора.